Я больше не собираюсь так рисковать.
Полина ставит передо мной две кружки, закидывает пакетики с зеленым чаем, наверняка чтобы успокоить нервы, и наливает кипяток.
– Как Аня? – нарушаю я молчание.
– Лучше всех. Сегодня она проснулась за пятнадцать минут до будильника и заявила, что обязана пойти в сад в платье принцессы.
Я смеюсь.
– Дай угадаю, новый мультфильм?
Усмехнувшись, Полина садится напротив меня и подпирает рукой подбородок.
– Если бы. Всему виной мальчик.
От удивления я открываю рот.
– Серьезно?
– Ага. Первая любовь и все, что к ней прилагается. Твоя крестница настроена очень серьезно.
В этом я даже не сомневаюсь. Если этой крошке что-то пришло в голову, она не отступится.
И все же, несмотря на мою любовь к белокурому торнадо, я здесь совершенно за другим.
– Полина…
– Нет, – перебивает подруга. – Я знаю, ты хочешь извиниться, и я прощаю тебя. Я, конечно, все еще зла, но не собираюсь зацикливаться на этом. Лучше скажи, что на тебя нашло? Ты понимаешь, что мы втроем чуть с ума не сошли?
– Знаю и все прекрасно понимаю, но… в тот момент мне казалось лучшим решением сбежать.
Подруга поджимает губы:
– Где ты была?
– У Никиты, – признаюсь я, и брови подруги взлетают вверх. – После своего побега я бездумно ездила по городу. В голове творился настоящий хаос. Когда не смогла больше вести машину, я вышла на улицу.
– И тут тебя нашел он, – заканчивает Поля.
Я киваю и обхватываю холодными пальцами горячую кружку с чаем. Полина берет конфету.
– Богдан найдет Никиту и убьет его. Я в этом даже не сомневаюсь. – Она делает глоток и морщится, обжигая губы о горячий напиток. – Когда я узнала, что ты сбежала, сразу приехала к вам. Богдан появился ближе к полуночи.
Она замолкает и переводит на меня взгляд.
– Я видела, как Макс не может найти себе места. Как он звонил тебе каждые пять секунд, писал сообщения, а потом проклинал себя на чем свет стоит за то, что отпустил тебя. Но Богдан… Я еще ни у кого не видела такого страха в глазах, как у него. Он не разговаривал с нами, несмотря на все наши попытки. Он лишь смотрел на дверь в твою спальню в надежде, что сейчас та откроется и появишься ты, целая и невредимая. А потом он опять уехал.
Опускаю взгляд на кружку и кручу ее в руках. Я разрушила свою жизнь всего сутки назад, но время тянется так мучительно долго, что кажется, будто прошла вечность.
Вчера Богдан сказал, что любит меня. Я никогда не думала, что услышу эти слова. В моих мыслях и сердце не было места любви. Но, как только эти три слова сорвались с его губ в отчаянной попытке достучаться до меня и донести, что я важна для него, я захотела наступить страхам на горло, захотела растоптать их, уничтожить и дать шанс почувствовать себя любимой. Но загвоздка в том, что рано или поздно я бы все равно все разрушила, а Богдану бы надоело раз за разом меня возвращать. Мы бы зашли в тупик, а три слова, сказанные им, превратились бы в оковы.
Полина протягивает через стол руку и сжимает мои пальцы.
– Ты говорила с ним? – тихо спрашивает она.
– Нет. Богдан достоин того, чтобы его любили. Он должен жить нормальной жизнью, а не бесконечными попытками починить то, что сломано.
Подруга тяжело вздыхает:
– А чего достойна ты?
– Мне будет достаточно вас. – Я выдавливаю из себя улыбку.
Пусть я буду жалеть об этом решении, но я не отступлю. Первый шаг уже сделан – Богдан ушел. Он вернется в Нью-Йорк, к привычной жизни, и встретит ту, которая никогда не вонзит нож ему в сердце, лишь бы сохранить остатки своего.
– Знаешь, почему я простила тебя? – вдруг интересуется Полина.
С грустью смотрю на подругу. Наверняка у нее есть ответ на каждый вопрос. В том числе как повернуть мою жизнь в правильное русло.
– Ты сделала мне больно вчера, но отчасти была права. Я вышла замуж за Костю потому, что так было нужно. Я терпела унижения и злость только потому, что так было нужно. Я отвергала Максима раз за разом, потому что боялась, что мне снова сделают больно, хотя прекрасно понимала, что он единственный, кто всегда заботился обо мне. Я глупо полагала, что должна сохранить семью, в то время как внутренний голос кричал, чтобы я забирала Аню и бежала куда глаза глядят. И все это я делала только потому, что так было нужно.
Ее дыхание перехватывает, грудь часто вздымается, а глаза блестят от непрошеных слез.
– С самого детства я слышала: «Так нужно, терпи». И я терпела, несмотря на боль и разочарование. Я добровольно отказалась от того, кто любил меня всем сердцем, и посмотри, к чему это привело? – Она всхлипывает и шмыгает носом. – Теперь мы не можем быть вместе, потому что успели натворить столько глупостей, что просто не знаем, как их исправить.
– В том, что произошло с Максом, ты не виновата.
Полина грустно качает головой:
– Я говорю тебе все это к тому, чтобы ты не отказывалась от Богдана. Ты спрашивала, почему он? Любовь не выбирает время и место. Не делает точных подсчетов, определяя идеального человека. Она случается так внезапно, что мы не знаем, как с ней поступить. А надо без раздумий хватать ее обеими руками и во что бы то ни стало быть счастливым, вопреки всем обстоятельствам.
– Я причинила ему боль. Богдан доверился мне, а я так хладнокровно отвернулась от него.
– Но это не значит, что вы не заслуживаете второго шанса. Борись за него. За себя. Если этого не сделаешь ты, все остальное просто бессмысленно.
– Мира, ты уверена? – спрашивает тату-мастер, перенося эскиз на мое правое предплечье.
– Да.
– Даже жаль, что этот скетч нарисовал не я.
Тату-машинка начинает жужжать. Макнув наконечник с иглой в черную краску, он подносит его к моей руке, и через секунду я чувствую, как игла прокалывает кожу, занося под нее чернила.
Раньше я била татуировки, чтобы скрыть шрамы. Создать очередную стену и показать миру, что я такая же, как все. Била, чтобы испытать боль и зацепиться за нее на пару часов. Сделать ее своим якорем среди разыгравшегося шторма.
Разговоры с Полиной, особенно философские, всегда заканчиваются для меня потоком неконтролируемых мыслей и желанием ступить на новый путь. Без правил и прошлого. Новой дорогой, которая приведет меня к правильному решению.
Возможно, именно поэтому из дома подруги я сразу позвонила своему мастеру и сказала, что готова набить тату.
Сейчас я не хочу прятаться или испытывать боль.
Когда-то давно я читала, что кит – символ будущего и перерождения. Кто-то может сказать, что я вновь прячусь под очередным слоем лжи, но эта татуировка значит для меня намного больше. Это не способ забраться в свой панцирь и закрыть сердце на тысячу замков. Нет. Кит – напоминание о том, что у меня есть право на будущее. Напоминание о совершенных ошибках и о том, что я в одночасье потеряла, но, если наберусь смелости, могу вновь обрести.
Я не знаю, ненавидит ли меня Богдан. Готов ли он дать нам шанс и принять мою темную сторону, ведь, если быть честной, я никогда не смогу избавиться от нее. Но я хочу попробовать. Рискнуть. Прыгнуть в неизвестность, отбросить страхи и попытаться стать счастливой.
Глава 37
Надоедливый, настойчивый и омерзительный стук в дверь вновь повторяется. Накрываю голову подушкой в жалкой попытке унять головною боль.
Бутылка бренди, которую мы с Максом вчера распили, была лишней. Виски́ пульсируют, ощущение, что во рту кто-то сдох, а желудок скручивает болезненный спазм, который грозит обернуться куда более серьезными последствиями.
Бам-бам-бам.
Сомневаюсь, что в этом отеле существует такая опция, как утренняя уборка номера или завтрак в постель, учитывая, что даже мини-бар вчера оказался пустым, и нам пришлось идти в ближайший супермаркет, чтобы хоть немного расслабиться и не прикончить Миру за ее необдуманные поступки.
– Я знаю, что ты не спишь! Открывай дверь! – слышу я приказной голос сестры.
Надеюсь, что это всего лишь отголоски кошмара.
– Богдан!
В дверь что-то ударяется.
Даже дьявол намного милосерднее со своими жертвами, чем сестрица.
Бросаю подушку в сторону, откидываю одеяло и сажусь в кровати. К горлу подступает тошнота, и я делаю глубокий вдох, чтобы ее прогнать. С полуоткрытыми глазами плетусь к двери, по пути задеваю тумбочку и ударяюсь коленкой.
Проклятый номер!
Открываю дверь и сразу разворачиваюсь обратно в сторону кровати.
– Фу! Здесь кто-то умер? – с отвращением произносит Вика.
– Да – ты, если не прекратишь орать и цокать каблуками.
Заваливаюсь на кровать и натягиваю на голову одеяло. Клянусь, она специально выбрала такую обувь, чтобы мой мозг подпрыгивал при каждом ее шаге.
– Один из нас всегда должен выглядеть сногсшибательно, – лучезарно заявляет сестра.
Рядом со мной прогибается матрас, а затем Вика пытается стащить с меня одеяло.
– Ты никогда не слышала о правиле, что если у человека похмелье, с ним надо быть милосердным? – гневно бросаю я, пытаясь ухватиться за край пододеяльника.
– Я здесь как раз затем, чтобы облегчить твои страдания. Хотя после такого гостеприимства я сомневаюсь, что должна это делать.
Приоткрываю один глаз и смотрю на сестру. Она сидит ко мне вполоборота, копошится в сумке и с безразличным видом достает оттуда пачку обезболивающего. Я протягиваю руку, но Вика убирает таблетки обратно.
– Клянусь, ты наслаждаешься каждой секундой моих мучений.
На ее губах появляется довольная дьявольская улыбка:
– Любимый братец, у меня еще весь день впереди.
Вика выдавливает из пластинки несколько таблеток и протягивает мне с бутылкой минералки, волшебным образом появившейся из сумки. Закидываю в рот таблетки и большими глотками выпиваю почти всю воду. Вновь откинувшись на подушку, прикрываю предплечьем глаза. Чувствую, как прохладная жидкость разливается по желудку, и только от этого мне становится легче.