Поэтому, к моменту готовности печи для прожига угля, сырье уже было готово.
Уголь плотно уложили в шахту, а затем специально обученный человек поместил в основание заранее разожжённый уголь. Когда стало ясно, что процесс пошёл, Освальд приказал заблокировать последний путь для кислорода.
И всё, оставалось только ждать.
Индикатором состояния угля служили многослойные окошки из мутного стекла, вмурованные в кладку. Если процесса горения на определённом этапе не будет, то значит, что они где-то облажались и надо извлекать бесценный опыт вместе с забракованной закладкой угля, после чего устранять огрехи.
Но Освальд считал, что продумал всё. Впрочем, время покажет…
//Сутки спустя, там же//
Сотрудники ОсКорп вскрыли основание печи и начали извлечение, теоретически, готовой продукции.
Прожжённый уголь, имеющий матовый оттенок, был представлен существенно меньшими кусками, нежели те, которые изначально закладывались.
Где-то до середины печи всё было нормально, а затем пошло что-то непригодное и трухлявое. Примечательно, что именно при прогорании верхних участков, печь тухла и приходилось, частично, разбирать её стенки, чтобы возобновить процесс. Бесовщина и мракобесие, конечно, но это был их первый раз.
– Остальное – брак, – констатировал Освальд. – Выгрести всё к чертям, а затем произвести новую закладку.
– Будет сделано, босс, – кивнул Ирепан. – Мы получили, что хотели?
– Да, – ответил ему Освальд. – Вроде бы. Грузите на телегу.
Сотрудники быстро перекидали продукцию печи в телегу, которую Освальд сразу же повёл к кузнечным мастерским.
– И чего это? – со скептицизмом посмотрел на новый уголь Давид.
– Есть свободная печь? – спросил Освальд.
– А, это тот уголь, про который ты говорил? – кузнец поморщился. – Все печи заняты, у нас полно работы.
– Ты возьми килограмм двадцать, – попросил его Освальд. – Температуру горения посмотри и вообще испытай.
– Ну… – Давид явно не горел желанием тратить время на бесполезные эксперименты. – Ладно. Посмотрю, что за уголь у тебя получился.
Пришлось везти телегу к Платову, который за это время поставил три горна, за которыми усердно вкалывали его сыновья и он сам.
Освальд, несколько раз видевший, как ведёт работу Платов, уже не сомневался, что обработка булата – это настоящее искусство.
За всё прошедшее время, Платов сделал всего две сабли, но Хуицилихуитл был доволен и таким результатом, ведь он прекрасно понимал, что это не медь и не бронза, даже не паршивое железо, выдаваемое Давидом в рекордных, по европейским меркам, объёмах.
Вообще, Давид гнал объёмы такого поганого металла потому, что у него была вполне конкретная задача – больше стали и железа. В Европе так никто не работает, более того, мастера сочли бы это за оскорбление своей профессии – гнать, по большей части, металл заведомо плохого качества.
Знаковым событием прошедших дней было то, что, в конце августа, прибыли берберы. Они привезли ещё триста человек, потенциально пригодных для использования в народном хозяйстве Метцтитлана.
Среди них было трое подмастерьев сельского кузнеца, сам сельский кузнец, квалификацией не превышающий навыков Давида, несколько землемеров, а также разного рода ткачи и иные ремесленники.
Ос заметил, что раньше берберские пираты привозили качественных специалистов, а сейчас, почти что, случайных людей.
Отправив Альваро переговорить с капитаном берберов, Освальд узнал в итоге, что специалистов сейчас в Европе берегут, так как их осталось очень мало. Эпидемия гриппа, которая, на обратном пути, зацепила самих берберов, убивает всех одинаково, а разного калибра специалистов в Европе всегда было немного и удар эпидемии по ним был гораздо ощутимее, чем по тем же крестьянам.
Никогда не следует забывать, что грипп – это не союзник. Грипп – это убийца, которому всё равно, кого убивать.
И берберы, высадившиеся на западе Испании, внезапно наткнулись на ожесточённое сопротивление вооружённых крестьян. Высаживались ведь берберы не наобум, а по наводке от разведчиков из уцелевших в Испании морисков,[15]. И специалисты типа кузнецов, рудознатцев, мастеров-оружейников, обитающих в маленьких поселениях, отныне находятся под тщательной охраной, так как уже почти все в Европе знают, что берберы имеют свой интерес в их похищении.
Освальда, будь он на месте европейцев, ситуация бы напугала. Берберам больше не нужны красивые женщины, которые занимают полезное место на кораблях, но нужны опытные и рукастые мужики. Это тревожный звоночек.
Нет, кого-то они похитили вместе с семьёй, если удалось, но берберы не любят нести напрасные потери, поэтому склонны отступать при достаточном сопротивлении.
Капитан Альбуми, лидер берберских пиратов, с которыми имеет дело Панфило де Нарваэс, человек Освальда в Новой Испании, сообщил, что в ближайшие два года вновь в рейсы выходить не будет. Он потерял четверть команды и половину товара из-за гриппа, поэтому рейс не окупился. Ему нужно время, чтобы собрать новых людей, натаскать их на делах попроще, после чего он снова будет к услугам Освальда, а пока перерыв.
Пришлось отпустить Альбуми, выплатив ему положенный гонорар.
Вообще, Освальд, на его месте, прекратил бы деятельность после пары-тройки рейсов. Платили ведь берберам очень щедро. Настолько щедро, что капитан Альбуми стал очень обеспеченным человеком сразу после первого рейса, даже если учесть, что ему пришлось поделиться гонораром с командой.
– Это твой уголь? – увидел Освальда Никита Платов.
– Да, он самый, – кивнул ему Ос. – Есть свободный горн?
– Пашка! – позвал Платов одного из сыновей. – Не грузи уголь! Обратно разгружай!
– Да, батку! – ответил парень и начал выскребать древесный уголь из горна.
– Вот, туда загрузи свой уголь, – указал Платов. – Мне ажно самому стало интересно, выйдет аль не выйдет…
Дело за словами не стало, поэтому в горн был заправлен новый уголь.
Булатом мастер рисковать не стал, поэтому взял несколько слитков чугуна и начал свою работу.
Освальд почти ничего не понимал в происходящем, но видел, что продукт экспериментальной печи загорелся с трудом, но когда загорелся, дал просраться Платову. Температура была существенно выше, чем ждёшь от обычного угля, поэтому чугун постепенно потёк. Горн у Платова был хорошим, настолько, что Давид даже не видел ничего подобного, поэтому созданная температура держалась очень хорошо. А потом треснул тигель.
Платов громко выразился на родном языке, явно матерно, после чего отошёл от горна.
Сын его недоуменно спросил что-то, на что Платов опять громко выразился. Ос не понимал диалога, но видно было, что Платов очень расстроен.
– Что происходит? – спросил Освальд.
Платов, тем временем, ходил по кузнице взад-вперёд.
– Жар слишком большой, – чуть успокоившись, ответил мастер. – Свиное железо течёт, как топлёное сало, но тигли нужны другие… Вот чувствовал, что надо было больше купить… Эх!
– Будут тебе тигли, – заверил его Освальд. – Главное скажи: ты можешь работать с таким углём?
– Конечно! – заулыбался Платов. – Булат переделывать с таким жаром будет совсем легко! А много можешь дать?
– Ну, мы за два дня нагрузили вот эту телегу, – пожал плечами Освальд.
– О, хватит столько! – от расстройства Платова не осталось и следа. – Вези столько, сколько сможешь, а мы с сыновьями придумаем, как горн переделать. Правильно же, Пашка?
– Да, батьку, – кивнул парень.
Двое младших сыновей у него были молчаливыми, в контакт ни с кем не вступают. Их понять можно. Они, фактически, в чужом мире, где живут совсем другие люди. Поэтому лучше помалкивать и держаться отца, который, вроде бы, знает, что делает.
Никита Платов, к слову, отказался долго жить на корпоративной квартире, а захотел самостоятельно поставить свой дом в зоне ОсКорп. Чем-то русским не понравилась близость кучи посторонних людей, хотя местные, если подумать, всегда так и жили. Даже в деревнях вокруг города редко увидишь много отдельных домов, так как племенной род живёт в одном-двух сооружениях из говна и палок, а если их слишком много, то строят один большой, на манер длинного дома северных американцев.
– Ты заходи сегодня, если что, – заговорил Платов. – И пульку свою принеси, зело отменная она.
– Он, – поправил его Освальд. – Пульке – это он.
– Да какая разница, пока его пить можно? – усмехнулся Платов. – Ну, удивил ты меня, Освальд, конечно! Ну, удивил!
– То ли ещё будет, Никита, – улыбнулся Освальд.
9. Голосовое сообщение
//Метцтитланский союз, г. Метцтитлан, 15 сентября 1522 года//
Освальда, неожиданно, вызвали во дворец Эль Президенте.
В это время он как раз контролировал снятие очередной партии обожжённого угля, заложенного по новой методике. Виделись они пару дней назад, поэтому идей о том, в чём же причина вызова, у Оса не было.
Вновь томительные процедуры мытья спиртом, обтирание полотенцем и надевание временной одежды.
– Освальтль, – отметил его появление Эль Президенте.
– Повелитель, – совершил поклон Освальд.
– Твои люди строят что-то на пустыре за храмом Вечного Солнца, – произнёс правитель.
– Да, – кивнул Ос. – Это будет поле для новой игры, аналогов которой вы ещё не видели, повелитель.
– Интересно, – хмыкнул Хуицилихуитл IV. – Судя по тому, что видел Охтли, ты хочешь построить большой стадион для уламалицтли.[16]
– Не совсем так, повелитель, – покачал головой Ос. – Это игра, которой в этом мире ещё не было. Я назвал её кутлакстолонтли[17]. Или, если коротко – кутлакс.
– Мяч? – хмыкнул Хуицилихуитл IV. – Это пока что мне ни о чём не говорит.
– Увидите сами, – улыбнулся Освальд.
Сотрудники сооружали из дерева и камня капитальный стадион, который будет окончательно готов через три-четыре года. Нужно было поставить на века, построить что-то такое же эпическое как Колизей…