Майор Кун был обвинен на основании «пункта 1 (а) статьи II Закона, № 10 Контрольного совета в Германии» и признан виновным «в подготовке и ведении агрессивной войны против СССР». 17 октября 1951 г. Особое совещание при МГБ СССР приговорило Куна к 25 годам тюремного заключения, срок которого исчислялся со дня его сдачи в плен – 27 июля 1944 г.
Участие Куна в заговоре против Гитлера сталинские следователи и судьи рассматривали в качестве доказательства его вины. Как гласило обвинительное заключение, «установлено, что участники заговора имели следующую цель: уничтожение Гитлера; заключение сепаратного мира с Англией, Францией и США; продолжение войны против Советского Союза совместно с этими государствами».
По пути декабристов
6 октября 1951 г., то есть за 11 дней до вынесения приговора по делу Куна, его следователь майор госбезопасности Кичигин принял решение: «Куна Иоахима как военного преступника после осуждения направить для отбытия наказания в особую тюрьму».
Особой тюрьмой, в которой сидел Кун с 1951 по 1956 год, был известный во всей России Александровский централ – каторжная тюрьма близ Иркутска. По иронии судьбы немецкий офицер, участвовавший в заговоре против Гитлера, сидел в той же тюрьме, что и русские офицеры-декабристы, участники заговора против царя в 1825 году. В тюрьме Кун страдал от недоедания – у него началась дистрофия. Офицеры МГБ предполагали также, что он заболел психически.
Хотя состояние здоровья узника Александровского централа вызывало опасения, его продолжали использовать на общих каторжных работах. Но в 1954 г. появились и послабления режима: с июня 1954 г. Кун получил возможность писать и получать письма и принимать посылки. В тюремном деле есть отметки о получении им 43 посылок от матери. На основании указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1955 г. заключенный Йоахим Кун подлежал досрочному освобождению. Но в сентябре 1955 г. его не освободили, а перевели в тюрьму г. Первоуральска, где он провел последние, самые тягостные месяцы заключения, продолжавшегося до 7 января 1956 г.
16 января 1956 г. Кун был передан в распоряжение правительства ФРГ и через лагерь для перемещенных лиц Фридланд вернулся на родину. 11 лет заключения превратили его в тяжелобольного и морально надломленного человека. О своем прошлом он предпочитал не говорить. Многие в Западной Германии в те годы осуждали участников антигитлеровского заговора как людей, нарушивших воинскую присягу, хотя Конституция ФРГ и провозглашала законность неподчинения военнослужащих преступным приказам.
По свидетельству графа Айнзиделя, навестившего Куна в конце 1970-х годов, Кун жил замкнуто и одиноко в дешевом пансионе в Бад-Боклете, неподалеку от города Бад-Киссингена на реке Саале. Там он и умер, всеми забытый, 6 марта 1994 г., прожив 80 лет. Как отметил Айнзидель, говоря о личной трагедии Куна, «выжившие заговорщики о нем просто умалчивали, как будто под страхом смерти. Он же больше не имел сил (возможно, он действительно страдал шизофренией), чтобы оправдаться и рассказать свою историю, какой она была на самом деле. В ФРГ нужно было вечно стыдиться того, что ты перешел к русским. Да и после того, как с ним обращались в Чека, он не поумнел… Человека, который был так сломлен жизнью, как он, не хотели представлять в качестве борца Сопротивления. Да и то, что среди заговорщиков были люди, которые рассматривали СССР как возможного партнера, было в 50-е годы, в разгар холодной войны, запретной темой. Итак, его похоронили еще при жизни. Он пал жертвой не только Гитлера и Сталина, но и жертвой насквозь лживой исторической легенды».
Наш человек в гестапо Вилли Леман
Старый анекдот гласит, что генсек Леонид Брежнев, посмотрев в 1973 г. по телевизору фильм «Семнадцать мгновений весны», распорядился присвоить советскому разведчику Исаеву-Штирлицу звание Героя Советского Союза. Каково же было удивление генсека, когда ему сообщили, что такого человека никогда не существовало, а образ Штирлица – художественный и собирательный. Разумеется, русского по происхождению и выдававшего себя за немца советского разведчика-нелегала, внедренного в аппарат эсэсовских спецслужб, быть не могло по определению: при вступлении в СС требовалось документально подтвердить арийское происхождение с 1750 года, иметь безупречную характеристику местной ячейки НСДАП и рекомендации двух поручителей, а также постоянно жить на одном месте не менее пяти лет. Офицер СС, в отличие от холостяка Штирлица, должен был к 35 годам непременно жениться на «чистокровной арийке», чтобы произвести на свет «расово полноценное» потомство.
Одним из прототипов образа Штирлица был немец Вилли Леман, работавший на СССР под псевдонимом Брайтенбах.
Криминал-инспектор Вилли Леман – чуть выше среднего роста, голубоглазый, с приплюснутым носом, почти круглой лысой головой, уже немолодой, но, несмотря на диабет и болезнь почек, энергичный и добродушный толстяк, которого коллеги попросту звали «дядюшкой Вилли», – внешне мало походил на Штирлица. «Дядюшка Вилли» вел жизнь обыкновенного бюргера: был скромным и аккуратным, исправно ходил на службу, бережно относился к деньгам, любил свою жену Марту, с которой счастливо прожил более четверти века.
Однако этот «добродушный дядюшка» поставлял советской разведке самые секретные документы из берлинской штаб-квартиры Главного управления имперской безопасности (РСХА), что находилась на улице Принца Альбрехта в доме № 8.
Добродушный дядюшка
Вилли Леман до сих пор считается одним из наиболее значительных советских агентов, действовавших накануне и во время Второй мировой войны. Это был единственный агент разведки Наркомата внутренних дел – Наркомата госбезопасности СССР (НКВДНКГБ) – кадровый офицер-контрразведчик германской тайной государственной полиции (гестапо – IV управления РСХА).
Благодаря служебному положению Леман обладал обширной информацией. большая часть документов IV управления, включая ежедневные сводки, печатавшиеся только в двух экземплярах, проходила через его руки. До сих пор в Германии очень мало известно о работе Лемана на советскую разведку. Дело в том, что в свое время рейхсфюрер СС Гиммлер предпринял все меры по сокрытию правды о Лемане: его жизнь и даже смерть были сфальсифицированы.
29 января 1943 г. «Бюллетень приказов шефа полиции безопасности и СД» сообщил, что в декабре 1942-го криминал-инспектор Вилли Леман отдал жизнь за «фюрера и рейх». На самом деле Леман был расстрелян в гестапо.
Леман, арестованный своими бывшими коллегами, давал на допросах ложные показания. Он признался в сотрудничестве с советской разведкой с 1936 г., в то время как он был завербован еще в 1929 г. Сотрудничество длилось почти 13 лет.
Вилли Леман родился 30 мая 1884 г. в Видериче под Лейпцигом в семье учителя гимназии. В 17 лет, после обучения ремеслу столяра-мебельщика, он добровольно пошел служить на кайзеровский военный флот. Обер-фейерверкер Леман побывал во многих дальних плаваниях, ходил к берегам Африки, был на Дальнем Востоке во время Русско-японской войны 1904–1905 годов.
В 1911 г. Леман, прослужив на боевых кораблях 10 лет, ушел в отставку. В том же году он поступил на службу в прусскую полицию. Вскоре бывший моряк, проявивший способности к полицейской службе, был переведен в контрразведывательный отдел Управления полиции Берлина. В годы Первой мировой войны он участвовал в разоблачении и задержании нелегальных агентов Антанты, проявил мужество, аналитический склад ума и оперативность, за что и был награжден Железным крестом 3-го класса. Леман сделал быструю карьеру в отделе «1-Д» под руководством Рудольфа Дильса и в 1920 г. был назначен референтом и заместителем начальника отдела.
Леман был в курсе всей переписки отдела, распределял дела между сотрудниками, докладывал начальству о результатах их деятельности, проводил еженедельные совещания с младшими чиновниками, лично вел особо важные расследования. Он присутствовал на дипломатических приемах с участием иностранных военных атташе, выезжал с ними на маневры и сопровождал их в поездках по Германии, осуществлял негласное наблюдение за контактами этих иностранцев с германскими гражданами. Фактически Леман был тем человеком, через которого проходили важнейшие нити оперативного руководства прусской полицейской контрразведкой.
К сотрудничеству с советской разведкой Леман был привлечен немецким осведомителем НКВД, имевшим кодовое обозначение «A/70». Под этим шифром скрывался бывший сотрудник контрразведывательного отдела Управления полиции Берлина криминал-обер-вахмистр Эрнст Кур, уволенный из полиции в 1927 г. за совершение дисциплинарного проступка. Кур, начиная с марта 1929 г., продавал секретную информацию берлинской резидентуре НКВД. Так как доступ Кура к служебным секретам был ограничен, он привлек к сотрудничеству с советской разведкой своего коллегу криминал-ассистента Лемана. С лета 1929 г. Леман начал поставлять информацию советской разведке, в документах которой он стал обозначаться шифром «A/201».
Вскоре московский разведцентр понял, что именно Леман поставляет наиболее ценный материал. Кур стал лишь контактным лицом, передававшим собранный Леманом материал берлинскому резиденту разведки НКВД Б.М. Гордону.
В 1934 г. в целях обеспечения безопасности «A/201», рассматриваемого советской разведкой в качестве важнейшего источника, руководство Иностранного отдела НКВД (ИНО) приказало прекратить его связь с Москвой через «A/70». Начальник ИНО А.Х. Артузов назначил «оператором» Лемана офицера НКВД В.М. Зарубина.
В 1934 г. Зарубин со своей женой Елизаветой был переведен в Берлин в качестве нелегального резидента НКВД. Супруги Зарубины сразу же установили прямую связь с Леманом. В целях усиления конспирации Леману было дано новое условное имя: источник «A/201» превратился в агента Брайтенбаха. Советская сторона ежемесячно выплачивала ему материальное вознаграждение в 580 рейхсмарок. За относительно небольшие деньги разведка НКВД в Германии получила доступ к секретнейшей информации, о которой ранее она могла лишь мечтать.