Если честно, самою суть я не ухватила из этой передачи про очевидное и невероятное, но слова запомнились. И ещё отметила про себя, что в твоих трудах, кстати, на две заповеди больше, чем в тех основных, вокруг которых всё крутится у всех.
Может, ты и права, что неверующим атеистом прожила свою жизнь и скончалась им же, не дойдя до нашего времени, когда излучение полями достигло пределов, и любые мысли слабого человека могут подвергаться и искажаться вне его желаний и устремлений.
А я слабая, Шуринька, очень слабая, сильно немолодая и крепко бездарная дура, о чём немного позже, ладно?
А теперь про событие.
Случилось ужасное!
Новая демократическая власть насмерть перессорились между собой, вплоть до боевых действий и почти гражданской войны в нашей столице. Президент Ельцин и его сотоварищи выступили против засевших в Белом доме врагов из распущенного им Верховного совета, красно-коричневых руцкистов и хасбулатовцев. Сначала ворвались в Останкино, откуда смотрим передачи, и повыбивали там стёкла внизу. И застрелили людей с двух сторон, всё было там в обоюдных трупах.
А в Белом доме Лужков поотключал всё, что было: воду, газ, свет, телефон, и не давал снабжать туда продуктами. Вы-то сами всё захватывали в 17-м, а они теперь просто выключили одним поворотом.
Короче, осада, как в Зимнем в ваши времена, и полный переворот.
Вмешался сам патриарх Алексий, но его не послушали, а продолжили противостоять друг другу через колючую проволоку.
Тогда на них пустили танки, настоящие, кантемировские, ты могла себе такое представить, бабушка, чтобы в центре Москвы три дня почти стреляли и бухали по главному зданию правительства страны разрывными снарядами и показывали по телевизору для всеобщего обозрения, как кинофильм про войну, включая американские съёмки?!
Знаешь, мне думается после этого, что никакого ни Бога у них там, ни Сына его ни с той, ни с другой стороны даже не валялось и в помине. Зверство носило характер полной взаимной и бесовской непреклонности что одних, то и остальных, так что даже сложно было решить для себя окончательно, кто из них наши, а кто нам враги.
Я и теперь, когда всё кончилось, размышляю о том страшном наступательном танковом мероприятии, и теряюсь в догадках, за кого в те дни было моё сердце, с кем больше, а кого отвергало.
Но должна сказать, что физиономии от обеих сторон конфликта в основном неприятные, все с явной лживинкой во взгляде и нескрываемо задранным чувством самомнения и превосходства. Мне кажется, в твои времена сами лица у революционеров и деятелей рабочего движения были совсем другие, если вглядеться в старые фотографии и запечатлённые кадры кинохроники старых времён. Улыбались открыто, смеялись заливчато, жесты, мимика, походка — всё говорит о высоком предназначении целей не для себя, а для людей.
А тут просто баночные пауки между собой поцапались, а народ расхлёбывай.
А вчера кончилось совсем мерзко, выборы были новые.
И победил знаешь кто? Фигляр какой-то, паразит, сын русского и юриста, говорит о себе, а сам увёртливый, наглый. И страшный для будущего всех нас, если задержится надолго, конечно.
Всё, не хочу больше о таком, это была первая причина моей печали, родная моя.
Но расскажу лучше снова о Владлене — помнишь, как прошлый рассказ закончила?
Так вот, порхала я в те дни лёгкой желтокрылой бабочкой-капустницей внутри собственной воздушности, охватившей меня целиком и всё пространство рядом. Как будто вторая молодость догнала и наступила.
Влюбилась!
А ведь такое со мной в первый раз, Шуринька. Даже Пашу своего я полюбила только потом уже, после того как он взял меня по своему личному усмотрению, даже не посоветовавшись, а просто разом сделал женщиной, используя свою нечеловеческую харизму, как принято нынче обозначать сильный гормон по мужской линии.
Тут же всё было иначе, правильней, с присущей делу расстановкой.
С долгими беседами и внедрением в сердечную привязанность.
С интеллектуальным и вдумчивым ухаживанием.
С неспешной подводкой к главному признанию.
И с гармонично выстроенной первой нашей общей постельной сценой.
Так бы, наверно, мог придумать Шекспир или Бальзак, расследуя причины влюблённости мужчины и женщины друг в друга.
А какое это наслаждение ходить влюблённой!
Летаешь от работы до магазина, дома и подвала с йогой как от цветка до цветка, оставляя повсюду, словно аромат пыльцы и нектара, вежливые улыбки и добрые воспоминания о себе.
И что любопытно — все люди вокруг кажутся тебе такими же душевными и приветливыми, как сама. И одаряют улыбкой навстречу твоей, даже если причин для неё нету, просто чувствуют твой влюблённый настрой на совместное будущее с полюбившимся тебе мужчиной.
И ещё часто в то счастливое время обращалась я к классике, к тому альбому с глянцевыми иллюстрациями, помнишь, что Паша не забрал с собой в Канаду?
И вдруг вижу, прав он был, прав стопроцентно!
И длань зовущая поняла, как прописана, и зачем она у Данаи.
И золотой дождь увидала в виде усиленного света, врывающегося в застенок её.
И мягкость контуров ощутила на себе же, про которые Паша толковал.
И беззащитность всей её фигуры.
И подлинность страданий младенца с крылышками в изголовье у неё.
И остальное всё невероятно гармоничное и сверххудожественное.
И даже не стала больше казаться она мне жирной коровой, какой казалась раньше, в далёком прошлом, до момента первой влюблённости моей. Поняла я, что стала в связи с этим новшеством гораздо терпимей к недостаткам других людей, но только кроме этого сына идиота-юриста с развязными манерами и нахальной мордой хозяина жизни.
И ещё, моя хорошая, добавлю тебе своих ощущений к тому периоду наслаждения влюблённостью, не могу устоять.
По работе.
Высказывают все они, как сговорились, комплиментами.
Говорят:
— Вы, Александра Михайловна, против своих паспортных лет оборотов на тридцать назад тянете, даже не знаем, к какой вас теперь возрастной натуре отнести. Раньше вы больше на зрелых шли, но сейчас будто обратно омолодились, у нас в штате и так перебор натурщиков второй половины жизни, а вы нам кадровую политику своим внешним видом портите, ослабляете состав этой половины. Нехорошо, красавица вы наша, так мы с вами не договаривались.
Шутят.
Мило, правда?
Говорю:
— Так увольте, и не будет мороки со мной, в чём проблема?
Они:
— Вас, ветерана Строгановки? Да только на вашем бесподобном теле человек двадцать уже пожизненное членство себе в Академии обеспечили. Мы тут прикинули, через пару лет сороковник отмечать будем, как позируете, ненаглядная вы наша Коллонтаюшка.
Ласково получилось, да, Шуринька?
Неожиданно.
Делюсь с тобой половинкой этого нежного обращения, берёшь или отвергаешь?
Видишь, старухой меня мечтали увидеть, писать с меня скорбность и обречённость конца жизни.
Не дождутся!
И все полгода с небольшим, пока тянулась наша с Владиком прелюдия, позировала как ненормальная, брала лишние часы, не уставала совершенно: наоборот, хотелось ещё и ещё, стоять, сидеть, полулежать, облокачиваться, не важно — создавать неповторимые образы, вслушиваться в шуршанье грифеля, в скрежет угля, в отлип пластилина от рук ваятелей, напоминающий звуком первый влажный поцелуй в мой голый живот в метростроевской конюшенной келье за маминым шкафом.
В общем, просто кожа моя трещала по несуществующим швам от наслаждения моим же любимым трудом, оцениваемым давно уже по самой высшей ставке.
К тому же резко перешла на крайний уровень сложности по йоге.
Но не по философскому её фундаменту, а по непосредственному принятию самых труднодоступных поз.
Асана Саламба Сарвангасана и Лотос 2 — теперь для меня просто как два раза плюнуть, что та, что на другую.
Казалось мне, бабушка, руки мои заметно укрепились мышцами, обрели ещё больший рельеф, чем было, жилы и сухожилия, воздействующие на растяжку организма, враз сделались эластичней и протяжённей прежнего, едва уловимые глазом лёгкие провисания кожи внизу сидячих мышц подобрались и втянулись обратно в ягодичные образования, скулы немного натянулись кожей лица без какого-либо постороннего вмешательства со стороны и стали напоминать собой тот красивый изгиб башкирской реки Дёмы, которая протекала у нас в эвакуации.
И всё остальное, золотая моя, по такому же образцу пошло, в лучшую сторону, не согласуясь с годами, и без признаков любой искусственности. И когда теперь по утрам поднимаю руки к потолку, как делала все годы, грудь моя вслед за ними так же взмывает вверх и держится стоя, не утруждая себя борьбой с возрастом и тяготением к земле.
Это было первое в моей жизни самое большое одноразовое счастье.
Когда жили с Пашей, тоже была счастливой большой срок, но это чувство было растянуто по времени, оно и зародилось не сразу, и долго не выветривалось из меня, распределяясь равномерно и по годам. Оно никогда не обрушивалось с такой внезапной силой и не заставляло меня быть радостной дурочкой, раздающей по округе беспричинные улыбки.
Или всё дело в том, что это последний шанс из допустимых, и организм мой, зная это, сам выстраивает для меня линию поведения и отыгрывает моими же рефлексиями на недобранное прожитой жизнью?
Стали знакомиться с его семьёй, вскоре после первого же нашего слияния.
Обнаружился у него симпатичный сын тридцати пяти по возрасту, с женой на сносях, тоже миловидной и приветливой, несмотря что теряет свёкра как независимую единицу, и мальчик школьного возраста, похожий на отца.
Сказали, отличник по школе.
А мне всё было тогда без разницы, честно скажу тебе, даже если б одни двойки носил да колы, всё равно бы приголубила как своего родимого внука и пошла б навстречу любому пожеланию его подросткового детства.
Чай пили, торт, разговаривали: у них были, в Медведково, в смежной, но вполне приличной двушке, недалеко от лесополосы вдоль линии железной дороги.