е научных связей, равно как и распространение научной информации. Мы видим также повсеместное увеличение числа людей, занимающихся научными исследованиями. Несмотря на то что во Франции спустя лишь 20 лет после смерти Декарта его сочинения были включены в Индекс запрещенных книг, а его философия подвергалась жестоким гонениям со стороны иезуитов, картезианство как философская система и как картина мира получило широчайшее распространение. Вместе с изменениями, произошедшими в жизни европейского общества, изменился и стиль мышления, в первую очередь ученых.
Одной из характерных черт этого сдвига была ощущаемая всеми потребность если не коллективной работы, то коллективного обсуждения научных проблем, причем регулярного обсуждения. Она реализовывалась и раньше в научных кружках, разбросанных по всей Франции, но все-таки занятия таких кружков носили отпечаток дилетантства. Теперь все более ощущалась потребность профессионализма, пусть еще не скоро достижимого, но цели мало-помалу определялись и направление процесса было всем очевидно. Подчеркнем, что процесс этот был общеевропейским, хотя наиболее внушительные результаты были достигнуты в Англии и отчасти во Франции.
Первой ласточкой нового движения было создание во Флоренции Академии опытов (Accademia del Cimento), которая по примеру Академии деи Линчей (Accademia dei Lincei) (распавшейся в 1630 г. после смерти ее организатора и покровителя князя Федерико Чези) замышлялась для пропаганды науки и «должна была способствовать расширению познаний в области физики путем коллективной деятельности своих членов, следуя методу, установленному Галилеем, на работы которого она опиралась» [19, с. 110]. Хотя Академия опытов просуществовала всего десять лет, ее деятельность стала вдохновляющим примером для других стран Европы. Результаты работ Академии были опубликованы в 1667 г. под заглавием «Очерки о естественнонаучной деятельности Академии опытов».
В Англии знаменитое Лондонское королевское общество возникло из частного кружка, с 1645 г. регулярно проводившего свои собрания в доме одного из членов, а с 1659 г. ― в Лондонском Грешэм-колледже. Членами этого «невидимого колледжа», как называл свой кружок один из его организаторов Роберт Бойль, были многие выдающиеся английские ученые, в том числе (кроме Бойля) Кристофер Рен, Джон Валлис, Вильям Нейл и Вильям Броункер. В 1660 г. частный кружок, получив поддержку и покровительство только что вступившего на престол Карла II, был преобразован в «Лондонское королевское общество для развития знаний о природе» — Royal Society of London for Improving Natural Knowledge.
Организация Общества была четко продумана. Прежде всего Общество стремилось (хотя и под покровительством короля) к независимости. Финансовая независимость определялась тем, что каждый член Общества платил вступительный взнос в полфунта стерлингов и еженедельный взнос в один шиллинг. Для того времени это были немалые деньги, особенно если учесть, что число членов в первый год существования Общества приближалось к сотне, а спустя десятилетие оно возросло вдвое (для сравнения заметим, что стипендия кембриджских аспирантов равнялась 4 фунтам в год [20, с. 100]. С другой стороны, независимость членов Общества определялась тем, что каждый мог свободно избирать тему и предмет своего исследования — они не диктовались ни уставом Общества, ни его патроном, королем. Общество декларировало лишь общие методы и цели исследований, и в этом смысле оно находилось под сильнейшим влиянием идей Бэкона, недаром на гравюре, открывающей первую книгу об истории Общества, написанную Томасом Спретом в 1667 г., мы видим символическую картину, на которой изображены король Карл II, президент Общества Броункер и Фрэнсис Бэкон.
В 1662 г. куратором Общества был назначен Роберт Гук, который выдвинул свою программу деятельности Общества, направленную на экспериментирование и практическое использование результатов научных исследований. Гук прежде всего указывал, что Общество не желает касаться метафизических, богословских и политических проблем, а его деятельность должна иметь своей целью усовершенствование и изобретение машин, механизмов и аппаратов, а также возрождение древних секретов, касающихся различных полезных вещей. Поэтому членами Общества могут быть не только ученые, но также и торговцы, моряки и ремесленники. Особенно подчеркивалась важность участия ремесленников. В значительной мере эти требования остались лишь пожеланиями, ибо в первые несколько лет существования Общества лишь одна десятая исследований была посвящена техническим приложениям, а в последующие годы и того меньше.
Работа Общества проходила в форме заседаний, на которых заслушивались и обсуждались работы его членов, причем все это проходило в обстановке полной свободы высказываний и уважения друг к другу. Вскоре Королевское общество завоевало во всем мире прочный авторитет, а что до самой Англии, то достаточно сказать, что уже в первые годы существования Общества практически все мало-мальски значительные ученые были его членами.
В деятельности Общества весьма важным было то обстоятельство, что начиная с 1664 г. стали регулярно печататься его труды «Philosophical Transactions», т. е. отчеты о работах, представленных на заседаниях, и их обсуждение, а также сообщения о различных научных работах и открытиях.
На французов, побывавших в Англии, деятельность Общества производила сильное впечатление — таковы, например, свидетельства Сорбиера [1, с. 269], но уже и в самой Франции давно шел тот же процесс институционализации науки. Небольшому кружку в Оксфорде и Лондоне соответствовало во Франции множество аналогичных кружков, обществ и «академий». С другой стороны, и государство уже сделало первые шаги в этом направлении, создав еще во времена Ришелье Французскую академию (1635), обязанности членов которой ограничивались лишь гуманитарной областью, а именно составлением словаря французского языка. При Кольбере, в царствование Людовика XIV, существование Академии рассматривалось как средство пропаганды идей абсолютизма, а также как средство контроля и управления научной деятельностью. Однако она не удовлетворяла в должной мере ни одному из этих требований. Работы по составлению словаря не продвигались должным образом, так как в Академии было немало людей, не имевших к этой работе ни склонностей, ни достаточной квалификации, а управление наукой не могло осуществляться, поскольку в Академии занимались лишь одной филологией. Тогда умный Кольбер решил вмешаться и исправить дело: ограничить функции Французской академии составлением словаря, а наряду с ней учредить «малую Академию» (ее задачей была пропаганда и прославление абсолютизма) и Академию наук, созданную по образцу флорентийской Академии опытов и Лондонского королевского общества.
Академия наук в Париже, как и Королевское общество в Лондоне, возникла, естественно, не на пустом месте. В начале 50-х годов XVII в. после распада Пюитанской академии и смерти Мерсенна научная жизнь столицы начала концентрироваться вокруг группы ученых, собиравшихся в доме Абера Монмора, высокопоставленного судебного чиновника. В эту группу входили многие члены кружка Мерсенна: Гассенди, Сорбиер, Робер-валь, Мариотт и др. Когда в 1666 г. Кольбер объявил об учреждении Академии наук, это было официальным признанием научного сообщества, существовавшего уже много лет — ее членами стали те самые люди, которые входили в кружок Мерсенна, а затем собирались еженедельно в доме Монмора (отметим, что король стал патроном Академии несколько позже — в 1669 г.). В отличие от Лондонского королевского общества работа Академии наук со дня ее основания определялась и направлялась государством. Ее члены получали государственную пенсию, и результаты их исследований оценивались по непосредственной пользе для промышленности и торговли. Примером этому может служить проблема определения долготы на море, а также составление карты Франции. Академия не имела и своего печатного органа, в котором бы публиковались результаты исследований, проводимых ее членами, как это было в Англии. «Journal des Sgavans» был основан в январе 1665 г., незадолго до учреждения Академии, парижским юристом, никак с ней не связанным. К тому же характер публикаций в журнале отличался от содержания «Philosophical Transactions» — он не отражал деятельность Академии, а состоял в основном из рецензий на выходящие книги, которые, впрочем, были написаны изящно и толково, что обеспечило журналу большую популярность во всей Европе.
Несмотря на эти отличия, Парижская академия наук выполняла по существу те же функции, что Лондонское общество. Интересно отметить, что инструкции Кольбера почти дословно повторяли программу Гука — члены Академии не должны были никогда говорить «на заседаниях ни о религиозных таинствах, ни о государственных делах. И если иногда и говорится о метафизике, морали, истории или грамматике, пусть даже мимоходом, то лишь в той мере, в какой это относится к физике и к отношениям между людьми» [19, с. 110].
В 1660 г. Гюйгенс отправляется в большое путешествие по Европе; он побывал в Антверпене, Брюсселе, Амстердаме и дважды в Лондоне и Париже. Еще в первый свой приезд в Париж в 1655 г. он познакомился с некоторыми из будущих членов Французской академии, теперь он возобновил старые знакомства и завел новые. В Париже он становится желанным гостем кружка герцога де Монмора, встречается с Сорбиером, Каркави, Дезаргом, Роо и Паскалем. Слава Гюйгенса настолько велика, что с ним желает познакомиться сам король — сначала ему дают аудиенцию Анна Австрийская и королева Мария-Тереза, а затем и сам Людовик XIV. Перед отъездом в Англию его принимает английская королева, жившая в то время во Франции. Не менее радушным был прием, оказанный Гюйгенсу на Британских островах, там он участвует в собраниях «невидимого колледжа»— будущего Королевского общества, где на него особенно большое впечатление произвели опыты Бойля с воздушным насосом, и когда Гюйгенс в мае 1661 г. возвратился на родину, работы, связанные с проблемой пустоты, привлекают его пристальное внимание.