Однако меморандум Зейдлица, содержавший предложение признать НКСГ как германское правительство за рубежом и сформировать германские освободительные войска, был передан Мельниковым «на верх» и вызвал резкую критику.
Берия устроил Мельникову разнос намного более жесткий, чем «трепка», заданная Мельниковым Зейдлицу. Однако было уже поздно: «Меморандум Зейдлица» лег на стол Сталину, который его отверг: меморандум был признан политически ошибочным.
Первоначально поддержав Зейдлица, Мельников допустил политически неверный шаг: весной 1944 г. Советский Союз для победного завершения войны не нуждался ни в просоветском германском правительстве за рубежом, ни тем более в «германской освободительной армии» – создавать в советском тылу немецкие вооруженные формирования, пусть даже и антифашистские, представлялось делом опасным с военной точки зрения и политически неверным. Мануильский предложил Щербакову указать Мельникову на необходимость «твердо и решительно покончить с этой опасной игрой», немедленно изъять и уничтожить меморандум. Но уничтожать документ было уже поздно: он лежал на столе Сталина.
После истории с меморандумом недоверие советских властей к Зейдлицу нарастало. 25 мая 1944 г. Мануильский сообщил Щербакову, что «составление «Меморандума Зейдлица» было провокационным действием фашистской группы внутри СНО». Как писал Мануильский, «документ этот, составленный весьма коварно, на деле представляет собой неуклюжую провокационную попытку подтолкнуть советские власти на такие шаги, которые обострили бы наши отношения с союзниками. Не подлежит ни малейшему сомнению, что официальное признание Национального комитета советским правительством вызвало бы в Англии и Америке целую кампанию, направленную к тому, чтобы изобразить позицию Советского Союза как прогерманскую, срывающую, дескать, желание Англии и Америки довести войну против Германии до победного конца. Авторы меморандума желают разыграть советскую “карту”, чтобы подготовить Германии путь соглашения с Великобританией. Не подлежит также сомнению, что за предложением Зейдлица о расширении Национального комитета скрывается стремление немецких генералов прибрать к рукам Национальный комитет и вести курс на создание в Германии не демократического правительства, а генеральской диктатуры, которая должна заменить собой фашистский режим».
Паулюс в отличие от Зейдлица был более осторожен. В разговоре со Штерном 4 августа 1944 г. фельдмаршал поинтересовался позицией советского руководства относительно формирования немецкой освободительной армии из числа военнопленных и был «очень доволен» ответом Штерна, что Москва не заинтересована в том, чтобы немцы стреляли в немцев.
«Компромат» на Зейдлица складывался постепенно. «Информаторы» из немецких военнопленных фиксировали негативные высказывания Зейдлица о Крымской конференции: «По-видимому, Германия будет поделена между США, Англией, СССР и Францией. СНО больше ничего не может сказать немецкому народу, а немцам остается только покориться… От Германии останутся одни только клочки, лучшим исходом для Германии было бы присоединение к СССР в качестве 17-й советской союзной республики». Решения Потсдамской конференции о восточных границах Германии Зейдлиц оценивал как «холодный Майданек» для немецкого народа, который обязан Советскому Союзу тем, что у немцев «отнимут все области на восток от Одера и Нейсе… Где тут справедливость?.. Красный империализм принимает чрезвычайные меры». По поводу затянувшегося решения вопроса о репатриации генералов из СНО Зейдлиц говорил, что, «когда пребывание в этой стране станет пройденным этапом, можно будет трижды перекреститься. Здесь мы переживаем одни разочарования».
В январе 1949 г. Зейдлиц подал заявление с просьбой о репатриации в восточную зону, чтобы «работать там на хозяйственной работе, предпочтительно по коневодству», и выразил желание взять туда свою семью, проживавшую в английской зоне, в городе Ферден в районе Ганновера. Главноначальствующий Советской военной администрации в Германии генерал армии Василий Чуйков и руководство СЕПГ дали свое согласие.
12 ноября 1949 г., когда перед Зейдлицем, как писал первый заместитель начальника ГУПВИ генерал-лейтенант Амаяк Кобулов, «был конкретно поставлен вопрос о репатриации его в ближайшее время в Германскую Демократическую Республику при условии переезда туда его семьи, он выразил явное нежелание поселиться в восточной зоне». Кобулову донесли о высказываниях Зейдлица: «Это невыносимое требование!.. Я не политический деятель; я выступал против Гитлера как генерал; это же было и в интересах англичан и американцев. Я не могу согласиться, что за это англичане могут причинить зло мне или моей семье… Я же не шахматная фигура, которую можно переставлять как угодно».
После этих высказываний своего товарища по фронту и плену Паулюс, отношения которого с Зейдлицем всегда складывались сложно и противоречиво, выразил Кобулову сомнения в политической устойчивости Зейдлица. 24 мая 1950 г. Зейдлиц был арестован и обвинен в преступлениях, предусмотренных 1-й статьей Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. После знакомства с обвинительным заключением Зейдлиц сказал сокамернику: «На суде я скажу всю правду, выступлю как Георгий Димитров». Дело Зейдлица было рассмотрено 8 июля 1950 г. на закрытом судебном заседании военного трибунала войск МВД Московского военного округа без участия защиты и свидетелей. Приговор: 25 лет тюремного заключения. Выслушав его, Зейдлиц сказал: «Лучше бы я сразу умер».
4 октября 1955 г. осужденный гитлеровской (26 апреля 1944 г. военный суд в Дрездене заочно приговорил Зейдлица к смертной казни за государственную измену) и сталинской юстицией бывший вице-президент НКСГ и президент СНО Вальтер фон Зейдлиц был «выдворен за пределы СССР». Перед тем как навсегда покинуть Советский Союз, он обратился к Председателю Президиума Верховного Совета СССР маршалу Клименту Ворошилову с благодарственным письмом: «Завтра, покидая территорию Советского Союза, я испытываю глубокую потребность выразить свою сердечную благодарность Верховному Совету СССР за все то хорошее, что я здесь пережил и узнал за время моего более чем 12-летнего пребывания».
Вальтер фон Зейдлиц жил в Западной Германии, где и умер в 1976 г. Смертный приговор, вынесенный ему нацистским судом в 1944 г., был отменен в ФРГ в 1956 г. Но лишь через 20 лет после смерти, 23 апреля 1996 г., он был реабилитирован в России.
По-иному сложилась судьба Паулюса. 14 августа 1944 г. он вступил в СНО. Через шесть недель после этого Паулюс обратился с личным письмом к Сталину. Излагая «как маршал маршалу» свои «глубокие соображения и надежды», Паулюс просил Сталина принять его. Сталин никогда не встречался со своим высокопоставленным пленником, однако могущественное покровительство кремлевского хозяина и после войны продолжало защищать Паулюса. Хотя в СССР были необходимые для судебного процесса над Паулюсом материалы, суд над ним не состоялся. В этом его судьба выгодно отличалась от участи многих его коллег.
Все же Паулюсу пришлось выступить перед судом. Но не в роли обвиняемого, а в качестве свидетеля обвинения на Нюрнбергском процессе над главными немецкими военными преступниками. 11 и 12 февраля 1946 г. свидетель Паулюс был допрошен Международным военным трибуналом. Особое значение в устах Паулюса, непосредственно участвовавшего в разработке плана «Барбаросса», приобрели обвинения, выдвинутые им против подсудимых Кейтеля и Йодля. В Нюрнберге, вспоминая Сталинград, «где погибли от холода, голода и снега сто тысяч немецких солдат», Паулюс подчеркнул, что инициатива антифашистского движения среди пленных не была привнесена русскими, но «исходила из рядов армии», которую он привел к Сталинграду.
После возвращения из Нюрнберга Паулюс жил на подмосковной даче МВД в Томилино. Там же находились генералы Винценц Мюллер, которого министр внутренних дел СССР Сергей Круглов назвал «нашим агентом», и Вальтер Шрейбер. Круглов так заботился о своем главном подопечном, что даже (c разрешения Сталина и Молотова) отправил Паулюса, а за кампанию с ним Мюллера и Шрайбера, на двухмесячный отдых и лечение в Крым.
В 1946 г. на даче в Томилино, где вместе с Паулюсом, которого обслуживали ординарец Эрвин Шульте и повар Жорж, жили генералы Зейдлиц и Мюллер и полковник Адам, шла работа по консультированию советского фильма «Сталинградская битва». По заданию военно-исторического управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР Паулюс и Зейдлиц независимо друг от друга написали воспоминания о ходе боев на германо-советском фронте.
Неоднократные заявления Паулюса советскому правительству с просьбой «рассмотреть вопрос о возможности своего использования в восточной зоне при восстановлении Германии», поддержанные Кругловым, Сталин оставлял без ответа. Не помогло и поздравительное письмо Паулюса по случаю 70-летия «господина генералиссимуса», в котором Сталин был назван «великодушным другом немецкого народа». Зейдлиц от подписания этого письма уклонился. Лишь после смерти Сталина Паулюс смог навсегда покинуть СССР. «Прежде чем я покину Советский Союз, – писал он в заявлении советскому правительству от 24 октября 1953 г., – я хотел бы сказать советским людям, что некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг, теперь же я покидаю эту страну как ее друг».
Паулюс, «почетный гость немецкого социалистического государства», сразу же попавший в ГДР под негласное наблюдение госбезопасности, поселился в дачном пригороде Дрездена «Белый олень», где и умер 1 февраля 1957 г.
Что же касается несуществовавшей «армии Зейдлица», то Германию освободили от гитлеризма не сами немцы, а Красная армия и ее западные союзники. Но кто знает, как бы сложилась послевоенная судьба Германии и мира, если бы на базе НКСГ и СНО были сформированы союзное антигитлеровской коалиции германское эмигрантское антинацистское правительство и его вооруженные силы.