– Почему бы и нет? Они должны быть готовы к посетителям любого уровня. Надеюсь, хотя бы кофе не разочарует.
Таня открывает сумочку, достает влажные салфетки и протирает край стола. Я не могу сдержать смеха. Она хочет казаться высокомерной, но выглядит крайне глупо.
Я изучающе смотрю на нее. Таня всегда была отменной актрисой. Она бесподобно играла роль утонченной невесты, проявляла чувства на публике, улыбалась, когда нужно, и показывала, насколько мы идеальная пара. Когда же мы оказывались дома, маска спадала, и Таня проявляла свои истинные эмоции: презрение, надменность, высокомерие. Фальшь в чистом виде.
Первое время казалось, что я сам виноват в этом, так как не мог дать того, без чего она не могла обойтись. Безоговорочное поклонение. Я никогда ее не любил и не был ее игрушкой, которой она могла манипулировать.
Мы начали встречаться, когда нам было по пятнадцать, потому что наши родители были деловыми партнерами. В то время я еще пытался угодить отцу, поэтому, когда он сказал обратить на Таню внимание, я не возражал и сделал так, как мне велели.
Раньше Таня казалась мне другой. Несмотря на высокомерие, присущее ей с раннего возраста, она улыбалась, радовалась мелочам и соглашалась на авантюры, свойственные всем подросткам. Однако со временем такие мелочи, как улыбка и смех, стали ей чужды. Она все больше зацикливалась на деньгах, статусе, имидже. Беспрекословно продолжала слушаться во всем своего отца и всеми способами пыталась выйти за меня замуж. Она противилась моим мечтам о собственной студии и никогда не поддерживала. Я же, не особо принимавший участие в собственной жизни, просто делал все, чтобы она не доставляла лишних проблем, из кожи вон лез, чтобы обеспечивать ее дорогостоящие запросы, и даже сделал ей предложение. Но Таня никак не могла успокоиться. Ей всегда было мало.
Мы пользовались друг другом, и ни у одного из нас не хватило смелости закончить эти фальшивые отношения.
Все привело к тому, что, вернувшись домой, я застал ее с другим. Был ли стыд или испуг в ее глазах? Нет. Было ли мне больно? Нет. Я испытал облегчение, оттого что все наконец-то закончилось.
Поэтому сейчас я не верю ни единому ее слову. Таня – актриса, а я не буду ее марионеткой.
– Итак, зачем ты здесь? – Я задумчиво касаюсь подбородка большим и указательным пальцами.
– Неужели так тяжело поверить, что я действительно скучаю по тебе? – Она отряхивает руки и, поджав губы, осторожно облокачивается на спинку стула.
– Раньше тебя больше занимало обустройство кафе, нежели внезапно вспыхнувшие чувства. Так с чего бы мне сейчас в них верить?
– Богдан, я правда жалею, что у нас все так закончилось.
– В какой именно раз?
Она цокает.
– Давай ты не будешь разыгрывать комедию и просто скажешь, что тебе на самом деле нужно. Сомневаюсь, что деньги. В чем твой план? – Придвигаюсь к столу и опираюсь о край локтями.
Таня садится ближе ко мне, ее глаза сужаются, а губы трогает улыбка, больше похожая на гримасу.
– Я уже сказала. Мне нужен ты. Да, я оступилась, но мы взрослые люди и можем начать все сначала. Если в этот раз ты будешь уделять мне больше внимания, то мы справимся со всем.
Я усмехаюсь и провожу рукой по волосам.
– Ты всерьез заявляешь, что переспала с другим из-за того, что я как проклятый вкалывал в студии? Только ты можешь вывернуть эту ситуацию подобным образом.
– А что мне было делать? Я постоянно слышала о твоих съемках, заказах. Тебя никогда не было дома. Ты в редакции Отиса проводил больше времени, чем со мной, – цедит она сквозь зубы.
– Например, поддержать меня? Как тебе такой вариант?
– Я всегда была на твоей стороне. – Ее зеленые глаза пропитаны холодом.
– Видимо, у меня случилась амнезия. Не помню ни единого случая. И давай будем честны: последние полтора года ты прекрасно жила без меня.
Этот разговор порядком утомляет. Закончить отношения было нашим общим решением. Теперь же все сводится к тому, что во всей этой истории я – главный злодей, который пытался чего-то добиться и освободиться от влияния отца.
После того как я решил поступить на факультет журналистики, отец прекратил мне помогать. Я делал все, чтобы стать независимым, и меня больше никто не мог заставить заниматься тем, чем я не хочу, поэтому брался за любую работу. Наверное, если бы не Отис и его предложение работать в газете, я бы в конце концов сломался. Я цеплялся за свою гордость, как за спасательный круг, и именно она помогла мне не утонуть и не стать тем, кого я бы со временем возненавидел.
Нам приносят заказ. Официантка демонстративно ставит перед Таней бутылку «Evian», затем разворачивается и уходит.
– Нам же было хорошо вместе, – шепчет Таня. – Почему ты не хочешь дать нам шанс?
Ее взгляд становится мягче. Не знай я ее, то поверил бы в этот спектакль, но я устал играть по чужим правилам.
– Думаю, просто «хорошо» меня больше не устраивает.
Таня протягивает руку и переплетает наши пальцы. Такой жест должен вызвать во мне хоть что-то. Хотя бы намек на теплоту. Однако я остаюсь абсолютно равнодушен и убираю руку.
– Разве ты не был счастлив?
– Возможно. Первые пару лет казались мне настоящими, но это чувство быстро прошло. – Делаю глоток кофе. – Ты же понимаешь, что, если бы не общий бизнес родителей, мы бы никогда не были вместе? Мы с тобой разные.
– Неправда. Мы очень похожи.
– Прости, но нет.
Мы сидим на открытой веранде вблизи берега. Солнечные лучи преломляются через стеклянную матовую крышу и играют бликами на коже. Перевожу взгляд на море. Его поверхность настолько спокойная, что даже на расстоянии нескольких метров видно дно. По берегу бегает парочка детей: они кормят хлебом подлетевших чаек и весело смеются. А я вспоминаю совершенно другую картину. Сумасшедшую девчонку, беззаботно танцующую под попсовую песню. Как она кружилась и смеялась от всей души, не боясь показаться кому-то глупой. Как она проявляла любую эмоцию настолько искренне, что мое черствое сердце начинало биться чаще. Как скрывала румянец на щеках, прячась за ладонями, пока я фотографировал ее.
Даже сейчас эти воспоминания вызывают улыбку. И я понимаю, что за это короткое время испытал куда больше эмоций, чем за последние несколько лет.
– Если это все, я пойду. Думаю, мы оба понимаем, что возвращаться не к чему. – Я поворачиваюсь к Тане, достаю бумажник из заднего кармана джинсов и подзываю официантку.
– Я вспоминаю ее, – шепчет Таня. – Знаю, ты мне не веришь, но я действительно жалею, что мы потеряли то единственное, что могло нас спасти.
Она поднимает голову и смотрит на меня глазами, полными слез. Моя рука застывает над небольшим ведерком для чаевых. Я с трудом сглатываю и чувствую, как по телу распространяется давно забытое оцепенение. Мы поклялись больше никогда об этом не вспоминать. Трясу головой, не желая возвращаться к событиям прошлых лет. Оттягиваю ворот футболки, пытаюсь сделать глубокий вдох, но горло болезненно сдавливает тисками совершенных ошибок.
– Хватит, – прошу я.
– Я должна была послушать тебя. Возможно, сейчас все было бы иначе.
Таня съеживается на стуле и нервно потирает плечи, словно ее бьет озноб.
– Это уже не имеет значения. Все осталось в прошлом. – Я наконец делаю глубокий вдох.
– Если ты дашь нам шанс, мы все еще можем стать теми, кем были много лет назад.
Я закрываю бумажник и убираю его.
– В том-то и дело, что я не хочу ничего возвращать, – резко бросаю я. – Надеюсь, ты это когда-нибудь поймешь.
Встаю из-за стола и направляюсь к выходу.
– Я не отпущу тебя просто так, – прилетает вслед, но я не обращаю на эти слова внимания.
Глава 22
– Дерьмо! – громкое ругательство доносится из кухни.
Вхожу внутрь и вижу, как Мира, мокрая с головы до ног, затыкает полотенцами бьющий из стены фонтан воды.
– Не самое лучшее время, чтобы принять душ. – Подбегаю и накрываю ее руки своими.
Мира едва заметно вздрагивает.
– А ты что тут делаешь?
– Похоже, в очередной раз прихожу тебе на помощь. Где вентиль, чтобы воду перекрыть?
– Сейчас. – Она убирает руки и убегает в другой конец кухни.
Даже сквозь полотенца вода хлещет в лицо, и я за секунды становлюсь абсолютно мокрым.
Интересно, она когда-нибудь не попадает в неприятности?
Вода наконец-то перестает течь, и Мира возвращается. Она перекидывает намокшие волосы вперед и сжимает их ладонями, пытаясь выжать.
– Скажи, почему, когда мы с тобой встречаемся, ты вечно во что-то влипаешь?
Снимаю рубашку и кидаю ее на стол.
– Я не просила о помощи, – ворчит Мира.
– Да, конечно. Мне просто показалось.
– Ты пришел поязвить? – Она испепеляет меня взглядом.
– Нет, мне стало до такой степени скучно, что я решил вновь испытать все грани твоей доброты.
Она недовольно фыркает.
– Что случилось? – Я киваю на сломанный кран.
– Понятия не имею. Я уже хотела уходить и проверяла, все ли закрыто, как вода начала хлестать во все стороны.
– Очевидно, ты также не знаешь, что такое телефон.
– Когда пытаешься устранить вселенский потоп, телефон – это последнее, о чем я думаю. К тому же Макс поехал к Полине. У них вроде как стадия примирения.
– А обо мне ты не подумала?
Брови Миры взлетают вверх, а глаза широко распахиваются.
– С чего бы? – Ее голос, как и всегда, полон сарказма, но на этот раз я слышу в нем неуверенность.
– Ладно, где у вас инструменты?
Мира кивает в сторону кладовой. Приношу большой короб и достаю все необходимое. Мокрая майка неприятно прилипает к телу, и я стягиваю ее. Выжимаю в раковину и кладу рядом с рубашкой. Когда я поворачиваюсь обратно к поломанному крану, то на мгновение застаю на себе смущенный взгляд Миры. Я воздерживаюсь от шуток, хотя они так и вертятся на кончике языка. Хватает и того, что ее щеки заливает румянец.