Да?
— Я думаю, во всем надо искать хорошую сторону, — улыбнулась Гейл. — Кейси, если ты меня слышишь, если тебе больно, и плохо, и тяжело, но по крайней мере ты знаешь, что мы о тебе заботимся и что Уоррен тебя обожает, так что скорее выздоравливай.
— А что, если пройдут годы, — тихо заговорила Джанин, — и все останется без перемен, и она застынет так навечно?
— Нет. Кейси сильная. Она уже прошла через многие…
— Я тебя умоляю, — перебила Джанин. — Да, у Кейси были не самые лучшие родители в мире, но они, во всяком случае, благопристойно умерли, оставив ее очень богатой. Да и по части красоты она не обделена. Не говоря уже о том, что она умна, образованна и…
— И в коме.
— Ну да, в коме. Прости, Кейси. Я совсем не хотела ничего такого. Я говорила все это, вовсе так не думая. Ну, словом, «зелен виноград».
Правда?
— Она все понимает, — сказала Гейл.
— Помнишь, как мы с тобой познакомились? — спросила Джанин.
— Конечно, — ответила Гейл. — Это была ненависть с первого взгляда.
— Ты меня ненавидела?
— И ты меня ненавидела, — сказала Гейл.
— Ну, наверное, я почувствовала в тебе угрозу, — признала Джанин. — Потому что вы с Кейси дружили уже целую вечность.
— Кажется, каждой из нас хотелось иметь Кейси в безраздельном владении, — улыбнулась Гейл.
— И как же в конце концов мы стали подругами?
— Кейси не оставила нам выбора. Да, Кейси? Все эти совместные ланчи, девичники…
— Это было мучительно.
— А когда ты изменила свое мнение об мне? — спросила Гейл.
— Пожалуй, когда Майк попал в хоспис. Ты так его любила, и ты была сильной — невозможно было не восхищаться тобой. Под этими кудряшками и застенчивой улыбкой скрывается истинная сила. А ты когда поняла, что ошибалась насчет меня?
— Примерно тогда же, — кивнула Гейл. — После похорон, на поминках, когда я принимала соболезнования, а ты пошла на кухню, стала делать сэндвичи, потом мыть посуду.
— Я просто боялась, что все заслуги припишут Кейси.
— Почему ты так боишься показаться в истинном свете?
А какая ты на самом деле, Джанин?
— Может быть, потому что тогда станет понятно, что смотреть не на что.
Звук отодвигаемого стула.
— На сегодня хватит уже великой литературы. Пойду.
Запах дорогих французских духов. Прикосновение губ Джанин к щеке.
Все возвращается, подумала Кейси взволнованно. Я слышу, различаю запахи. А в один прекрасный день смогу двигаться, говорить — да хоть кричать во весь голос.
— Позвонишь мне?
— Конечно.
Короткое объятие; дверь открылась и закрылась.
— Надеюсь, Кейси, ты не приняла все это близко к сердцу, — сказала Гейл. — Знаешь, Джанин приходит к тебе каждый день, честно. Зачем бы ей приходить, если бы она тебя не любила?
Например, чтобы найти возможность завершить начатое.
Кейси почувствовала на лбу нежное прикосновение Гейл.
— Да, и нас так обрадовали новости. Вчера вечером Уоррен всех обзвонил, радостно кричал: «Она слышит! Врачи дают умеренно оптимистичный прогноз; это ведь лучше, чем умеренно пессимистичный…» А еще… — Она чуть запнулась. — Я не буду тебе читать. Я просто посижу с тобой, если ты не против, и расскажу, что происходит в моей жизни. Поверь, ты не захочешь пропустить ни слова, так все это интересно. Ну, то есть для меня интересно. — Она перевела дыхание. — Я познакомилась с одним человеком. — Снова пауза. — Его зовут Стен. Может быть, ты слышала, как я рассказывала о нем Джанин. Совсем немного, потому что ты же знаешь Джанин — ей надо всюду сунуть свой нос, а пока еще рано, я боюсь сглазить. Может, я веду себя глупо, ну и ладно. Его зовут Стен Леонард, ему тридцать восемь лет. Его жена умерла от рака груди, и у него осталось двое детей. Он программист, у него дом на Чеснат-Хилл.
Он, знаешь, где-то на дюйм выше меня, и, пожалуй, ему нужно сбросить несколько фунтов, но мне он нравится, какой есть, пусть он и далек от совершенства. Волосы у него редкие, но зато красивые серо-зеленые глаза. И, как выяснилось, весьма впечатляющие бицепсы. У «тупого компьютерщика», как он сам себя называет, такие не ожидаешь увидеть. Только ты не думай, что он действительно тупой. Он замечательный.
Кейси, я рассказываю ему такие вещи, которые раньше могла рассказать только тебе, ну, знаешь, про Майка, и он понимает, потому что его жена тоже умерла молодой. Это не слишком сентиментально? Но не подумай, что мы все время сидим и проливаем вместе слезы. Нет, мы то и дело смеемся.
Поначалу меня мучило чувство вины. Как будто я изменяю Майку, понимаешь? Хотя прошло уже столько времени… На третьем свидании Стен наконец поцеловал меня на прощание. И это было прекрасно. Ах, Кейси, как это было прекрасно!
Да ты влюбилась, подруга. По-настоящему.
— Теперь он приглашает меня за город на выходные, что означает — он хочет переспать со мной. И я, Кейси, ни о чем другом даже думать не могу. Я сто лет не спала с мужчинами. Вдруг он, как только увидит меня раздетую, убежит и бросится в реку Скулкилл?
Ох, как мне тебя не хватает, Кейси! Не у кого мне спросить совета. Но, боже, все так ничтожно по сравнению с тем, что пришлось пройти тебе. Я себя чувствую так же, как тогда с Майком: как можно веселиться, если ты лежишь в коме?
Можно, можно. Ты это заслужила. Ведь жизнь идет.
— Я люблю тебя, Кейси, и очень скучаю.
Гейл, я тоже тебя люблю!
— Возвращайся! — всхлипнула она. — Прошу тебя, Кейси, возвращайся.
Глава 6
— Лестер Уитмор, прошу! — завопил ведущий. — Вы — следующий участник шоу «Цена верна».
— Ты только посмотри на него! — взвизгнула Дрю. — Ой, прости. Я все забываю, что ты не видишь. Черт, лак размазала.
По запаху лака, стоявшему в палате, Кейси поняла, что ее сестра поправляет маникюр. Давно ли она пришла?
— Ты бы его видела, — продолжала Дрю. — Так волнуется, что просто на грани инфаркта. Весь вспотел, и вся его уродливая гавайская рубашка мокрая. Еще бы, прыгает как сумасшедший и все норовит обнять других участников.
«Цена верна». Кейси выросла под это шоу. И мысль о том, что оно все еще идет, почему-то успокаивала ее.
— Ой, смотри. Они должны угадать цену набора для гольфа, включая сумку.
— Четыреста долларов, — предложил первый участник.
— Четыреста долларов? — эхом отозвалась Дрю. — С ума сошел. Даже я знаю, что это стоит гораздо дороже.
— Семьсот пятьдесят долларов, — предложил второй.
— Тысяча, — сказал третий.
— Тысяча сто, — выкрикнул Лестер Уитмор.
— Что скажешь, Кейси? Ты же знаешь правильный ответ.
Если клуб хороший, то, я думаю, где-то тысяча шестьсот.
— Правильный ответ — одна тысяча шестьсот двадцать долларов! — объявил ведущий. — Лестер Уитмор, вы победитель шоу «Цена верна».
— Насколько близко ты была? — спросила Дрю. — Наверняка очень близко. Когда речь заходит о гольфе, тебе нет равных, правда ведь?
— Ого, вот это удар! — восхитился Уоррен, всплыв вдруг в сознании Кейси. Они на поле для гольфа, в небе ярко светит весеннее солнце.
— Где ты научилась так бить по мячу?
— Отец научил, — ответила Кейси.
— Твой отец что, Арнольд Палмер?
Кейси рассмеялась и направила их гольф-кар по фервею.
— Ты меня обогнала, — удивился Уоррен, когда они подошли к двум белым мячам, лежавшим в нескольких дюймах друг от друга и в двух сотнях ярдов от площадки ти. — И ты даже не хочешь сказать, что это случайное везение? Не утешишь мое уязвленное мужское самолюбие?
— А оно требует утешения?
— Ну, хоть доброго слова.
— Когда ты удивляешься, ты такой забавный, — сказала Кейси в ответ, и, к счастью, Уоррен рассмеялся. Она не хотела показаться ни злонамеренной, ни высокомерной. Когда Уоррен позвонил и пригласил ее встретиться, робко спросив, играет ли она в гольф, она не стала говорить, что является членом самого крутого гольф-клуба города и девять раз становилась его чемпионкой.
Кейси смотрела, как Уоррен готовится к следующему удару: примеривается, раскачивается, делает несколько отточенных поворотов и, наконец, посылает мяч в ручей. Можно было бы позволить ему выиграть. Легко! Уронить левый локоть или отвести взгляд от мяча. Но она, приняв удобную стойку, размахнулась и ударила. Мяч перелетел через ручей и упал в десяти футах от берега.
— Почему-то у меня возникло такое чувство, что ты не в первый раз делаешь это, — усмехнулся Уоррен, кладя свой третий мяч рядом с ее.
— Да, я неплохо играю, — призналась она.
— Без шуток.
— Но я отказалась от спортивной стипендии Университета Дьюка, — сказала она через две лунки и два пара.
— Почему?
— Потому что гольф должен быть досугом, а не работой.
— И вместо того, чтобы участвовать в самых известных турнирах, ты ищешь работу недовольным юристам?
— Да, но лучше бы я оформляла их кабинеты, — ответила Кейси.
— И что тебе мешает этим заняться?
Кейси вытащила мяч из лунки, сунула в карман и живо направилась к следующей.
— Отец не считал достойной профессию дизайнера, поэтому я училась психологии и английской литературе. Но последние несколько лет я хожу на курсы дизайна интерьеров.
— И как к этому относится твой отец?
— Он погиб. Пять лет назад они с матерью разбились на своем самолете.
— Прости. Для тебя это, наверное, было ужасно.
— Да, тяжело. Особенно надоедала пресса.
— А почему вами интересовалась пресса? — спросил Уоррен.
— Потому что моего отца звали Рональд Лернер, — ответила Кейси, наблюдая за реакцией Уоррена. Реакции никакой не было. Неужели он не знает, кем был ее отец? — Слышал о нем?
— А надо было?
Выражение лица Кейси показывало, что да, надо было.
— Я вырос в Нью-Джерси, учился в Нью-Йорке, — слегка смутился Уоррен. — В Филадельфию я приехал, только когда поступил работать к Миллеру и Шеридану. Может быть, заполнишь пробел?