Когда я была у Никиты и думала над тем, как оттолкнуть Богдана, то и предположить не могла, что настолько поддамся внутренним демонам и позволю страху разрушить свою жизнь до основания. Я причинила вред самым близким людям и теперь пожинаю плоды собственных решений. Полина и Макс игнорируют меня, и я не могу их за это винить. А Богдан… Стоит подумать о нем, и там, где всего сутки назад мое сердце трепетало от счастья, разверзается дыра размером с кратер на Луне.
Я скучаю по нему и прекрасно осознаю, что совершила ужасную ошибку, сделав выбор за него, но у Богдана должен быть шанс жить нормальной жизнью, где ему не придется проводить ночи напролет в поисках девушки, которая неспособна выбраться из цепких лап прошлого.
Однако, если я хочу научиться жить заново, пусть и без Богдана, мне надо посмотреть внутреннему монстру в глаза и дать ему понять, что я больше не его игрушка.
И начать надо с самого главного. Я должна извиниться.
Поздоровавшись с сотрудниками, поднимаюсь в кабинет и, сделав глубокий вдох, открываю дверь. Макс сидит за столом и подписывает документы, не обращая на меня внимания.
Сколько раз я вела себя подобным образом с окружающими? Игнорировала. Огрызалась. Молча уходила.
Стоит мне сделать пару шагов, как его плечи напрягаются. Макс кладет ручку в папку, захлопывает ее и берет ноутбук. Его лицо словно выковано из стали – ни одной эмоции. Так же как и в голубых глазах, которые раньше сияли искорками веселья.
Друг молча проходит мимо, и у меня в груди разрастается болезненный ком.
– Прости меня, – шепчу я, когда он оказывается за моей спиной.
Я боюсь обернуться и увидеть, что он все-таки ушел, но не слышу хлопка двери, лишь тяжелое и прерывистое дыхание. Я до такой степени погрязла в омуте своих страхов, что уже неясно, кто монстр. Они или я.
Макс не отказывается от меня, даже когда я становлюсь той, кого ненавижу.
– Я не имела права так поступать. У нас с тобой был уговор: я всегда возвращаюсь домой, и я, как всегда, подвела тебя. – Говорить становится тяжелее из-за сдерживаемых слез. – Мне очень жаль.
Макс молчит несколько секунд, а затем издает горький смешок.
– Тебе жаль? – усмехается он.
Он подходит ближе. Я вижу, как его лицо искажено мýкой.
– Ты ушла на целые сутки! – угрожающе тихо произносит Макс, и я съеживаюсь. – Знаешь, о чем я думал эти двадцать четыре часа? Что с тобой что-то случилось. Что ты разбилась или на тебя напал какой-нибудь психопат. А может, ты настолько тронулась, что просто сбежала в другой город, оборвав все ниточки. Но нет. Ты просто пережидала бурю, чтобы потом заявиться и выплеснуть на нас все эти гадкие слова. – В его взгляде леденящий душу холод. – А теперь ты думаешь, что можешь сказать «прости» и все вернется на круги своя? Нет, Мира. Как раньше не будет. Я больше не собираюсь терпеть твое скотское отношение к близким лишь потому, что тебе страшно.
Я киваю и закусываю губу, чтобы не начать плакать.
– Я не знаю, как еще тебе доказать, что ты не одна. Что у тебя нет никакого долбаного права так разговаривать с родителями или Полиной. В конечном итоге ты добьешься того, что действительно останешься одна, и, когда ты поймешь, как сильно ошибалась, будет слишком поздно.
– Знаю… – шепчу я и сжимаю пальцы в кулак так сильно, что ногти впиваются в кожу.
Говорить слишком тяжело. У меня была заготовлена целая речь, но я не могу вымолвить самых важных слов, доказывающих, что я действительно сожалею о содеянном.
– Не бросай меня, пожалуйста. – С губ срывается горький всхлип. – Я веду себя эгоистично и омерзительно. Я всегда выбираю себя и раз за разом причиняю тебе боль. Но не бросай меня, пожалуйста. Без тебя я не справлюсь.
Я должна говорить это, смотря в глаза тому, кто был со мной в самые темные дни моей жизни, но чувство вины слишком сильно. Я перешла все грани и нанесла непоправимые раны. Взгляд затуманивается из-за слез, а грудь сотрясается от беззвучных рыданий.
Не говоря ни слова, Макс обнимает меня так крепко, что становится тяжело дышать. Обхватываю его спину руками и сминаю в пальцах тонкую ткань рубашки.
– Если ты еще раз поступишь подобным образом, клянусь, я лично сменю все замки в квартире.
Я киваю и делаю судорожный вдох:
– Я больше никогда не убегу.
– Хотелось бы мне в это верить.
Макс отстраняется и заключает мое лицо в ладони. Большими пальцами он стирает слезы с моих щек.
– Запомни уже наконец: мы все тебя любим и всегда готовы помочь. Нет ничего плохого в том, чтобы бояться. Гораздо страшнее, когда вокруг не окажется никого, кому ты на самом деле важна.
Я быстро моргаю, прогоняя слезы. Макс вновь меня обнимает.
– Это не значит, что я тебя простил. Я все еще зол за твой побег и за то, что ты наговорила Полине.
Поднимаю голову и заглядываю ему в глаза:
– Я все разрушила, правда?
– Нет. Мы с Полиной поговорили, и я заверил ее, что в тех событиях нет ее вины. – Он опускает взгляд. – Рано или поздно нам пришлось бы обсудить это, но я и подумать не мог, что все выйдет таким образом.
Я закусываю губу и отвожу взгляд. О том, что Макс был зависим, знаю только я, и я сама же поклялась, что буду хранить его секрет, несмотря ни на что. В те дни Макс упал на самое дно и не хотел подниматься, когда я умоляла его остановиться. Он ранил словами не хуже меня и стал тем, кого мы оба надеемся больше не увидеть. Но он смог выбраться и побороть своих демонов. В отличие от меня.
Мы садимся на диван, и я подбираю под себя ноги. Взгляд Макса смягчается, но я понимаю, что он действительно еще зол на меня. Не могу винить его за это.
– Ты так и не переставала ей платить? – Он не сводит с меня пристального взгляда.
– Я хотела, чтобы она держалась от меня подальше.
– Как мы видим, твоя тактика не сработала, – сухо замечает он. – Надеюсь, больше ты не собираешься этого делать?
Я качаю головой:
– Она узнала, что родители переезжают к нам, и поняла, что рыбка сорвалась с крючка.
– Что еще она говорила?
Я смотрю на свои татуировки и поворачиваю руки так, чтобы Макс мог их видеть.
– Что я испортила себя этим, – киваю на рисунки, – и что я сама во всем виновата.
– Ты же знаешь, что это не так. – В его голосе столько уверенности и жесткости, что мне остается только кивнуть. Хотя сама начинаю в этом сомневаться.
Макс протягивает руку и, взяв меня за подбородок, приподнимает мою голову.
– Ты не виновата, слышишь? Если понадобится, я буду говорить это до тех пор, пока ты сама в это не поверишь. В том, что произошло, виноваты только твоя мать и этот мерзавец. Но не ты.
Он заключает меня в объятия, и я утыкаюсь носом в его шею.
Я больше никогда не потеряю его. Даже если мне придется повторять эти проклятые слова каждую минуту жизни.
Нажимаю на звонок и нервно переминаюсь с ноги на ногу. После того как мы еще некоторое время поговорили с Максом и решили дела в клубе, я отправилась к Полине. Каждого из них я ударила в уязвимое место. Но самой преданной и доброй девушке на свете досталось больше всех. Я без раздумий ударила ее в самое сердце и вырвала его с корнем. Поэтому я даже не удивлюсь, если Полина уже решила вычеркнуть меня из своей жизни.
Но она открывает. Подруга стоит передо мной в депрессивной пижаме с принтом сумасшедшего кролика с морковкой в зубах, которую я в шутку подарила ей на один из праздников. По ее словам, такие кошмарные вещи надо надевать в самые жуткие дни.
Видимо, один из них настал.
Глаза Поли опухли от слез, волосы собраны в растрепанный пучок, а на ногах пушистые тапочки со щенком.
– Я облажалась, – выдаю я, и самой от себя хочется закатить глаза.
Полина вскидывает бровь.
Я протягиваю пакет с ее любимым белым шоколадом, за который подруга готова душу продать, но сейчас игнорирует.
– Если ты прогонишь меня, я все пойму и, наверное, оставлю тебя на какое-то время в покое. – Я неловко топчусь на месте. – Но я не откажусь от попыток вернуть нашу дружбу, несмотря на то что ты наверняка считаешь меня последней стервой…
Я не успеваю договорить, потому что Полина сокращает злосчастные сантиметры между нами и, всхлипнув, крепко обнимает меня.
Провожу рукой по ее спине и обнимаю в ответ.
– Прости меня. Я не имела права так говорить. – К глазам подступают слезы.
Я так виновата перед ней.
Полина ничего не отвечает, только крепче обнимает и плачет.
– Шоколад ты не получишь. – Она шмыгает носом.
– Я даже не надеялась. У меня, между прочим, еще кое-что есть. – Открываю сумку и достаю диск с ее любимым фильмом «Грязные танцы».
Полина выхватывает пластиковую коробочку из моих рук и прижимает груди. Мы заходим в квартиру, и я закрываю дверь.
– Ты основательно подготовилась и пошла на крайние меры. Кто сможет устоять перед Патриком Суэйзи?
– А перед подругой, которой искренне жаль, что она вела себя как последняя дрянь?
Подбородок Полины дрожит, но она заставляет себя улыбнуться:
– Только если она будет смотреть со мной любимый фильм и пообещает воздержаться от едких комментариев на моих любимых сценах.
Подношу руку ко рту и делаю вид, что закрываю его на замок.
Мы проходим на кухню, и Поля включает чайник, а затем выкладывает на тарелку любимые сладости и с озорной улыбкой закидывает одну конфету в рот.
Меня снова накрывает чувство стыда. Я не заслуживаю таких людей, как Макс и Полина. В наше время дружба – настолько редкое явление, что ею нельзя разбрасываться и пренебрегать. Если в твоей жизни появляются люди, готовые быть рядом, несмотря на твое дерьмовое поведение, и которые делятся любимым шоколадом, надо хвататься за них и держать изо всех сил. Надо уважать и ценить их, потому что в один прекрасный миг им просто надоест быть подушкой для битья и они уйдут.
А что такое человек без тех, с кем можно смеяться и в радости, и в горе? Кто может накричать на тебя, а затем обнять до сбитого дыхания? Кем станет человек, если останется один?