з них доносился многоголосый монотонный гул, люди работали. У всех есть своя команда, даже у Руслана. Одна я осталась не у дел, никому не нужной, отброшенной. Двадцать четыре ступени — и я спустилась в широкий холл первого этажа. Вывалилась через стеклянные двери на улицу.
Остановилась, вдыхая в себя весну. Ту, что только готовится обрушить на тебя жару и буйство зелени. Терпко пахнущую смолой, смутной зелёной дымкой, накинутой на деревья. Обещаниями. Весна горазда их раздавать. И каждый раз веришь, как дурочка. Что ничего не кончилось, все может возродиться, так же, как природа после зимы. И жить хочется — а зря. Зачем?
Хотя я знаю, зачем. Конкретно на этой неделе. Для того, чтобы исполнить все данные судьбе обещания. Посидеть с Толиком. Поиграть в волонтера. Незамысловато, правда? Зато держат на земле. Не позволяют раскисать. Не думать о том, что мне двадцать восемь, а моё единственное имущество — ржавеющая машина, которую привезли на эвакуаторе и за которую я никак не могла выбить страховку. Я живу с мамой, по выходным сижу с ребёнком своей кузины, которую терпеть не могу с детства. Далеко, в другом городе, остался мой муж, мои надежды и крохотная могилка на подмосковном кладбище. Там, с дедушкой моего мужа, — я боялась хоронить ребёнка рядом с чужими людьми, пусть это и абсурдно — похоронен гигантский кусок моей жизни. Моих нервов, слез, ожиданий. Мой ребёнок не был просто плодом, безымянным эмбрионом. Он был маленьким человеком. С маленькими пальчиками, с плотно сомкнутыми веками, на которых были ресницы, с тонкой кожицей, через которую просвечивали сосуды. Мой ребёнок был. У него даже имя было, которое вписано на маленький обелиск на далёком подмосковном кладбище.
Я встряхнулась — все так же стояла у дверей чужого офиса. Не хватало ещё разреветься тут. Руслан будет просто счастлив. Он получает какое-то извращенное удовольствие от моих слёз. Впрочем, когда я вспоминала о ребенке, не могла плакать. Слёзы словно исчезали. Вот из-за чего угодно, да, даже из-за сломанного каблука. А малыш, оставшийся так далеко, нет. Это моя боль, которую никто не поймёт и не разделит, да и делиться ею я не намерена. Это моя ноша, сокровенная.
Я торопливо пошла прочь. Офис находился в чудесном уголке — окраина города, та самая, где засилье промзон перетекает в многочисленные сады и рощи. Само здание утопало в вишневых деревьях. По одну сторону от него тянулся бесконечный бетонный забор, по вторую — улочка с двух-трехэтажными многоквартирными домами с палисадниками, на которых чернела свежевскопанная земля. В дорожной пыли, у моей припаркованной в тени Волги спал беспородный пес. Увидев меня, он поднял голову и лениво забил по земле хвостом, взметнув пыль и остатки прошлогодних листьев.
— Хоть кто-то мне рад, — пробормотала я. — Здравствуй, собака.
Дверь машины, протяжно скрипнув, открылась. Несмотря на то, что жара ещё не накрыла город, а Волга стояла в тени, воздух в салоне был раскаленным, пахло разогретым пластиком и чуть бензином. Я села, уткнулась лбом в руль и закрыла глаза. Не хотелось никуда ехать. Изображать, что мне интересно жить, тоже. Марина. Я должна устроить ее свадьбу.
Я высыпала хвостатому товарищу остатки печенья из упаковки и тронулась. Позвонила Ане. Сомневаюсь, что Руслан поможет мне с проведением выкупа, следовательно, конкурсы и частушки буду подбирать вместе с его бывшей пассией. Анька была на редкость мила. Мы с ней были ровесницами, но никогда не общались в детстве. А теперь почти родственницы. Она бывшая жена моего сводного брата и сестра будущего мужа моей подруги. Ха-ха. Неисповедимы пути господни. Телефон, отброшенный на соседнее сидение, завибрировал. Номер не был сохранен — я поменяла телефон. Но помнила его наизусть. Каждую циферку. На мгновение задумалась, брать трубку или нет? Хотя кому я вру, если не возьму сейчас, то потом жалеть буду так, что впору о стенку биться головой. Я задержала дыхание. Притормозила, приткнув Волгу к обочине пустой дороги. Каких-то пять секунд — и сердце колотится как бешеное. Интересно, Антон, который слушает гудки, так же волнуется? Я схватила телефон, пока не прервалась его нетерпеливая трель, взяла трубку.
— Да? — спросила я, не слыша собственных слов из-за набата мыслей.
Почему так тяжело отбросить прошлое? Только вот ты думаешь, как жить дальше, а стоит прошлому к тебе достучаться, и все, пиши пропало. Отчего хреново-то так, кто скажет?
— Привет, — ответил Антон. — Ты поменяла телефон, мне пришлось звонить Татьяне Сергеевне.
— Да, — снова сказала я. — Поменяла.
— Как у тебя дела?
— Хорошо, — соврала я.
Ну не говорить же ему, что я реву по три раза в день и никак не найду смысл жизни. И что очень хочу отмотать время назад и не возвращаться в тот день раньше с работы. Иногда незнание — это благо. Если бы не знала, что мой муж мне изменяет, я бы не выбросила его компьютер в окно и не попала на ютуб. Хотя, если честно, в окно мне хотелось выбросить именно мужа, а ещё бабу, которая с ним трахалась. Если бы я задержалась хоть на час, мне не пришлось подавать на развод, не пришлось бы возвращаться, чтобы зализать раны, в родной город, не встречаться Русланом. Я бы приехала на Маришкину свадьбу, как королева, — в красивом платье, с мужем, с шикарным подарком. Мне бы все завидовали. А потом я бы вернулась в свою благополучную жизнь.
Однако будем смотреть в глаза правде — я все же пришла в тот день раньше с работы, поэтому имею то, что имею.
— Правда? — спросил Антон, словно удивившись.
Я чуть не вскипела.
— Маринка, ты помнишь её? Выходит замуж. Я буду свидетельницей. Я устроилась на работу и ищу новую квартиру. Все чудесно.
Надеюсь, он не понял, что я лгу.
— Я рад за тебя. А мне…представляешь, так одиноко. Никогда раньше не думал, что ты занимаешь столько места в моей жизни.
То, что я испытывала ранее, херня. А вот то, что сейчас, это ненависть. Чистая. Если только с маленькой толикой дикой надежды. И отчаяния.
— Извини, мне надо бежать, — сказала я. — Приятно было…поболтать…
И сбросила звонок. Боже, будто марафон пробежала. Ещё немного, и я стала бы умолять его пустить меня обратно. В свою жизнь, квартиру и постель. Но мне хочется ещё сохранить хоть ту каплю гордости, что ещё сохранилась. Не втаптывать себя в грязь ещё больше. Не входят в одну реку дважды. Надо просто идти дальше. А если надо будет, то ползти. Лелея глупую гордость, которая мешает быть счастливой, зато повышает самооценку. Господи, какая же я дура.
Я повернула ключ в замке зажигания — машина чихнула, дернулась и остановилась. Проклятье, ну что за долбаная жизнь? Почему все это происходит именно со мной? Почему двадцать лет назад отец Руслана полюбил мою мать? Ах, если бы иначе. Одной проблемой было бы меньше.
Я вдруг подумала, что тогда у мамы не было бы многих лет счастья, и застыдилась. Вышла из машины, попинала колесо. Мимолетно пожалела, что дорога абсолютно пуста, даже не у кого стрельнуть сигарету. Достала телефон, он пикнул предупреждением и умер. Прожорливая тварь, которую я опять забыла зарядить. Лучше бы он выключился до того, как мне позвонил Антон. Всем было бы лучше. И легче.
Я пнула колесо ещё раз для очистки совести. Села обратно в машину, покрутила ключ. И чудо! Волга завелась и потом поехала вперёд так, словно не была старше меня. Я растрогалась и поцеловала руль.
— Спасибо, малышка, — потом подумала, и добавила: — Мир вовсе не так паршив, как мне кажется.
За все надо платить. Особенно, за свои обещания. Помня, что скоро воскресенье, в которое я обещалась быть волонтером, направилась к торговому центру. Список необходимых покупок у меня с собой. Не требовалось ничего особенно дорогого — все это предоставлялось благотворительной организацией. Только то, что купить по силам. Канцтовары, сласти, игрушки, памперсы. Нужнее были мои руки и моя машина. А также моё желание помочь. Весьма сомнительное желание, но, кроме меня и щербатого Коли, об этом никто не знает.
Через два часа я выходила из торгового комплекса с двумя большими пакетами. Мамы дома не было, в квартире было тихо и прохладно. Я высыпала свои покупки на диван. Они были такими новыми, яркими, так вкусно пахли. Такие же я покупала бы своему ребёнку. Хватит, Света. Уже скоро ты поедешь и подаришь все это пусть и чужим, но от этого не менее заслуживающим любви и внимания детям. Надеюсь все же, что эти дети будут симпатичнее Толика. Я не удержалась и засмеялась.
Седьмая глава
ОН.
Ветер свистел в ушах. Это то, что мне нравилось. То, что я полюбил с некоторых пор. Садиться на мотоцикл, забывая про шлем, и лететь вперёд что есть сил. Главное, не попасться на глаза сотрудникам ДПС. А остальное неважно. Ходить по краю — это интересно. Щекотно. Словно даёт почувствовать, насколько ты жив, если можешь погибнуть в любую секунду.
Наш офис был всем хорош. В том числе тем, что можно было загнать своего железного коня в ангар и не вспоминать до вечера. Так я и сделал. Отряхнул брюки от дорожной пыли, широким шагом вошёл в здание, поднялся на второй этаж.
— Руслан Олегович! — расцвела Ленка, которая впервые за неделю пришла раньше меня.
— Здравствуй, дорогая! — широко улыбнулся в ответ я.
Ленка привычно вывалила вперёд огромное, почти не оставляющее простора воображению декольте, на которое, впрочем, у меня был иммунитет.
В кабинете было тихо, едва заметно пахло пылью, одиноко стоял кактус на подоконнике. Я открыл окно, впуская в помещение весну. Включил компьютер, посмотрел минутку на заставку.
И вдруг остро пожалел, что Мышка сегодня не придёт.
Может стоило отказаться от этого Вячеслава? В конце концов, если Маринка имеет права вето на слишком красивых баб на свадьбе. Почему бы и Серёге не возмутиться по этому поводу?
И тогда я бы снова с ней увиделся. Нет, вовсе не потому, что она мне нравится. Просто потому что она…забавная. Я бы спорил с ней, смотрел, как она бесится, как поджимает губы, как бьётся отчаянно жилка на её шее.