Это правительство может быть создано лишь в результате освободительной борьбы всех слоев немецкого народа. Оно будет опираться на боевые группы, которые объединятся для свержения Гитлера. Верные родине и народу силы в армии должны при этом сыграть решающую роль. Это правительство тотчас же прекратит военные действия, отзовет германские войска на имперские границы и вступит в переговоры о мире, отказавшись от всяких завоеваний».
Среди историков России и Германии шла дискуссия о том, кому принадлежала инициатива создания НКСГ. Если историография ГДР приписывала эту заслугу руководству КПГ, в частности немецким и коммунистам-политэмигрантам в СССР, которые в новых условиях выполняли решения нелегальных Брюссельской (состоялась 3–15 октября 1935 г. в СССР под Москвой) и Бернской (прошла 30 января – 1 февраля 1939 г. во Франции под Парижем) конференций КПГ и развивали тактику единого антифашистского и народного фронта, то в западногерманской и частично в советской (после 1991 года – российской) историографии утверждалось, что «непосредственный толчок для образования НКСГ исходил прямо от Сталина, а не от КПГ», что создание НКСГ было решением советской стороны.
Как свидетельствовал первооткрыватель темы НКСГ в отечественной германистике историк А.С. Бланк (как офицер-политработник и переводчик он присутствовал на Красногорской конференции), инициатива создания немецкого антигитлеровского комитета принадлежала лично Сталину.
В июне 1943 г. состоялся телефонный разговор Сталина с секретарем ЦК ВКП(б) начальником Главпура Красной армии Щербаковым: «Товарищ Щербаков, немцам пора создать свой антифашистский комитет на широкой основе. Уже пора. Дайте указания и предоставьте необходимые средства для этого». Ни в одном документе устное распоряжение Сталина зафиксировано не было. Затем прошли предварительные переговоры и согласования между Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б); структурами формально распущенного в мае 1943 г. Коминтерна («институты» 99, 100, 205 – отдел международной информации ЦК ВКП(б), Комиссия по политической работе среди военнопленных, аппарат Исполкома Коминтерна); Главпуром РККА (7-й отдел «Разложение войск и тыла противника»); НКВД СССР (Главное управление по делам военнопленных и интернированных). Организационной работой по созданию НКСГ занимались руководители этих структур И.С. Брагинский, Г.М. Димитров, С.А. Лозовский, Д.З. Мануильский, Н.Д. Мельников, И.А. Петров, В. Пик, А.С. Щербаков.
Формально НКСГ был учрежден как общественная организация – антифашистский комитет по аналогии со Всеславянским комитетом, Антифашистским комитетом советских ученых, Антифашистским комитетом советской молодежи, Еврейским антифашистским комитетом.
Реакция союзников
Создание в Советском Союзе НКСГ и СНО негативно восприняли не только в гитлеровской Германии, но и в Великобритании и США. Если в нацистском рейхе НКСГ и СНО считали «организацией предателей за колючей проволокой», то англичане и американцы рассматривали НКСГ как созданный СССР отдельно от западных союзников правительственный орган будущей Германии и выразили протест против разрешения его деятельности.
Признание Советским Союзом НКСГ в качестве германского правительства в эмиграции и создание под эгидой этого правительства «германской освободительной армии» могло разрушить антигитлеровскую коалицию. Это признание стало бы прямым нарушением Вашингтонской декларации Объединенных Наций, подписанной 26 государствами антигитлеровской коалиции, в том числе и СССР, 1 января 1942 г. Оно противоречило советско-британскому договору от 26 мая 1942 г.; шло вразрез с союзническими обязательствами, принятыми на Московской конференции министров иностранных дел СССР, Великобритании и США 19–30 октября 1943 г. Все эти документы запрещали сепаратные переговоры с врагом.
На Московской конференции министров иностранных дел была одобрена декларация о принципах «всеобщей безопасности», содержавшая формулу «безоговорочной капитуляции» Германии, выдвинутую Рузвельтом в Касабланке. Однако требование безоговорочной капитуляции Германии противоречило программным документам НКСГ и СНО.
Особенности пропаганды НКСГ и СНО «состояли прежде всего в подчеркивании национального момента, необходимости свержения Гитлера немецким народом, а также в разработке плана, согласно которому вермахт должен был вернуться на прежние границы рейха и возвратить завоеванные территории. Только так можно было получить моральное право на ведение самостоятельных мирных переговоров и предотвратить разгром Германии победителями». Но это противоречило линии союзников, которые стремились с 1943 г. вести войну до безоговорочной капитуляции вермахта.
Советское правительство пыталось рассеять опасения союзников относительно создания НКСГ. Нарком иностранных дел Вячеслав Молотов, беседуя 26 июля 1943 г. (через 13 дней после создания НКСГ) с британским послом в Москве Арчибальдом Керром, заверял своего собеседника, что «комитет “Свободная Германия” – пропагандистский комитет. Наши разведчики считают, что этот комитет полезен с точки зрения увеличения врагов Германии в германском народе и в германской армии. Мы же считаем, что чем больше будет врагов у Гитлера, тем полезнее это будет для союзников».
21 октября 1943 г. Сталин, беседуя во время Московской конференции с британским министром иностранных дел Иденом, заявил: «Германский комитет – это орган пропагандистский… Конечно, в германском комитете есть люди, которые мечтают о том, что они будут решать судьбы Германии. Однако нужно помнить, что ни одно уважающее себя правительство не будет иметь дело с военнопленными».
Наука ненависти
Идеологическая работа среди бойцов и командиров Красной армии велась в духе сталинского приказа от 28 июля 1942 г. № 227 («Ни шагу назад») и союзнического требования полного разгрома гитлеровской Германии и ее сателлитов.
Простые солдаты, преисполненные справедливой ненавистью к врагу, понимали эти требования просто: «убей немца». В основу этого пропагандистского лозунга были положены рассказ Михаила Шолохова «Наука ненависти», стихотворение Константина Симонова «Убей его!» и публицистическая статья Ильи Эренбурга «Убей!».
«Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово “немец” для нас самое страшное проклятье… Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал… Если ты не убьешь немца, немец убьет тебя… Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину… Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов… Убей!» – писал Эренбург.
Для воззваний НКСГ и СНО «пропаганда ненависти», за исключением ненависти к Гитлеру, была неприемлема. Более того, цитируемые нацистской пропагандой призывы Шолохова, Симонова, Эренбурга удерживали немецких солдат от сдачи в советский плен и перехода в ряды НКСГ, снижали и без того невысокую эффективность его работы.
Сразу после Московской конференции министров иностранных дел президент СНО генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлиц обратился к куратору СНО по линии НКВД замначальника УПВИ генерал-майору Мельникову с просьбой разъяснить, остаются ли в силе программные цели Национального комитета. В письме от 8 ноября 1943 г. Зейдлиц предлагал рассматривать членов НКСГ и СНО в качестве официальных представителей новой Германии. Он добивался того, чтобы СССР хотя бы в осторожной форме сделал официальное заявление о поддержке основного положения манифеста о свержении гитлеровского правительства и прекращении войны. Официального ответа на свое письмо Зейдлиц не получил.
Меморандум Зейдлица
Начиная с осени 1943 г. генерал Зейдлиц разрабатывал проекты создания немецких антинацистских боевых частей НКСГ. «Зейдлиц уже видит себя на посту главнокомандующего вооруженными силами свободной Германии», – писал Мельников. Он обещал генералу помочь в переброске в германский тыл немецких антифашистов для агитации среди командного состава вермахта и организации действий против гитлеровского режима. Но Зейдлиц просил о большем: о формировании армии НКСГ, которая, по его расчетам, должна была состоять из двух корпусов, четырех полных дивизий и частей авиационной поддержки. Численный состав армии: 7 генералов, 1,5 тыс. офицеров и 42 тыс. солдат.
Последний раз вопрос о создании «армии Зейдлица» обсуждался советским руководством 11 марта 1944 г., когда нарком внутренних дел Берия направил председателю Государственного комитета обороны Сталину «меморандум Зейдлица» от 16 февраля 1944 г. Суть этого документа сводилась к предложению признать НКСГ как германское правительство за рубежом и сформировать германские освободительные войска «в качестве авангарда для внутренней освободительной борьбы в Германии».
Однако события развивались не так, как предполагал Зейдлиц.
На Тегеранской конференции 28 ноября – 1 декабря 1943 г. лидеры трех ведущих держав антигитлеровской коалиции договорились об установлении послевоенных границ Польши. Как отмечал 28 марта 1944 г. в своем дневнике 1-й вице-президент НКСГ Генрих Айнзидель, «теперь Советский Союз обещал Польше предоставить нечто вроде компенсации на Западе… Речь шла о значительных территориях в Силезии, Померании и Восточной Пруссии. Помимо этого, в своем заявлении Черчилль потребовал выделить для Польши примерно 400 км на побережье Балтийского моря западнее Кенигсберга. Все это, естественно, глубоко шокировало членов Национального комитета… Те, кто симпатизировал коммунистам, не упустили случая, чтобы указать своим товарищам, что предложение Черчилля также является нарушением Атлантической хартии. Для генералов все это было слишком… На своей даче, куда русские обычно отвозили их на выходные, они приняли решение направить меморандум советским представителям с предложением о реорганизации комитета (НКСГ. – Б.Х). В его руководстве отныне должны быть представлены только генералы и члены рейхстага, и теперь данный орган должен получить статус правительства в изг