екая на борумм. Авиак был еще жив.
Пока я занимался осуществлением заслуженной кары, Себастина успела поднять над собой небольшой металлический цилиндр и потянуть за леску, чтобы выпустить ввысь облако густого черного дыма. Это послужило сигналом для пилотов, следивших издали через мощную оптику, и они повели стимвинги обратно.
– Прискорбно, доны, что вам пришлось видеть это, – сказал я, оборачиваясь к остальным главарям и позволяя Себастине вытереть кровь с испорченного костюма. – Следовало уйти, когда вас просили.
– Да уж, точно…
– А вот я бы ни за что не пропустил такого зрелища!
– Смотрите, он еще ползет.
– Живуч, гусь!
– Почтенные доны, не побрезгуйте советом и воспользуйтесь положенным вам вознаграждением, для того чтобы закончить все дела и уйти на покой. Что-то подсказывает мне, что вскоре все переменится и в Арбализее больше не будут уместны никакие кавандеро. Институт традиционного бандитизма умирает здесь и сейчас вместе с этим недостойным авиаком, а те, кто этого не поймет, закончат жизнь, отплясывая танец висельника в нечистых портках либо выхаркивая легкие на серных рудниках Настронга. Даю вам слово тана – так и будет. Всего наилучшего!
Пока я разбирался со Старым Грифом и его бандой, мое место на возобновившихся переговорах занимал гомункул, а остальными операциями руководил Ивасама. С таким подспорьем руки оказывались развязанными.
От моря мы направились на юг, за город, в Форт-Ваймс, где находились войска Имперры. Я указал своим военным во главе с Конрадом место проведения операции и поделился полученными данными, дабы они начали разработку плана операции.
– Мы должны ударить завтра же, генерал, это критически важно.
– Положитесь на нас, мой тан, – щелкнул он челюстью, глядя на меня воспаленными глазами. – В нашем распоряжении прекрасные солдаты и лучшее в мире оружие, так что мы ударим быстро и сильно.
– Я приму участие в бою, генерал, а вы будете им руководить.
По тому, как замерли нижестоящие чины и изменились эмоции Кирхе, я понял, что удивил их.
– Это… несколько неожиданно, мой тан. И это большая честь, хотя я думал, что все будет наоборот. Прошу выделить мне время завтрашним утром для важной беседы.
– Буду ждать, генерал.
Имперская военная база стала похожей на потревоженный муравейник, всюду носились солдаты регулярной армии и обслуживающий персонал, механики проверяли технику, каптенармусы выдавали оружие, офицеры гоняли выбранные для проведения операции части с полной выкладкой по самой жаре; одна за другой, сменяя друг друга, роты отправлялись в столовую. Форт-Ваймс жил.
– Как вам мое хозяйство?
– У вас тут все очень… аккуратно и мило, коммандер.
Сюзанна Иванова встала рядом, заложив руки за спину. При взгляде на работу отлаженного ею самой механизма нутро этой женщины переполнялось гордостью.
– Я уже давно ищу вас, митан.
– А я вот здесь бездельничаю. Добро пожаловать на борт «Валериона». Отсюда неплохой вид на… ваше хозяйство.
Я избрал капитанский мостик одного из пришвартованных «Наместников», проходивших техосмотр перед операцией, как наилучшую точку обзора. Завтра этот дирижабль повезет в своем трюме технику и солдат, но сегодня он мерно покачивается, ласкаемый ветром, у одной из причальных башен, позволяя насладиться видом залитой золотом равнины вокруг.
– Знаете, за время пребывания на базе я уже несколько раз вас видел, но, казалось, вы предпочитали избегать моего общества.
– Кхм, – на ее скулах проступил румянец, – от вас ничего не утаить.
– Раньше я бы согласился с этим, но последние события хорошо осадили гордыню Великого Дознавателя. Так что же вас гнетет, коммандер?
Ей потребовалось несколько глубоких вдохов, чтобы собраться.
– Мне нелегко признаваться в этом, митан, но воспоминания о нашем ужине все еще рождают в душе сильное смущение. Вот, я это сказала.
– Управлять собственными порывами не так легко, как громадным железным уродом, не так ли? – широко улыбнулся я под маской. – Пустое, коммандер, вам совершенно не о чем беспокоиться. Ужин был прекрасен, общение было прекрасно. Если хотите, я избавлю вас от всех этих ненужных эмоций.
– Ох… нет. Я бы хотела оставить все свое при себе.
– Понимаю, понимаю. Мой Голос многих пугает и вызывает подозрения, чему я сам в свое время поспособствовал, но на самом деле он и облегчение может дарить, и исцеление…
– Неловкость – это единственное касающееся вас чувство, на которое я имею право. Пусть остается.
Повисла неловкая пауза, но, вопреки последним словам, на ее красивом лице и в душе воцарилось благодушное спокойствие.
– Я пришла сказать, – мягко улыбнулась коммандер Иванова, – что двое мужчин ждут вас в здании офицерского клуба. Один из них – ваш офицер Дорэ, а второй – тэнкрис. Он не представился, лишь показал мне инсигнию Имперры. Правда, при этом он не носит форменного облачения.
– Вот как? Кажется, я знаю, о ком вы. Спасибо, коммандер. И еще – вы прекрасно справились с Гарганто в день открытия выставки.
– Уже говорили, митан.
– Ах да, – «вспомнил» я, понимая, что Иванова уже получила похвалу от одного из моих гомункулов, – действительно.
Вход в офицерский клуб охранялся солдатами «Жерновов», и те, кто не являлся частью Имперры, временно были отлучены от этого места. Часовые отдали честь и пропустили меня внутрь.
– О, шеф наконец-то пожаловал! А мы уже пьем без тебя! Будешь вишневый ликер?
Окинув взглядом местный бар, я покачал головой:
– Плесни агуардиенте. А хотя лучше неси всю бутылку.
Навстречу мне из кресла поднялся тэнкрис, чье худое белое лицо наводило на мысли о чахотке, глаза блестели потаенной зеленью, а длинные седые пряди с мелкими проблесками почти забытой рыжины ниспадали на плечи черного в серебристую полоску пиджака. Движения его были плавными и медленными, взгляд словно туманил неведомый дурман, а к тонким губам прилипла истомленная улыбка.
– Рад видеть тебя в насколько это возможно здравии, Тромгар.
– Взаимно, Бриан, взаимно.
Мы опустились в кресла.
– А где Кэт?
– Отослал. Решил провести вечер в сугубо мужской компании.
– Понятно. Себастина, за дверь.
Мы остались втроем, и я избавился от плаща с маской. В третье кресло вокруг небольшого столика плюхнулся развеселый и вновь юный Адольф Дорэ с тремя бутылками. Передо мной он поставил агуардиенте, перед Тромгаром – абсент «Изумрудная фея», а для себя откупорил аркарахского бренди.
– За встречу!
– Не пойдет, – срезал я его, – вы здесь давно, а я появился лишь сейчас. Давайте за империю.
– И того лучше! За Мескию!
Мы чокнулись.
– Я благодарен, что ты нашел время прилететь.
– Ничего-ничего, я был рад вырваться из цитадели гор, где даже летом слишком прохладно. А здесь так тепло и солнечно. Завидую тебе, Арбализея воистину благодатный край пылающего солнца.
– Я отдал бы руку ради нескольких дней в горах, местная погода убивает меня.
– Если бы каждый получал то, чего хочет, было бы скучно жить.
– Напротив. Когда двое желают противоположных вещей, начинается самое веселье. В любом разе – как дела у нашего пациента?
– Это вы про меня?
– Ничего особенного не заметил.
– Значит, он… нормальный?
– Это невежливо, шеф!
– Он человек, который моложе, чем должен быть, и все. Его душа на месте, тело, несомненно, живое и полное сил. Не считая этого и татуировки на груди, он совершенно обычный человек. Насколько обычным может быть один из старших офицеров Имперры, конечно.
– Вот видишь, шеф!
– А маги – что они говорят?
– То же самое. Они не могут найти в нем каких-либо аномалий. Самый обычный человек.
– Могу и обидеться!
Я глубоко задумался. Адольф бросил еще пару шутливых фраз, но быстро затих, понимая, что решалась его судьба. Тромгар покачивал в пальцах бокал абсента, любуясь зелеными бликами.
– Завтра будешь участвовать в штурме логова технократов. При выходе возьми у Себастины Клементину.
Адольф рывком поднялся из кресла, залпом проглотил бренди и издал победоносный клич:
– Единство и наше высшее право! Я вас не подведу, шеф!
– Не сомневаюсь.
– И еще кое-что, меня попросили передать.
Адольф протянул мне сложенный пополам листок и счастливым мальчишкой выскочил наружу. Омоложение сильно повлияло на его характер.
– Однако какой забавный человек этот Дорэ. В нем столько жизни.
Я ответил, лишь прочитав записку и спалив ее в камине:
– Да, один из лучших воинов современности, которых я знал, человек, созданный для того, чтобы сражаться. В древности такие, как он, становились героями мифов и умирали, овеянные славой. Возможно, подсознательно он стремится именно к такой участи. Или стремился, прежде чем умер.
Мой собеседник улыбнулся чуть шире – о смерти он знал все, ибо не только его Голос предрасполагал к этому, но и личный опыт. Четырнадцать лет назад Тромгар эл’Румар был убит шрапнелью, пробившей его череп. Но вместо того чтобы лечь в землю, как положено порядочному тэнкрису, он восстал, и Голос его окреп, как мой после получения благодати Императоров. В первой жизни он был очень необычным таном, чудаковатым, слабым, полноватым, больше похожим на человека, нежели на тэнкриса, но смерть все изменила. Менее странным Тромгар не стал, однако сильно изменился.
– Как продвигается работа над твоим генеральным проектом?
– О, все уже почти готово, – заверил он, – как ты и хотел. Криг гоняет новых бойцов, проверяя их возможности. Он так счастлив, что напоминает ребенка даже больше, чем офицер Дорэ.
– Ему действительно немного нужно для счастья – вложи в руки оружие, укажи куда-нибудь и крикни: «Враг Мескии!» В целеустремленности этот человек не уступит и тэнкрису. Ну а ты как? Не тяжело?
– Отнюдь. Мне еще предстоит узнать пределы своих сил, так что, исполняя твое поручение, я развиваюсь.
– За это стоит выпить.