Кумби завороженно смотрел на медленно взлетающие вверх огни. То же самое делали его конвоиры.
— Достаточно пялиться, обсоски! — прикрикнул на доспешных воинов самый крупный воин. — Нужно доставить черного засранца в Туспан к утру!
Это совершенно чуждый мир, совершенно чужие люди. Такого Кумби не видел даже в Испании, хотя та ещё диковинная страна. За пять лет рабства у гранадского гранта он многое успел понять о европейских людях. Многое, но явно недостаточно многое. Если бы его не застукали выходящим из дома Матильды, может и не было никакой продажи на первом же попавшемся рынке...
Жестокие берберы, которые ему никогда не нравились, во время путешествия не понравились ещё больше. Заставляли жрать какую-то траву всё плаванье! От этой травы у бедолаги случались частые запоры, а морская болезнь обострилась до невозможности. Дошло до того, что Кумби пришлось решать, что делать первым: гадить или блевать?
Проклятые берберы опустились в его глазах ещё ниже. А ещё братья-мусульмане называются... Будь его воля тогда... Но не было воли. И сейчас нет.
Но будет. Этот Освальдо похож на человека, которые держит слово.
Пусть там будут неизвестные племена, но Кумби не привыкать. Он смог сбежать от воинов-туарегов в пустыне — что ему какие-то хилые краснокожие?
22. Бегущий человек
Кумби вытер широкий бронзовый меч о меховую накидку убитого только что дикаря.
Его высадили на берег всего четыре часа назад, а он уже встретил троих людей и эти люди сочли его достойным своих усилий в деле убийства.
Разделаться с дикарями было не очень легко: пусть они пользовались дубинками и каменными копьями, но Кумби был ранен, поэтому каждый дикарь дался очень тяжело.
Языка их он не понимал, но ему этого пока и не нужно. Странные на вид дикари пытались с ним поговорить, но затем осознали, что он ни слова не понимает и решили атаковать.
Схватка была скоротечна, но лишь стала прелюдией к очередной в жизни Кумби погоне.
И если бегство было привычным, то вот раны, полученные от крупной кошки, с которой он столкнулся во время ночёвки в джунглях, сильно ограничивали подвижность и причиняли сильную боль. Ему бы отлежаться... Но жизнь подкинула ему ещё одну невзгоду: он вошел в болото.
Эта местность отличалась от всего, что он когда-либо видел. Но про болота он слышал не один раз. Попутчики по жизненному пути поговаривали, что болота есть места поганые, наполненные гадами и лягушками. Жить тут нельзя, поэтому он решил прорваться на места посуше и уже там думать.
Где-то через тысячу шагов он понял, что идти становится всё тяжелее. Если всё будет продолжаться так же, то он никогда отсюда не выберется.
Пришлось идти назад.
Почва под водой становилась всё твёрже, к Кумби возвращалась уверенность в собственных силах и внутри крепла надежда, что удастся миновать встречи с местными дикарями.
Но, как всегда, надежда не оправдалась: судя по обнаруженным на обратном пути следам, его преследователи не пошли вслед за ним, а решили обогнуть особо глубокую топь слева и справа. Видимо, никто не ждал, что Кумби пойдёт напрямик.
На побережье, до которого удалось добраться без особых проблем, трупов уже не было, зато в изобилии было следов разных людей. Его следы нашли, направились за ним числом не менее тридцати человек, а это очень плохо. Нужно убираться подальше отсюда, желательно при этом ещё и заметать следы.
Плохо, что он так неудачно столкнулся с этой дикой кошкой... Будь Кумби здоров и полон сил, возможно, смог бы пробраться сквозь болото.
Долго стоять на открытой местности было неразумно, поэтому он направился на северо-запад вдоль побережья.
Постепенно, земля становилась всё более водянистой и топкой. Видимо, он снова начал входить в очередное болото. Зейр[38] за зейром, Кумби преодолевал эту негостеприимную землю. До тех пор, пока не натолкнулся на реку. Мокнуть ему совершенно не хотелось, да и цвет воды намекал, что лучше в ней не купаться: в пустыне мутно-зеленый цвет воды гарантировал медленную и мучительную смерть испившему.
Пойдя вдоль реки на север, Кумби вдруг задумался о необходимости небольшого привала. Присев у большого дерева, он вытащил завёрнутую в грубую хлопковую тряпку снедь и принялся за трапезу. Освальдо своё слово сдержал: помимо серьезного снаряжения ему выдали еды и воды на две недели, правда, большую часть воды он уже выпил — иначе так долго бежать бы не получилось.
Посидев примерно двадцать минут, Кумби осторожно встал, стряхнул со штанов крошки выданной Освальдо снеди. Еда представляла из себя измельчённое мясо, зерно и какие-то орехи с сушеными ягодами, плотно спрессованные в этакий кирпич. Кумби по итогам трапезы почувствовал не просто сытость, а самое настоящее пресыщение.
«Сейчас примерное время для молитвы, но придётся отложить на более спокойное время». — с сожалением подумал Кумби.
Во времена рабства у испанского гранда, сеньора Диего, Кумби приходилось молиться тайно, и то, получалось далеко не всегда. Но никто не сможет сказать ему, что он не делал всё, что только мог, чтобы соблюдать необходимые ритуалы. А ведь мориски, жившие окрест владений сеньора Диего, презрительно выговаривали ему о вере, так как прекрасно поняли, что он не особо верит в католического Ису.
Ближе к ночи идти стало опасно: топь стала ещё глубже, поэтому пришлось остановиться на ночлег.
Помня о существовании больших кошек, Кумби выбрал дерево повыше, привязал себя к стволу верёвкой и спал вполглаза.
Утро встретило его духотой и ломотой в теле. Кумби аккуратно снял кирасу и обработал раны выданным Освальдо «спиртлем». Средство работало, хоть он и сомневался в самом начале. Ожидаемого нагноения не происходило, раны исправно заживали. Чудесное средство, жаль, что чистых хлопковых повязок осталось не так уж и много.
Позавтракав крошками очень питательного «кирпича», Кумби собрался и пошел дальше.
Ближе к полудню он снова обнаружил человеческие следы. Двое шли в том же направлении, один из них нёс что-то тяжелое. Возможно, это обычные жители, а может и прочёсывающие окрестности преследователи.
Так или иначе, позволять себе топтаться на месте Кумби не мог.
Местная природа отличалась от всего, что Кумби видел когда-либо в своей жизни: болотистая местность, зелень кругом, что радикально отличало эти земли от марокканской пустыни и в целом засушливых краёв Гранады, а с Сахарой, где Кумби провёл не самые благополучные годы своей юности, эту местность можно было даже не сравнивать. Ещё его сильно удивили местные птицы, которые ныряют в болото и ловят рыбу или лягушек, пряча их при этом на дно расширяющихся клювов. О таких птицах Кумби никогда и не слышал, не то чтобы видел.
Ещё что-то заставило его заподозрить о существовании крокодилов. Сам он их вживую не видел, но неоднократно слышал, что эти чудовища обитают где-то южнее Сахары, а также в Египте. Возможно, проплывшее по реке «бревно» действительно было бревном...
— Гугу ету! — раздалось за спиной Кумби.
Он резко развернулся, параллельно выхватив меч и подняв щит. В ответ в щит влетел среднего размера дротик.
Кумби увидел двоих дикарей, одетых точно так же, как ныне покойная троица предыдущих нападавших. Недобро улыбнувшись, один из дикарей перехватил копьё и кинулся вперёд.
Тактика борьбы с копейщиками для мечника с щитом крайне проста: отклонить удар как можно дальше, а затем рубить по рукам.
Пусть у Кумби и короткий бронзовый меч, но мастера, его изготовившие, своё дело знали: он острый и достаточно тяжелый, чтобы отсечь кому-нибудь руку.
Дикарь повёл себя предсказуемо — попытался достать шею Кумби. Сильное парирование каменного наконечника копья щитом, а затем рубящий удар. Одноручным мечом Кумби владел даже лучше, чем луком, поэтому неудивительно, что левая рука дикаря нашла своё место на земле под его ногами. Испуганный вопль раздался не от лишившегося руки дикаря, как следовало ожидать, а от наблюдающего за схваткой дротикомётчика. Вместо броска дротика в занятого противника, этот трус просто заорал в панике. Это охладило Кумби, который сблизился с уронившим копьё дикарём и прервал его жизнь дозированным уколом в горло. Лезвие исправно распороло горло и повредило позвоночник. Струя крови ударило вперёд и вниз, забрызгав загорелую грудь и меховые портки дикаря.
Кумби как мог быстро рванулся к дротикомётчику и ударом щита снёс его с ног. Дикарь засучил ножками и попытался удалиться от смертельно опасного врага ползком. Укол в спину — ещё один покойник в не таком уж и длинном списке мертвецов.
Чернокожий никогда не был особо выдающимся воином. Более того, он чаще бежал от врагов, так как их традиционно было много, они были сильны и злы. В целом, сейчас тоже особо ничего не изменилось. Он бежал от испанцев, пришедших на земли его племени, он бежал от берберов, которые купили его на рынке, он бежал от отоми, которые упорно преследовали его две недели, он бежал от дикарей, которые с первого же дня пребывания на незнакомом берегу пытаются его убить. Он всегда бежал, но не сейчас.
Обследовав тела дикарей он пришел к выводу, что они того же племени, что и предыдущие. Об этом говорила некоторая схожесть татуировок и амулетов, а также одинаковые причёски. Вывод был предварительным, так как судить по пяти представителям обо всём племени нельзя.
Как выяснилось, вопли привлекли внимание остальных дикарей, которые всё это время находились где-то поблизости. Кумби снял с плеча арбалет, взвёл его и зарядил болт с бронзовым наконечником ромбического сечения. Первый дикарь выбрался из кустарника и, размахивая над головой каменным топором, бесстрашно кинулся к Кумби. Выстрел. Болт попал в глаз, пробив затылочную кость и улетев к кусты. Осталось всего двадцать девять. Можно, конечно, вырезать из дерева ещё, но они будут определённо не те. Именно поэтому Кумби запомнил куст, в который влетел абсолю