– Значит, ты так просто сдаешься? Поверить не могу. Всего одно препятствие – и ты снова готова сбежать.
– А что ты предлагаешь?
– Я не знаю! – срываюсь я. – Но самое главное, что есть мы, а с остальным разберемся.
Мира встает с кровати и устремляет на меня твердый взгляд.
– Ни ты, ни я не имеем никакого значения. Есть только ребенок, для которого ты будешь целым миром.
Мира наклоняется, и ее пальцы обхватывают ручку сумки, которую я не замечал. Она уходит. Снова оставляет меня, принимая решение за нас обоих.
– Так будет правильно.
– Хватит повторять, что правильно, а что нет, черт тебя побери! В этой ситуации нет ничего правильного.
Я подхожу к ней, вырываю из рук сумку и бросаю на пол. Обхватываю лицо Миры ладонями и прислоняюсь лбом к ее лбу. У меня перехватывает дыхание, а тело пронзает ледяная дрожь от осознания, что, возможно, это конец. Она не может меня бросить. Мы прошли слишком долгий и тернистый путь, чтобы обо всем забыть.
– Я не отпущу тебя. Нам просто нужно время, чтобы со всем разобраться, а дальше мы найдем выход. Если она вернется в Нью-Йорк, значит, я буду ездить туда-обратно, чтобы быть рядом, но ты не бросишь меня только потому, что на нашем пути появилось препятствие.
Я готов спать по несколько часов в сутки, работать как проклятый, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы найти чертов баланс и не разрушить свою жизнь окончательно. Все не может вот так закончиться из-за одного необдуманного поступка.
Мира отводит взгляд, и по ее щекам бегут слезы. Она поднимает голову, нежно касается моей щеки, и я льну к ее ладони, желая впитать последние крупицы ее тепла. Ее пальцы подрагивают, а с губ срывается прерывистый вдох.
– Мы оба знаем, каково это – расти рядом с человеком, которому на тебя наплевать, поэтому будь для этого ребенка всем. Дари свою любовь и заботу. Будь с ним, несмотря ни на что.
– Ты обещала, что не оставишь меня, – шепчу я, борясь с подступающим комом.
Мира кивает.
– Порой одной любви недостаточно. – Ее голос срывается.
Я отчаянно трясу головой и накрываю ее губы своими в тот самый момент, когда из ее груди вырывается всхлип. Я вкладываю в этот поцелуй всю свою любовь и сожаление, мольбы остаться со мной, наплевав на трудности и боль, ожидающие нас впереди. Разум борется с сердцем, и впервые мне хочется проиграть чувствам и сдаться на их милость. Хочется хоть раз стать эгоистом и подумать о себе, о том, что теряю. А точнее, потерял.
Запускаю пальцы в волосы Миры и притягиваю ближе к себе, жадно впитывая каждую секунду отпущенного нам времени. Запоминаю ее вкус и ощущение ее тела в своих руках.
Мира прижимает ладони к моей груди и отстраняется, прерывая поцелуй.
– Прошу тебя, отпусти меня, – умоляюще произносит она.
Мои руки сильнее обхватывают ее тонкую талию, но Мира уже ускользает от меня, как песок сквозь пальцы, и я в последний раз захватываю ее губы в поцелуе.
– Богдан, пожалуйста. – Ее голос дрожит. Она кладет ладонь поверх моей и делает шаг назад, разрывая объятия.
Мира вытирает следы слез, и на ее губах появляется улыбка, настолько пропитанная болью, что мои руки инстинктивно тянутся к ней, чтобы обнять. С губ почти срываются мольбы, но Мира останавливает меня, качнув головой. Она подходит к сумке, поднимает ее с пола и обводит взглядом комнату, в которой мы были так счастливы, пусть и совсем недолго.
– Если вдруг в твоей квартире снова будет ремонт, ты знаешь, где можешь остановиться, – надломленно шепчет она.
– Меня снова будет ждать радушный прием?
– Можешь в этом не сомневаться, – полувсхлипывая-полусмеясь, произносит она.
Закусив губу, Мира обходит меня и останавливается в дверях спальни. Всего пару секунд, несчастных мгновений, во мне теплится надежда, что она сейчас бросит сумку, повернется ко мне и обнимет. Скажет: «Не важно, что нас ждет впереди, мы справимся». Но вместо этого я слышу тяжелый вздох, а через некоторое время тихо закрывается входная дверь.
Мой взгляд лихорадочно блуждает по комнате. Никогда еще она не казалась мне такой пустой и чужой. Каждая деталь в ней пропитана Мирой. Хватаю с подоконника цветок и швыряю его в стену. Горшок вдребезги разбивается, и его осколки разлетаются по комнате, оставляя на стене грязное пятно. Опускаюсь на край кровати и обессиленно обхватываю голову руками. Каждый чертов раз я ошибаюсь. Так стремлюсь обрести нечто значимое, чего-то добиться – и каждый раз ошибаюсь.
В одном Мира права: мне надо со всем разобраться.
– Я не ждала тебя так рано. Не составишь компанию? – Таня подплывает к бортику бассейна и опирается о него руками.
– Вылезай, нам надо поговорить.
Кидаю полотенце на край шезлонга, стоящего рядом с бассейном, и отхожу в сторону. Таня демонстративно закатывает глаза и вновь принимается плавать. От воды исходит пар, отчего она кажется молочного цвета, либо бывшая в очередной раз что-то туда добавила, чтобы ее кожа выглядела еще моложе.
– Кто-то не в духе. Проблемы в раю? – Ее голос звучит торжествующе.
Таня переворачивается на спину и подплывает к бортику.
– Будь так добр, подай халат.
Заметив, что я стою на месте, она делает несколько шагов по ступеням, а затем вздрагивает.
– Если ты, конечно, хочешь, чтобы я замерзла, то пожалуйста, но я ведь сейчас думаю не только о себе.
Она опускает взгляд на живот, и мои челюсти сжимаются. Чертова манипуляторша. Хватаю со стула белый махровый халат и подхожу к ней. Таня поворачивается ко мне спиной, и я, сделав очередное усилие над собой, помогаю ей одеться.
– Так гораздо лучше. – Она пожимает плечами и всовывает ноги в пушистые тапочки.
Подойдя к столу, берет чайник, наливает себе чай, а затем садится и перекидывает ногу на ногу. Мое терпение на пределе. После того как Мира ушла от меня несколько часов назад, я сорвался и поехал в коттеджный поселок, в дом родителей бывшей. Таня не стала заморачиваться с покупкой отдельного жилья, так как всегда прекрасно знала, что оно ей не понадобится, а переночевать несколько дней можно и в родительском доме.
С виду он ничем не отличается от остальных – та же вычурность и желание показать статус: гараж на пару машин, прислуга, бассейн с подогревом и несколько спален для гостей. Объединяет обитателей этого дома только любовь к деньгам, в остальном же они совершенно чужие друг другу. Отец не брезгует приводить любовниц и играть в азартные игры, мать переезжает из одной пластической клиники в другую, а дочь взяла от родителей все самые худшие качества и с особой ловкостью манипулирует людьми.
– Итак, когда мы возвращаемся? Я готова хоть сейчас. Честное слово, мне надоело таскаться по этому городу в поисках развлечений.
– Я хочу сделать тест на отцовство.
На губах Тани играет легкая усмешка. Она распускает светлые волосы, откидывается на спинку шезлонга и снисходительно смотрит на меня.
– Пожалуйста, но уверяю, он от тебя. С тех пор как мы провели ту замечательную ночь, у меня никого не было.
– Мне плевать. Даже если этот ребенок мой, между нами ничего не будет как прежде.
Складываю руки на груди и не свожу с нее взгляда.
– Я предполагала, что ты так решишь, и это твое право, но только имей в виду: я сделаю все, чтобы этот ребенок, – она кладет ладонь на живот, – узнал правду. Как отец променял его на какую-то девчонку из захолустья. Кстати, мне интересно, кто первый сдался? Хотя, учитывая ошарашенный взгляд Миры, предполагаю, она. Господи, она ведь действительно думала, что ты выберешь ее.
– О чем ты? – Я хмурюсь.
– Пару недель назад я навестила Миру в клубе. Никогда бы не подумала, что ты упадешь до такого типажа. – Таня презрительно кривит лицо.
– Закрой рот, – цежу я сквозь зубы. – Что ты хочешь?
Она прикладывает палец к губам и постукивает по ним.
– Дай подумать… Тебя. Мои желания не изменились с нашей последней встречи.
– Ты больная, – едко усмехнувшись, качаю головой. – Неужели ты всерьез думаешь, что между нами что-то может быть?
– Я в этом уверена. Я знаю, что для тебя важен этот ребенок. – Она развязывает пояс халата и обнажает плоский живот.
Мое сердце подскакивает от волнения. На губах Тани вновь торжествует улыбка, и она запахивает халат.
– Вот видишь. Мы оба знаем, что ты выберешь. Если ты откажешься ко мне вернуться, я сделаю все, чтобы ты никогда его не увидел. Или ее. – Она специально делает акцент на последнем слове, чтобы сыграть на моей слабости. – Ты не узнаешь пол, как он выглядит, когда сделал первый шаг или кого назвал папой.
Таня встает с шезлонга и подходит ко мне. Ее рука ползет по моей груди, словно змея, готовая в любую секунду вцепиться мне в глотку и ужалить.
– Я буду судиться.
– Это твой выбор. Но, как мы знаем, в большинстве случаев суд на стороне матери. Единственное, что тебя ждет, – всего лишь пара часов в неделю, несколько совместных выходных в месяц. Ты будешь упускать самые значимые моменты.
– Ты омерзительна, – выплевываю я.
Она заливисто смеется, и я чувствую, как от нее волнами исходит злорадство.
– Тебя это не отталкивало на протяжении стольких лет, впрочем, как и в ту ночь. И если уж на то пошло, это ты сделал меня такой. Ты не ценил меня, пользовался, когда тебе это было выгодно, и бросил, как ненужную вещь, стоило мне потерять столь значимое для тебя.
Я хватаю Таню за плечо, и мои пальцы впиваются в ее кожу. Гнев накатывает на меня, и я цепляюсь за последнюю каплю самообладания, чтобы не сорваться. Таня опускает взгляд на мою руку и снисходительно качает головой.
– Осторожнее, Богдан. Что подумает ребенок о собственном отце, когда узнает его с другой стороны?
Я отшатываюсь, словно она дала мне отрезвляющую пощечину.
– Неужели ты хочешь такой жизни для всех нас?
– Я хочу, чтобы мое оставалось моим, а способ достижения цели не так уж важен. Ты думал, я спущу тебе с рук унижение? Подумай о своих поступках, прежде чем сделаешь неверный шаг. Теперь мы играем по моим правилам.