— Я подумаю, — Славка поднял стул, поставил на место. Из гостиной раздался требовательный детский крик. — Только не сейчас.
На улице выглянуло солнце. Сразу вспомнилось, что сейчас лето. И вообще, что жизнь не такая плохая штука. Что нужно будет наведаться на работу, договориться о свободном графике, думаю, проблем не возникнет, учитывая, что нужен я там был лишь для подписей в документах. Потом зайти к тренеру, и трудоустроиться, я же обещал Славику. И сразу захотелось позвонить Мышке, рассказать, поделиться, но из трубки текли одни лишь гудки.
Восемнадцатая глава
Я запуталась. Не хотела никому говорить о своей беременности, но дала слабину, и теперь мама все знает. Её постоянные вопросы, взгляды, её сомнение сводили с ума. Я не представляла, каково мне станет выносить гнет чужого любопытства, когда узнают все. А самое главное, как отреагирует Руслан? Будет истерически хохотать? Спросит, от кого ребёнок? Я не знала. Поэтому трусливо молчала, надеясь, что все устаканится само собой, тем более мой живот не спешил превращаться в тугой мячик, как у Марины. Молчала и ждала.
Главное, чтобы ребёнку было хорошо внутри меня. Чтобы он рос здоровым и крепким, защищенный моим телом весь положенный срок. А все остальное…потом. Тем более приятности случались — например, мне наконец перевели деньги за страховку. Например, Руслан сошёл с ума и вдруг решил, что я ему нужна. Это пугало меня больше, чем двадцать лет его ненависти. Это было слишком неожиданно. Нежданная блин, радость.
— У тебя все хорошо? — спросила Марина.
Все взяли моду спрашивать, насколько мне хорошо, словно сотни и тысячи сомнений, что меня терзали, отражались на моём лице. А избегать Марину не получалось, она нуждалась во мне, как и я в ней. Я нуждалась, но открыться не могла. Я так и не рассказала ей о первой своей беременности. О ней не знал никто, кроме меня, Руслана и пары врачей. Тайна, покрытая мраком и пылью забвения.
— Да, конечно, — отозвалась я. — Марин, мне домой надо, Антон приезжает, волокита какая-то, связанная с разводом.
Я не врала. Антон и правда собирался приехать с какими-то документами, которые я так и не подписала. Последнее СМС сообщало, что он уже подъезжает к городу. Я ответила, не желая вести его в квартиру, что буду ждать в центре. Центр — это единственное, что знал Антон в моём городе. Я шла по улице и рассматривала прохожих. И казалась себе особенной, отличающейся от всех остальных. Они были простые, а я особенная — во мне внутри маленькое сокровище, маленькая жизнь. Они обычные люди, я сосуд, до краев заполненный сокровищами. Сокровищами, к которым пока и сама не могла прикоснуться, но их ценности это не умаляло.
Я прошла к кафе, в котором меня ждал Антон. Уже успел заказать мой любимый десерт, я улыбнулась. Все же человек, знающий тебя до самой твоей последней привычки, дорогого стоит.
— Привет, — поздоровалась я.
— Привет, — он легонько поцеловал меня в щеку, а я подумала, что мы постепенно научимся быть друг другу друзьями, а затем и посторонними людьми, стоит только дать времени пройти.
Антон пододвинул ко мне тарелку, я повозила в ней ложкой, не чувствуя аппетита. Слишком много мыслей мучает, чтобы получать удовольствие от такого незатейливого процесса, как еда.
— Свет, — привычно попросил он, — поехали со мной, — я привычно уже покачала головой, отказываясь это этого сомнительного удовольствия.
Антон вздохнул, протянул мне документы. Документы на нашу квартиру, которую я с такой любовью когда-то выбирала. Я поняла, что сейчас мне придётся отказаться от неё совсем, окончательно и бесповоротно. Нет, я не так корыстна, как кажусь. Но отдавать своё гнездышко, в котором сама подобрала каждую деталь, было грустно. Я, не глядя, подписала. Рвать так рвать.
— Мы же покупали её в браке. Я решил, что будет честно, если я переведу тебе половину стоимости.
— Не надо мне льстить, — ответила я. — Я бы заработала такую сумму, только если бы работала лет десять, забывая есть и спать. Пока, Антош.
Он улыбнулся, грустно, словно прощаясь. Сердце снова дрогнуло, но я знала, что делаю. По крайней мере, мне хотелось так думать. Я отодвинула тарелку с исковерканным десертом и вышла из кафе. Когда проходила мимо витринных окон, то увидела, что Антон все так же провожает меня взглядом. И почувствовала себя виноватой, словно не он, а я ему изменила, разрушив тем самым наш брак.
А дома меня ждала мама. Сидела на кухне, чинно сложив руки на коленях. Пахло жареным мясом, чем-то пряным. В желудке заурчало.
— А где Антон? — встрепенулась мама. — Я готовилась.
— Мама, хватит звонить моему мужу. Бывшему! — вспылила я. — Нет Антона, закончился.
И ушла, хлопнув дверью. Спряталась в комнате, опять с грустью вспомнив утерянную квартирку с зелёным двором, уютными комнатами, в которых каждый уголок был мне дорог. Вспомнила и разозлилась сама на себя. Мама продержалась пять минут. Затем пришла, постучала в дверь. Тихонечко, осторожно, боясь потревожить, но требуя внимания.
— Свет! — негромко сказала она. — Я же добра тебе желаю. Я сама тебя растила одна. Ты думаешь, это просто? У ребёнка должен быть отец. Мне посчастливилось встретить Олега. Но так везёт далеко не каждой женщине, поверь.
Я подошла к окну, не желая её слушать, посмотрела на пустой двор. Вот здорово было бы, если внизу стоял Руслан, уже привычно подняв голову, с горстью мелкой гальки в руках. Я бы взяла и сбежала к нему. И все было бы хорошо. Жили бы мы долго и счастливо и рожали красивых и здоровых детей, которые бы все повально играли в хоккей и любили толстых щенят. Я представила, и на душе стало щекотно. Только вот беда, когда Руслан звонит, я не беру трубку. И не знаю, как сказать ему, что я снова, нечаянно совершенно, беременна. И что не знаю, как нам жить, если я вся сосредоточена на своём животе, а он на своих горестях.
Мама все говорила и говорила, я не выдержала, осторожно открыла дверь, за которой она стояла, прошла в гостиную, обулась.
— Ты куда?
— Гулять.
— Пора взрослеть, Света. Бегать от проблем бесполезно, они догоняют.
А то я не знаю, мам. Я знаю это, как никто иной. Но сидеть и вариться в собственном соку, не хочу, не могу больше. Разумеется, всего этого я не сказала. Я не знала, куда уйти, где взять просто и скрыться от себя, своих мыслей, своих проблем, которые, я понимаю, мелкие совсем, но мастерски отравляют жизнь. Я хочу улыбаться, хочу смотреть, как раздувается мой живот, в котором растёт ребёнок, и совсем не хочу думать о том, как быть.
Я решила, что просто пойду и расскажу все Руслану. Даже думать не буду. Просто подойду и скажу — я беременна. А там, пусть делает что хочет: смеётся, плачет. По крайней мере, меня это мучить перестанет. Да, а потом пойду и скажу маме, что это не ребёнок Антона. Пусть уже успокоится и она, и моя совесть.
На детской площадке возле дома Руслана, пользуясь хорошей погодой, играли десятки малышей. Я позвонила в домофон, но из него текли гудки. Посмотрела на время — скоро должен быть дома, выгуливать собаку. Хотела позвонить, но так и не нашла в себе смелости. Буду рубить с плеча, глядя в глаза.
Потом снова глянула на площадку. И почувствовала свою сопричастность. Что я тоже мама. Что могу почти на законном основании пойти, сесть вон на ту полосатую лавочку и не чувствовать себя лишней на этом празднике жизни. Так я и поступила. Моим вниманием завладела девочка в белой панамке. Она была так очаровательна, что я просто не представляла, что скоро у меня будет такая же. Разнюнилась, расфантазировалась. Представила, как мы будем встречать Руслана после работы, а маленькая девочка с ямками на локтях и коленках, с младенческими кудрями будет идти ему навстречу, неуверенно ставя пухлые ножки. Представила, и слёзы навернулись на глазах. Потом пошла дальше, решила, где мы поставим кроватку. Комната у Руслана большая, удобная. Но потом, когда малыш подрастет, конечно же, надо будет найти квартиру просторнее. Может быть, даже в этом же доме, район очень хороший, зелёный, два парка рядом….
Мечтать так сладко. Я настолько погрузилась в свои мечты, что даже поверила в их реальность. Даже захотелось поскорее рассказать Руслану, и купить уже эту кроватку, и родить кудрявую малышку. Оглянулась на подъезд, его ещё нет, возле дома на лавочке сидит девушка, темноволосая, на лице круглые солнечные очки. Я отвела взгляд. Посмотрела снова через несколько минут, увидела, что девушка встаёт кому-то навстречу. В тоже время раздался рокот мотоцикла, я привстала, Руслан едет. Натянула на лицо улыбку, пытаясь настроить себя на важный разговор. И прямо с этой идиотской улыбочкой на лице и смотрела, как девушка, которую я уже ненавидела, бежит навстречу моему гипотетическому мужу и вешается на его шею. И Руслан не выглядел смущенным. Он был рад видеть эту девушку. Улыбался ей, сверкая белыми зубами, придерживая её за талию.
— Так мне и надо, — сказала я сама себе.
— Что? — вскинулась одна из мам, сидевшая рядом со мной.
— Да ничего. Все хорошо. Мечтать, конечно, не вредно, но неплохо бы и по сторонам смотреть.
И пошла прочь, надеясь, что он не увидит меня, такого позора бы я не вынесла. И обидно становилось, и злость, едкая, противная, словно желчь, поступающая к горлу, душила, не давала дышать. Я ускорила шаг, чувствуя, что задыхаюсь и тошнота, реальная, ненадуманная, грозит выплеснуться наружу вместе с истерикой. Завернула за угол и согнулась, выворачивая свой и так почти пустой желудок, даже не думая о том, что меня могут увидеть, главное, что меня не видит он и эта его…девушка. Потом отдышалась, купила в магазине воды, жалея о том, что нельзя выпить и закурить сигарету. В городе уже начинался вечер, тёплый, безветренный. Тени удлинялись, грозя вскоре всех захватить в свой плен. Я постояла, посмотрела бесцельно на прохожих, достала телефон. Вспомнила, что Руслан и правда мне не звонит. Два дня как. Видимо, надоело слушать гудки, уговаривать меня надоело, когда есть другие, менее замороченные девицы. Я задушила в себе очередной виток истерики и набрала номер Антона.