а одежды, предназначенная исключительно для сна, а не для приема гостей.
– Что там за новость, рассказывай, – стараясь не смотреть на Никиту, поинтересовалась Вероника.
– Про нашу отработку, – с небольшой задержкой ответил парень. Ему понадобилось время, чтобы подавить рождающиеся в мозгу без спроса картинки одна заманчивее другой. – Сегодня вместо дежурства в библиотеке у нас будет занятие получше.
– Мыть полы или чистить от снега крыльцо? – с кривой усмешкой спросила Вероника. Она знала, что дежурство в библиотеке и так было одним из самых нейтральных заданий, которые давали студентам в качестве общественно-полезной работы.
– Гораздо лучше, – с интригующей улыбкой ответил Никита.
– Работа с бумагами? Печать каких-нибудь бланков?
– Нет.
– Дежурство в гардеробе? Что, Варвара Сергеевна заболела?
– Нет, – покачал головой Никита с хитрющей улыбкой на губах.
– Да говори уже! – гневно выпалила Вероника, успев при этом сначала чуть не выпрыгнуть из кровати, а потом моментально нырнуть туда снова. – Говори, а потом уходи. Мне нужно привести себя в порядок.
– Мы будем украшать Университет к Новому году. Развешивать гирлянды, наряжать огромную елку в холле и так далее.
– Правда?! – Глаза Вероники засияли, как лампочки на новогодней гирлянде. – Какой дурак причислил это замечательное занятие к воспитательным общественно-полезным работам?
– Нас с тобой сегодня назначили в распоряжение завхоза. И, скорее всего, у него в планах было вручить нам с тобой по лопате и отправить на расчистку от снега крыльца и дорожек. Но я сегодня с утра навестил Кондрата Степановича, и мне удалось убедить его, что от нас больше пользы будет на другом участке работы.
Вероника улыбнулась – да уж, убеждать Никита умел. В этом она удостоверилась вчера, когда тот изловчился оказаться с ней за одной партой.
– Здорово! – с искренней радостью воскликнула Ника. Настроение у нее стремительно росло, и она даже простила Никите, что он ее так рано разбудил. – Ко скольким нам нужно быть в Универе?
– Через полчаса.
– Черт. Я же не успею так быстро собраться. Не мог пораньше разбудить?
– Вас, девчонок, не поймешь, – хохотнул Никита, – не ты ли только что злилась, что тебя так рано подняли с постели?
Заметив, что Вероника, хитро сощурившись, опять схватила подушку с целью продолжить бой, парень быстро выскочил в коридор со словами:
– Жду тебя внизу.
Подушка, не достигнув цели, ударилась о проворно закрытую дверь.
– Синий шарик чуть левее, – подкорректировала действия Никиты Вероника.
Парень стоял на стремянке и водружал подаваемые Никой елочные игрушки на роскошное новогоднее дерево, источающее умопомрачительный хвойный аромат.
Молодые люди уже украсили гирляндами, мишурой и серебристыми снежинками из фольги холл и коридоры Университета и повесили на стену напротив входной двери светящиеся буквы, образующие надпись «С Новым годом!». А теперь им оставалось последнее задание – нарядить елку.
Вероника пребывала в прекрасном настроении, которое Никита мысленно охарактеризовал как предновогодняя эйфория. Ее переполняли замечательные идеи, одна креативнее другой, из-за чего Никите пришлось трижды менять расположение гирлянд над центральным входом. А к украшению елки Вероника вообще отнеслась с педантичной ответственностью – правильность размещения каждого очередного шарика она проверяла, окидывая взглядом ель из дальнего угла холла.
Никиту умиляло, как основательно подошла Вероника к общественно-полезному и одновременно индивидуально-приятному заданию. Он терпеливо выполнял ее просьбы – сдвигал шары на несколько сантиметров влево или вправо, менял их местами или заменял украшениями другого цвета. Правда, это занятие грозило растянуться надолго, поэтому Никита решил воспользоваться ситуацией, чтобы выполнить намеченное во время вчерашних раздумий – выведать у Вероники нужную информацию. И прежде всего ему необходимо было узнать, кем являются ее родители и имеет ли она какую-то родственную связь с исчезнувшим проректором Матвеем Тимофеевичем.
– Мои, наверно, тоже сейчас елку наряжают, – начал Никита издалека. – Анжелка, младшая сестричка, вчера звонила, визжала в трубку от восторга. Говорит, папа купил в этом году живую голубую ель в горшке. После праздников ее можно будет высадить возле дома.
– Класс! – Вероника улыбнулась во весь рот. – Я бы тоже от такого пришла в восторг. А кстати, сколько твоей сестричке? Ты раньше про нее не рассказывал.
– Семь лет. Еще совсем мелюзга. А у тебя есть братья или сестры?
– Нет! – отрывисто бросила Вероника. По ее лицу скользнула серая тень, стершая улыбку. Впрочем, всего через пару секунд Ника совершенно ровным голосом произнесла – Серебристый лучше чуть выше.
От Никиты не ускользнуло, что этот, казалось бы, невинный вопрос вызвал странную реакцию Вероники – он был ей неприятен, и ответ прозвучал как-то неубедительно. Значит, Никита на правильном пути, надо продолжать копать в этом направлении. Если Веронике есть что скрывать, Никита должен выведать этот секрет. Но теперь надо действовать тоньше и избегать вопросов в лоб.
– Думаю, пора уже пришпилить нашу елку. – Никита улыбнулся и указал Веронике на замысловатую конструкцию, которая по традиции украшала верхушку новогоднего дерева. Декорация представляла собой три длинных серебристых стержня, которые у основания были скреплены вместе хитрым переплетением, а начиная с середины конструкции вздымались ввысь тремя расходящимися прямыми лучами. Это была объемная версия эмблемы Университета N7H25, именуемая студентами 3D-шпиль. Декорация имела уникальное свойство – в новогоднюю ночь она начинала переливаться всеми цветами радуги, образуя на потолке, полу и стенах причудливые, никогда не повторяющиеся узоры. Кроме того, считалось, что если внимательно посмотреть на 3D-шпиль ровно в полночь, то можно увидеть самый яркий эпизод предстоящего года.
Вероника подала Никите громоздкую, но тем не менее удивительно легкую конструкцию, и он, поднявшись на самую верхнюю ступеньку стремянки, водрузил 3D-символ Университета на макушку елки. Вероника сразу же отбежала на несколько метров, чтобы оценить работу, и вернулась довольная:
– Отлично смотрится.
– А знаешь, когда я был маленький, право водрузить на елку макушку всегда предоставлялось мне.
– И как же ты дотягивался? Или твои близкие любили маленькие елочки?
– Нет. У нас всегда была огромная елка – до потолка. Я брал в руки макушку, а папа аккуратненько подбрасывал меня. И я зависал прямо напротив вершины новогоднего дерева. У меня было несколько секунд, чтобы пристроить украшение, а потом я летел вниз и отец подхватывал меня.
– Представляю, какой это был восторг – парить возле новогодней елки! Наверно, твой папа применял методику левитационно-антигравитационной воздушной подушки?
– Наверно. Но я тогда не догадывался об этом. Меня просто распирало от гордости и счастья, что смог выполнить ответственное задание отца.
– Слушай, а разве можно применять методики в таких бытовых ситуациях? А как же Кодекс Правил 1.1?
– Кодекс 1.1, что мы поклялись соблюдать, рассчитан на студентов, но ведь даже им разрешаются некоторые поблажки в особые дни. Выпускники принимают другой Кодекс Правил под номером 1.2. И если студенты могут применять методики только на лабораторных занятиях или с разрешения преподавателей, то выпускникам предоставляется немного больше свободы: во-первых, методики разрешены на работе, что понятно, во-вторых, дома в быту по праздникам, конечно, тоже допускаются небольшие фокусы.
– Ух ты! Здорово! – просияла Вероника. – А откуда ты знаешь?
– Папа рассказывал, как они торжественно на выпускном принимали новый кодекс. Он, вообще, любитель вспомнить студенческие годы. Говорит, веселые были денечки. Мне иногда кажется, что, будь его воля, он бы еще раз какой-нибудь вуз закончил. А ты, наверно, тоже от родителей студенческих баек наслушалась?
– Наслушаться-то – наслушалась… – задумчиво покачала головой Вероника и почему-то не стала продолжать мысль. Она присела на нижнюю ступеньку стремянки, забыв передать Никите очередной шарик.
Подождав пару минут, Никита аккуратно, чтобы не задеть Веронику, спрыгнул с лестницы, и, присев рядом на корточки, спросил:
– Устала? Может, устроим перерыв? Пойдем в столовку – перекусим. Сейчас как раз время обеда.
– Да нет, Никит, не устала, – встрепенулась Вероника. – Просто каждый раз, когда меня посещает мысль, что я одна здесь такая, я впадаю в какой-то ступор.
– Какая такая?
– Понимаешь, у всех ребят из нашей группы, да и не только из группы, родители – выпускники особых вузов. Вот твой отец, например, что заканчивал?
– Академию магии в Уэймонте.
– Что и требовалось доказать. А знаешь, дипломы какого вуза у моих родителей?
– Нет, – ответил Никита и мысленно похвалил себя за правильно выбранную тему и тон беседы. Похоже, Вероника готова сама выдать информацию, которая ему так необходима.
– Они закончили Славянославский политехнический институт. Понимаешь, самый обычный белорусский вуз. Мои родители никогда не имели никакого отношения к ведьмовскому сообществу. Они даже знать не знали о его существовании.
Новость настолько ошеломила Никиту, что с его губ чуть было не сорвались слова, которые могли выдать его с головой. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы продолжить разговор спокойным непринужденным тоном:
– Да, такое бывает не часто.
Вернее сказать – никогда. Никита знал, что ведьмовское сообщество строго следит, чтобы чужак не имел ни единой возможности не то что стать членом, а хотя бы узнать о его существовании.
– Кто же тогда рассказал тебе о нашем Университете?
– Никто. Я нашла страничку Университета в Сети. Почитала, заинтересовалась. И вот я здесь.
Конечно, никакого сайта в Интернете у Университета N7H25 не было и быть не могло. Получается, Вероника лукавит. Никита внимательно посмотрел на нее – темно-синяя радужка ее глаз была совершенно пропорциональных размеров. Это означало, что Вероника относительно спокойна. Никита давно заметил: когда Ника находится в смятении, когда она поглощена внутренними противоречиями, ее зрачки сильно расширяются. Не обнаружив этой физиологической реакции, он пришел сразу к двум умозаключениям. Во-первых, Вероника, скорее всего, не лжет, а во-вторых, вопрос, который они обсуждают сейчас, похоже, обдумывался Никой неоднократно и уже не вызывает острых чувств.