Когда лариец все же смог нагреть котел стимера, мы выехали.
Система парового нагнетания свистела и… издавала иные звуки старыми клапанами, надсадно гудела и дребезжала турбина, скрипела подвеска, а из двух курсовых фар мало-мальски светила лишь одна. Тем не менее старый стимер на удивление быстро мчался, хотя Рому и приходилось поминутно проделывать какие-то сложные ритуалы с рычагами на панели управления и отплясывать замысловатый танец по педалям пара, тормоза и сцепления. Так и перебрались через Орлеску, Окарину, Тельпахо, Агерру, промчались через ухоженные улицы Нобилитэ, затем перебрались через канал в Абачикаму и наконец оказались в Паронго.
Чем ближе мы подбирались к цели, тем сильнее проявлялись понемногу охватывавшие столицу волнения. Вдали от ботанических садов никто ни о чем не ведал – подумаешь, вспышка в ночи! Но чем дальше на запад, тем заметнее становилось, что жители столицы чем-то взбудоражены.
В ярком свете расцветшего арбализейского утра мы подъехали к парадному входу ботанических садов, оцепленному двойным кордоном керубимов.
Оставив ларийца снаружи, я жетоном открыл себе путь за кордон и вскоре смог увидеть тот ужас, что случился с прекрасной коллекцией растений. Почти все погибло, будто на клумбах бушевал свирепый суховей, сделавший зеленое серым, коричневым, мертвым. Но первое впечатление меркло при взгляде на останки оранжереи. Фасад сохранил приблизительные очертания, но металлические элементы, потеряв прочность как от сильнейшего жара, прогнулись под собственным весом. Лопнувшие стекла осыпались и теперь кучами валялись везде.
Но настоящий масштаб разрушений представал лишь внутри разрушенной оранжереи. Если передняя часть еще хоть на что-то походила, то за нею не осталось почти ничего. Вся задняя часть стеклянного дворца была уничтожена. Металл и стекло, частью испепеленные, частью расплавленные, превратились в оплывшие куски черно-серого нечто.
Лес погиб почти полностью, все, что находилось близко к эпицентру… событий, обратилось золой и пеплом, все, что находилось на пути события, – тоже. Ближе ко входу да в отдалении от эпицентра флора частично сохранилась. То, что не сгорело сразу, иссохло от ужасного жара, лишь немногие поистине большие деревья еще стояли. Те части их, что обращались в сторону события, обуглились и все еще исходили дымком.
На этом угнетающем полотне смерти сомнамбулическими кляксами смотрелись сыщики тайной службы: люди, авиаки, другие разумные. Они не исследовали место происшествия, а вяло шатались туда-сюда с пустыми глазами, их эмоции свидетельствовали о сильнейшей деморализации, черно-сиреневые и темно-синие, как набухающие синяки, разводы отчаяния и апатии заполняли мой обзор. Лишь немногие действительно взяли себя в руки и пытались принести пользу.
Самое же откровенное безобразие творилось в центре, там, где в кругу почерневшего, местами прекратившего существовать мрамора собрались почти два десятка викарнов. Они обступили каменное пятно и стояли, опустив мохнатые головы. Столб скорби над ними казался почти осязаемым.
– Видишь это, Себастина?
– Да, хозяин. Они зря тратят время, топчась на весьма вероятном месте преступления.
– И это тоже, но прежде всего они скорбят, провожают не смертное существо, даже не великого тэнкриса, они прощаются со своим богом. Не кем иным, как богом, он был для них. А теперь нам придется им помешать.
И я пошел вперед, потому что передо мной уже обозначилась новая цель.
– Прекратите это, – ровным голосом потребовал я. – Все, кто не задействован в расследовании, должны немедленно покинуть это место.
Они поворачивались на чужой голос, и в потоках горькой скорби вспыхивали нотки гнева, подогретого непониманием, возмущением.
– Место для скорби – кладбище, все иное неуместно. Отныне вы должны положить все силы на то, чтобы свершить возмездие, а дотоле не мешайте приближать его.
Они начали уходить. Один за другим викарны брели прочь, будто не горело в них совсем недавно желание наброситься и растерзать кощунника. Лишь двое остались.
– Форхаф и Сарави, если не ошибаюсь?
Тигрица подалась вперед, щеря пасть, но тигр тихо рыкнул, чего хватило, чтобы сдержать ее порыв. Мне пришлось сделать нечто подобное с Себастиной, только невербально.
– Тан эл’Харэн, – слегка наклонил он лобастую голову. – Зачем вы здесь?
– Прилетел на свет, как мотылек в ночи. Вы уже знаете, что произошло?
– Нет.
– А даже если бы и знали, то с какой стати… – подала голос тигрица.
Во второй раз тигр зарычал громче, отчего она втянула голову в плечи и прижала уши к черепу. Гнев бурлил в ней как вода в паровом котле, но авторитет сородича неизменно оказывал большее давление.
– Простите мою младшую сестру за несдержанность, она еще слишком молода и неопытна.
– А потеря великого лидера нанесла по ней сильнейший удар. Великая утрата.
– Невосполнимая, – согласился он смиренно.
– Я найду и покараю виновного.
– Мы бы предпочли сделать это самостоятельно.
– Не сомневаюсь, но расследования – это моя стезя.
– Мой господин совершенно четко давал понять в своих размышлениях, что не одобряет присутствия мескийских резидентов в стране.
– Однако вчера он принял меня как гостя и даже не посоветовал убраться подальше.
– Что не делает вас очень уж желанным гостем, митан, простите мне эту дерзость. Если на то пошло, я осмелюсь выразить еще одно мнение, одну мысль: последним гостем моего хозяина перед смертью были вы.
– Именно! – взревела тигрица, бешено сверкая глазами.
– Сестра, поди прочь.
Он произнес это очень тихо, но она переступила через бурю эмоций и не смогла ослушаться.
– Зеньор Форхаф…
– Я не зеньор и никогда им не был. Я – Форхаф.
– Хорошо. Форхаф, я уже решил, что сделаю это, и если вы хорошо изучили природу тэнкрисов, должны понимать, что я не отступлюсь.
– Я понимаю.
– Вчера он решился на что-то грандиозно важное. Он верил, что сегодня мир изменится благодаря его воле, и я тоже ему поверил. Кто-то ощутил угрозу и поспешил убить его. Видит Луна, он приложил огромные силы. – Я указал тростью на окружавшую картину. – Узнать причину и совершить возмездие – отныне мой долг, и если вы не захотите мне помочь, я это изменю. А дотоле проследите, чтобы здесь все исследовали маги, возьмите пробы почвы, камня, металла, любых останков, которые сможете найти, и подготовьте отчеты.
Он выслушал с каменным равнодушием. И верно – сколько бы ни ярились ветра, горы им не кланяются. Что ж, придется пока умерить запросы.
Сразу я не ушел, огляделся, пытаясь сориентироваться, и направился к высокому обугленному стволу хакорабодиса, древесного великана из лесов бассейна реки Таракоды. Ладонь ощутила внутренний жар погибшего дерева, когда прикоснулась к нему… ну, как погибшего? Почти мертвого, державшегося из последних сил.
– А теперь расскажи мне – что произошло?
«Это было Железное Братство, митан, отряд в полсотни боевиков ворвался на территорию, перебил охрану и попытался убить Хайрама эл’Рая».
– Попытался?
«Они не смогли. Некоторые погибли в схватке с его телохранителями, а потом старик призвал Голос, и стало ясно, что все террористы здесь и полягут. Однако появился их предводитель».
– Уверен?
«Огромного роста человек с металлическими руками и маской-черепом. На спине было некое приспособление, от которого к рукам тянулись металлические шланги».
– Стальной пророк Грюммель. Что было дальше?
«Блаженство, несущее смерть».
– Выражайся яснее.
«Свет, словно поцелуй всеблагого солнца, наполняющего тело силами для Складывания. Но он был слишком силен, слишком зол, он не дарил жизнь, но жег и убивал. Все умерло вокруг, и я тоже умер. Это все».
– Ты хорошо послужил. Не сомневайся, твое семя скоро вновь прорастет в питательной почве.
«Служу…»
Обугленный ствол дрогнул, раскололся по всей длине от вершины до корней и, едва я успел отбежать, стал падать кусками дымящего угля и золы. Агент-оок, уже долгое время служивший ушами Имперры в святая святых арбализейской тайной службы, огромными усилиями протянул до моего прихода и, передав последнее донесение, погиб. Правда, смерть его не была конечной, ведь внутри раскрошившегося ствола среди иссушенных древесных волокон поблескивало семя размером с персиковую косточку. Я взял этот пульсирующий сгусток жизненной силы и положил во внутренний карман.
– Себастина, уходим, нам нужно спешить.
– На нас смотрят, хозяин.
– Взгляды – не удары, потерпим.
Напротив главного входа в ботанические сады уже собралась приличная толпа. К моменту нашего появления она достаточно насытилась теориями о происшедшем, и многие горлопаны попытались выкрикивать вопросы, кои я игнорировал. Откуда ни возьмись появился Адольф и, работая локтями, стал споро расталкивать зевак.
– Служанка сказала, что ты отправился сюда, шеф, ну я и помчался.
– Теперь помчимся обратно. Я срочно должен раздать некоторые указания и подготовиться. Этой ночью возвращаюсь во дворец.
У Джека Рома оказались проблемы со стимером: он так гнал свою колымагу на запад, что в итоге совсем ее добил. Пришлось брать на буксир и везти обратно, что изрядно замедлило путь, но дало время для размышлений.
Хайрама эл’Рая убили технократы. Заплатили они за его жизнь большую цену, но, видимо, размен был приемлемым. В конце концов Грюммель повторил свой трюк: испепеляющий свет и жар… Оок называют «Складыванием» фотосинтез, процесс преобразования солнечной энергии в химическую. Складывание – жизнь оок. И самое пугающее заключалось в том, что я не понимал – какой тип оружия мог дать такой результат? Даже наши эксперты в области магии не могли назвать подходящего боевого заклинания, сколько ни совещались. Получалось, что технократы владели чем-то непозволительно мощным, и получение этого оружия в наше распоряжение становилось вопросом государственной безопасности.
В Карилью вернулись к полудню, в самое беспощадное пекло. Получив от Луи доклад относительно врача для нетопыря, отправив Адольфа помогать Рому с его развалюхой и распорядившись насчет ванны, я отправился в кабинет, где постарался создать как можно более густую тень.