Я помню наши разговоры с Богданом о его детстве, и, даже когда он рассказал о недавней встрече с родителями, в его голосе отчетливо слышалось одиночество.
Мы слишком похожи.
– Когда ваш отец понял, что они идут разными путями, он решил выйти из доли. К тому же ему предложили вложиться в новый проект. Нам было нелегко, но в конце концов этот переезд принес то, о чем мы даже не могли мечтать. – Мама с теплотой во взгляде смотрит на меня и развешивает одежду.
Я возвращаюсь к расстановке книг. За те несколько лет, что прожила вместе с родителями после случившегося, я могу с легкостью сказать, куда и что поставить. У мамы выработана четкая стратегия: любимые авторы стоят рядом, и не важно, в каком оформлении будет книга, классика или романы, в оригинале или в переводе. Как-то она сказала, что не все должно быть подчинено порядку, немного хаоса не повредит. Так что корешки ее книг пестрят от ярких до пастельных тонов.
Ставлю томик «Гордость и предубеждение» рядом с «Грозовым перевалом». Книги слегка потрепаны, где-то смят уголок, а некоторым уже больше двадцати лет, но для мамы они – самая большая ценность.
Она никогда не отказывается от дефектных вещей.
– Мам, – я поворачиваюсь, сжимая в пальцах книгу, – скажи, вы никогда не жалели, что забрали меня к себе?
Мама выглядывает из-за дверцы шкафа с вешалкой в руке. Ее глаза сначала широко распахиваются, а затем она хмурится и обеспокоенно смотрит на меня.
Этот вопрос так просто слетает с моих губ, но в то же время я испытываю дикую боль, которая не отпускает на протяжении многих лет.
Я им не родная, но они любят меня, несмотря на все мои отвратительные поступки. Они дали то, что не смогла дать родная мать: заботу и любовь. Веру в то, что я им нужна. Они не отказываются от меня. И все же им пришлось пройти через горы трудностей с того момента, как я переступила порог их дома.
Когда вся ситуация всплыла на поверхность, а мать не отреагировала на нее должным образом, мной заинтересовались органы опеки. Учитывая, что родственников, кроме матери, у меня не было, меня хотели поместить в детский дом. Естественно, это стало для меня очередным ударом. Но папа все быстро уладил. Он поднял все связи, которые у него были, и на протяжении нескольких месяцев добивался, чтобы я осталась с ними. В то время как он боролся за меня, практически все вокруг кричали, что я сама виновата в произошедшем. Мать – отличная актриса и потрясающе сыграла роль жертвы, которая на протяжении многих лет воспитывала неблагодарного ребенка.
А сейчас женщина, ставшая для меня родной, стоило нам в первый раз встретиться, смотрит на меня со слезами на глазах, отчаянно сжимая губы и переводя дыхание, отчего я чувствую еще большую вину.
– Мира… – шепчет она и прижимает к груди руки.
– Нет, правда, я понимаю, вам пришлось нелегко.
– Что значит нелегко? – Ее взгляд становится серьезным. – Присядь.
Мы устраиваемся на краю кровати, заваленной мамиными вещами, и я опускаю взгляд на цветастое платье. Мама всегда любит носить яркие вещи. Когда я первый раз увидела ее, в глаза бросился принт из ярко-красных роз на подоле платья.
– Посмотри на меня. – Мама берет мою руку в свою. Ее ладонь такая теплая, нежная и мягкая. – Единственное, о чем я жалею, – что мы не смогли забрать тебя раньше, до всего этого кошмара.
– Но…
– Никаких но. Их просто нет. Как я могу жалеть, что у меня появилась дочь? – Ее голос дрожит.
– Я отвратительно вела себя с вами.
Ее губы растягиваются в улыбке:
– На то вы и дети, чтобы так себя вести. Ты думаешь, Максим доставлял нам меньше трудностей? Мы любим тебя. Да, было тяжело, но мы со всем справились. И, если у тебя будут какие-то трудности, я не задумываясь пройду их вместе с тобой. Вы с Максимом – самое важное в нашей жизни. Никогда не забывай об этом.
Мои губы начинают дрожать. Сердце так сильно грохочет в груди, что я отчетливо чувствую каждый его удар.
– А теперь давай расставим все так, как я хочу, пока не вернулся ваш отец и не свел меня с ума своей очередной безумной идеей.
– Ты же знаешь, что он делает это только для того, чтобы услышать, как ты на него ворчишь.
– Конечно. Двадцать шесть лет семейного счастья заключается в вечных спорах, – отшучивается она, и тем не менее я знаю, что родители искренне любят друг друга.
Так, как и должно быть.
После того как мы с мамой разобрали большинство коробок, я возвращаюсь в клуб, так как Макс не справлялся один. А если быть точнее, он изводил меня сообщениями, что ему скучно и он ничего не понимает в бухгалтерии. Стоило мне переступить порог кабинета, как он впихнул мне в руки папки с документами и убежал в зал.
– Ты сегодня останешься у Богдана? – спрашивает Макс, наливая мне чай.
– Скорее всего.
Я уже неделю ночую у Богдана и дома появляюсь только затем, чтобы взять чистые вещи. Мне нравится просыпаться в его объятиях, чувствовать ленивые прикосновения, стоит солнцу заглянуть в окно. По вечерам мы смотрим фильмы либо, если у каждого есть дела, просто сидим в гостиной и работаем. Вчера, например, Богдан до поздней ночи разговаривал с куратором выставки и обсуждал, какую из общественных организаций можно было бы еще привлечь для большего резонанса, а потом помогал Отису с решением каких-то проблем в редакции. Последнее я слышала уже краем уха, потому что засыпала, положив голову ему на колени.
Мне нравится, с какой страстью и ответственностью Богдан относится к своей работе, как горят его глаза, когда они с Отисом обсуждают, как лучше расположить фотографии в газете, чтобы удерживать внимание читателя. Как он спорит и доказывает, упорно стоит на своем и приводит аргументы.
Та часть его жизни, о которой я практически ничего не знаю, становится более ясной и осязаемой. И при этом она напоминает, что вскоре нам надо будет расстаться на некоторое время.
– Значит, вы теперь живете вместе? – Он смотрит на меня заискивающим взглядом.
– Если ты не заметил, мои вещи все еще дома.
– А тебя нет. – Я слышу в его голосе грусть.
– Скучаешь по мне? – Склоняю голову набок, и мои губы расплываются в довольной улыбке.
– Просто стало слишком тихо.
– Можем устроить марафон «Звездных войн», и ты опять расскажешь мне, кто круче: Дарт Вейдер или Йода.
Макс закатывает глаза:
– Тебя не хватает и на пять минут просмотра. Ты слишком предвзята к старым фильмам.
– Сказал тот, кто не может посмотреть ни одного фильма Гая Ричи, – усмехнувшись, делаю глоток чая и оглядываю зал на наличие новых посетителей. – А если серьезно, то мне тоже не хватает наших вечеров. Так что готовь очередную лекцию по космической франшизе.
Развернувшись, направляюсь в сторону столика, но перед этим успеваю заметить легкую улыбку Макса, которую он безуспешно пытался скрыть. Мне действительно тоже очень не хватает наших совместных моментов.
В вечер четверга людей не так много: заняты всего пара столиков и несколько постоянных гостей сидят за барной стойкой, слушая болтовню Макса. Все готовятся к завтрашней вечеринке по случаю Хеллоуина. Мы уже украсили помещение тыквами, паутиной и остроконечными шляпами, над сценой висит призрак, протягивающий руки к зрителям, а над баром расположилась стая летучих мышей.
Достаю из заднего кармана джинсов блокнот с ручкой и подхожу к столику.
– Добрый день. Что-нибудь выбрали?
Блондинка, которой до этого я дала меню, поднимает голову и оценивающим взглядом осматривает меня с ног до головы.
– Да, я бы хотела воду без газа «Glase». Надеюсь, у вас есть такая?
Сколько же надменности в ее голосе!
– Конечно. Бутылку воды и все?
Мне не привыкать общаться с такими клиентами. Они пытаются повысить свою самооценку за чужой счет, хотя ничего из себя не представляют.
– А что вы можете посоветовать? – Она откидывается на спинку стула и выгибает бровь. – Есть какой-нибудь фирменный десерт?
– Сегодня – черничный чизкейк со свежими фруктами.
Девушка скучающе просматривает меню, водит кончиком пальца с зеленым маникюром по списку блюд. Она явно наслаждается, заставляя меня ждать. Сомневаюсь, что ей так уж нужен этот чизкейк. Учитывая ее черное, плотно облегающее платье, любой лишний глоток будет сразу заметен. Такой тип девушек, скорее всего, питается воздухом, сутками торчит в спортзале и следит за каждым показом мод, а волосы укладывает исключительно в салоне, попивая дорогое шампанское, пока стилист делает маску из черной икры.
Подавляю желание закатить глаза и попросить проходящую мимо официантку принять этот заказ вместо меня.
– Надеюсь, оно того стоит. Это платье слишком хорошо, чтобы надеть его всего раз. И принесите мне фруктовый чай.
Записываю заказ и тянусь к меню, но девушка специально кладет его на другой край стола. Сделав глубокий вдох, все же протягиваю руку и забираю. Отдаю заказ на кухню и достаю из холодильника бутылку воды. Кто в здравом уме будет столько платить за воду, скорее всего, разлитую из общего крана? Ставлю бутылку на поднос, рядом стакан и кружку. Завариваю чай, не желая отвлекать Макса и тем самым пытаясь скоротать время.
Молча расставляю все перед девушкой и, пока она занята чем-то важным в телефоне, разворачиваюсь, внутренне радуясь, что мне удалось избежать очередного высокомерного взгляда. Но не тут-то было.
– Мирослава, верно? – окликает она.
Я останавливаюсь и вполоборота смотрю на нее.
– Мы знакомы?
– Можно и так сказать. – Она скидывает вилкой с чизкейка малину и поддевает ее зубцом. – Ты, наверное, совсем меня не помнишь.
Заметив мой вопросительный взгляд, девушка откладывает вилку и опирается локтями на край стола.
– Хотя о чем это я? Я тоже тебя не сразу узнала. Ты очень изменилась. – Она вновь смотрит на меня так, будто перед ней находится букашка, которую она бы с радостью раздавила своим десятисантиметровым каблуком.
– Думаю, если мы перестанем играть в эту странную игру, я смогу быстрее вернуться к работе.