Используя такие хитрости, Айенгар стал мастером выравнивания. Умение найти точное положение тела в позах стало его коньком. Он многое узнал о том, что в йоге разумно, что чересчур амбициозно, а что рискованно.
Гун, ставший председателем Совета по физической культуре Бомбейского региона, увидел публичное выступление Айенгара в 1945 году. История умалчивает о том, встретились ли лично эти два первопроходца, стремившихся увязать хатха-йогу с современной наукой. Однако известно, что Гун добился получения гранта для института, где выступал Айенгар.
В 1947 году Индия отвоевала независимость, и власть имущие потеряли интерес к йоге как способу развить национальную гордость. Спонсорство закончилось или значительно сократилось. В горах к югу от Бомбея сотрудникам ашрама Гуна пришлось затянуть пояса; будущее виделось неопределенным.
И именно в это время, когда резко уменьшилась поддержка со стороны «своих», йога начала свое шествие по всему миру. «Экспорт» йоги начался усилиями одаренного практикующего, который учился у Гуна и у Кришнамачарьи. Как и Айенгар, этот неофит пришел в йогу, чтобы поправить здоровье, и впоследствии стал всячески расхваливать лечебный эффект этой практики. Удивительным же было то, что этим полным энтузиазма популяризатором йоги являлась женщина. Взяв за основу слова Гуна о том, что йога «особенно хорошо подходит для женщин», она стала во главе целой армии практикующих йогинь.
Дочь шведского банкира и русской аристократки, Евгения Петерсон (1899–2002) была восходящей звездой индийского кинематографа, выступавшей под сценическим псевдонимом Индра Деви, когда ей диагностировали серьезное сердечное заболевание. Она познакомилась с Гуном и прошла обучение в его ашраме, который сравнивала со здравницей. Деви, посещавшая занятия вместе с другими женщинами, переживала из-за недостаточной гибкости своего тела. Женщина-инструктор посоветовала ей набраться терпения.
Затем начинающая йогиня захотела учиться у Кришнамачарьи. Но тот ей отказал. «Он сказал, что не принимает в ученики женщин», — вспоминала потом Деви. Она проявила настойчивость, и в конце концов гуру уступил.
Деви оказалась хорошей ученицей. В 1947 году она переехала в Голливуд и начала преподавать йогу знаменитостям: Глории Свенсон, Грете Гарбо и Мэрилин Монро. Она стала первым «звездным инструктором».
Свои познания она изложила в книге 1953 года «Вечная молодость, вечное здоровье». Книга стала первым бестселлером хатха-йоги; кроме того, именно на ее страницах йога впервые предстала перед широкой публикой как система оздоровления. Она переиздавалась 16 раз и никогда не задерживалась на полках. Книга была рассчитана в первую очередь на женщин, написана в тоне задушевной беседы и полна рекомендаций по поддержанию хорошей физической формы.
Популярность йоги росла, а научное сообщество тем временем снова углубилось в изучение темы, которая так и не перестала быть актуальной, — йоговские «чудеса». Несмотря на ряд разоблачений, смелые утверждения индийских гуру с каждым днем звучали все громче.
Одним из таких гуру был Йогананда, харизматичный свами, имя которого означало «блаженство посредством единения с божественным». В своей книге «Автобиография йога» он поведал о личных встречах с йоговскими «суперменами», которые умели летать, менять погоду, читать мысли, проходить сквозь стены, материализовать драгоценные камни из воздуха и — что немаловажно для медитирующих в чаще леса — делать так, чтобы тучи комаров исчезли. Все это напоминало оживших джиннов из сказки про Аладдина. Книга Йогананды была переведена на несколько десятков языков; она восхитила и вдохновила целое поколение искателей.
«Тот, кто научится сознательно контролировать биение сердца, сумеет победить смерть», — писал он, повторяя сказанное в «Хатха-йога Прадипике». В своем курсе для суперпродвинутых йогов Йогананда раскрыл «тайну», которая на самом деле таковой не являлась: «Йоги умеют останавливать сердцебиение и дыхание, но при этом не умирают, так как в их теле остается космическая энергия».
И вот в гуще этой феерии сверхъестественного вдруг случилось беспрецедентное событие — в мире разоблачений йоги появился перебежчик, «двойной агент», знавший секреты этой дисциплины, ее знаменитостей, а главное, ее уязвимые места.
Басу Кумар Багчи (1895–1977) вырос в Бенгалии, как и Н. Ч. Пол, и был близким другом Йогананды. Они вместе учились в колледже, вместе приняли монашеский обет, основали школу, потом переехали в Америку, где проповедовали и издавали религиозные трактаты. Багчи был второй скрипкой в перспективном предприятии, основанном Йоганандой в Лос-Анджелесе. Содружество Самореализации Йогананды в итоге завладело огромным количеством недвижимости на побережье, включая участок живописного калифорнийского берега площадью более 12 акров.
Но двое друзей впоследствии поссорились — якобы из-за того, что Йогананда нарушил обет целомудрия с почитательницами женского пола. Багчи же добровольно снял монашеский обет и получил докторскую степень по психологии. Проработав некоторое время в Гарварде, он занял пост в Мичиганском университете и стал первопроходцем в сфере расшифровки мозговых волн с целью диагностики и лечения заболеваний, в том числе опухолей мозга и эпилепсии. В этот период Багчи почти ничего не писал о йоге. Йога была его прошлым, не будущим.
А потом Йогананда умер. Это произошло в 1952 году, во время выступления знаменитого свами в лос-анджелесском отеле «Билтмор». С Йоганандой случился сердечный приступ, он упал, и сообщение о его смерти попало на первую страницу «Лос-Анджелес Таймс». После кончины йога в возрасте 59 лет Содружество Самореализации пустилось во все тяжкие. Йогананду объявили почившим святым. Началась идеализация. Содружество напечатало портреты покойного йога, буквально лучившегося неземным светом.
И Багчи решил копнуть глубже. Так началось десятилетнее исследование самого впечатляющего из йоговских чудес — умения останавливать сердце.
Багчи привлек коллег, заручился финансовой поддержкой Фонда Рокфеллера, купил лучшее оборудование, съездил в Индию, посетил ашрам Гуна и изучил самых опытных практикующих йогов в мире. Его радости не было предела, когда ему наконец удалось найти даже Кришнамачарью, «гуру современных гуру», основавших самые популярные школы современной йоги. Знаменитый учитель был живым доказательством того, что йоговские чудеса существуют. Чтобы привлечь сторонников, Кришнамачарья начал демонстрировать умения, которые его приверженцы называли сиддхами: на время прекращал сердцебиение, останавливал машины одними руками, поднимал зубами тяжелые предметы.
Когда к нему впервые обратились с просьбой продемонстрировать сиддхи, он запротестовал. Ему было 67 лет, он был слишком стар. Но наконец он согласился. Багчи подсоединил электроды, почтенный гуру закрыл глаза и сконцентрировался. Бип, бип, бип — заплясали самописцы, улавливая еле заметное сердцебиение, как бы Кришнамачарья ни старался. Да, безусловно, биение сердца замедлилось. Но даже мимолетного взгляда на бумагу было достаточно, чтобы понять: оно бьется, пусть медленно и недостаточно четко, чтобы это можно было расслышать стетоскопом. Ошибки быть не могло — бип, бип, бип.
В 1961 году Багчи и его коллеги опубликовали отчет о своем открытии в журнале «Кровообращение» — престижном альманахе Американской ассоциации кардиологов. «Мы часто слышали сообщения о том, что некоторые йоги способны останавливать сердце, — вспоминал позднее Багчи. — Все, даже врачи, верили в этот миф. Мы же узнали истину».
Вскоре к исследованию подключился еще один инсайдер. Этот не был перебежчиком, скорее его можно было назвать одним из самых авторитетных людей в мире йоги.
Джаганнатху Гуну на тот момент было почти 80 лет; его побелевшие волосы волнами спадали на плечи. Исследования сердцебиения привлекли его внимание. Ведь в них участвовали и его коллеги. Багчи прожил в ашраме Гуна дольше кого-либо из индийских учеников — более пяти недель. Тот постулат, который западные ученые приехали изучить — а как выяснилось, и опровергнуть, — был не просто какой-то мелочью, а основополагающей идеей йоги. Все это ставило сотрудников научного ашрама в неловкое положение.
Менее серьезный исследователь взялся бы отрицать находку ученых или искать в их измерениях изъян. Но только не Гун. Не мятежник-националист, поклявшийся не делать ни одного заявления, «не имея научных доказательств», Гун созвал своих коллег и, к чести своей, сделал это не для галочки и не для самооправдания, а с искренними намерениями. Как будто на закате лет его снова переполнила решимость укрепить репутацию своего заведения. И пока Багчи и его команда занимались исследованиями сердца, Гун взялся за куда более сложную проблему.
Как показал пример Пенджаб Йоги, самой впечатляющей публичной демонстрацией сверхъестественных способностей гуру и адептов йоги было живое захоронение.
Гун заставил своих коллег соорудить «самадхи-яму» — точь-в-точь такую, как земляные «берлоги» йогов-чудотворцев. Однако яму нужно было устроить таким образом, чтобы минимизировать внешние воздействия и полностью исключить жульничество. В отличие от ям йогических «супергероев», эту вырыли не в поле, не в саду, а в подвале лаборатории, где доступ воздуха было легче контролировать и ограничивать. Это была яма шести футов в длину, четырех в ширину и четырех в глубину с полом из гипса и кирпичными стенами, покрытыми толстым слоем краски. Дверь запечатали, сделав яму герметичной. В результате этих предосторожностей получился отсек, полностью отгороженный от внешнего мира, — первый в своем роде. Свежий воздух не мог проникать внутрь, а выдыхаемый — выходить наружу.
Для участия в эксперименте сотрудники ашрама пригласили добровольцев из своих рядов, и не только. Самым одаренным оказался бродячий циркач атлетического сложения, выполнявший йогические трюки на деревенских ярмарках. Он хвастался, что пробыл под землей около месяца. Звали его Рамандана Йоги, он носил браслеты и плавки тигровой расцветки.