«Если в мозге мы ищем разум, значит, полагаем, что мозг – это не просто аналог телефонного коммутатора. Мы подразумеваем, что это телефонный коммутатор вкупе с абонентами»[477].
Как мы уже видели, несколько групп данных свидетельствуют о том, что психические или ментальные феномены в значительной степени изменяют активность мозга. К этим данным относятся наши исследования эмоциональной саморегуляции с применением фМРТ, влияние КПП на арахнофобию, а также исследования функциональной нейровизуализации эффекта плацебо. Результаты перечисленных исследований наглядно показывают, что деятельность мозга может управляться верой и ожиданиями в связи с предложенным лечением.
Для интерпретации результатов этих исследований нам требуется гипотеза, объясняющая связь между ментальной активностью и активностью мозга. Одна из возможных – гипотеза нервно-психического перехода (ГНП). Согласно ей разум (психологический мир, от первого лица) и мозг (то есть часть так называемого «материального мира», от третьего лица) представляют собой две эпистемологически разные сферы, способные взаимодействовать потому, что они являются дополняющими аспектами одной и той же трансцендентальной реальности.
ГНП признает, что ментальные процессы (например, изъявления воли, цели, эмоции, желания, убеждения) в нейронном отношении реализуются в мозге, однако утверждает, что эти ментальные процессы нельзя сводить к нейроэлектрическим и нейрохимическим процессам или отождествлять с ними. И действительно, ментальные процессы, которые невозможно локализовать в мозге, нельзя игнорировать.
Причина, по которой ментальные процессы нельзя локализовать внутри мозга, заключается в том, что нет способа уловить мысли, просто-напросто изучая активность нейронов. Схожие проблемы возникают при попытке установить смысл сообщений на неизвестном языке (мысли) путем простого изучения письменности этого языка (нейроны). Нам понадобился бы Розеттский камень, на котором письменность неизвестного языка сравнивается с письменностью известного. Но такого камня для разума и мозга не существует, следовательно, подобное сравнение невозможно.
В итоге менталистская терминология, описывающая эти процессы, остается совершенно необходимой для удовлетворительного объяснения связи между динамикой мозга и человеческим поведением. Никто и никогда еще не видел ни единой мысли или чувства, однако они оказывают колоссальное влияние на нашу жизнь. Более того, согласно ГНП, сознательные и бессознательные ментальные процессы автоматически преображаются в нейронные процессы на различных уровнях организации мозга (биофизическом, молекулярном, химическом, в нейронных сетях). В свою очередь, эти нейронные процессы преобразуются в процессы и явления в других физиологических системах, таких, как иммунная или эндокринная.
Психонейроиммунология (ПНИ) – научная дисциплина, исследующая взаимоотношения между разумом, мозгом и иммунной системой. Нейробиолог Кэндас Перт называет коммуникацию между разумом, мозгом и другими физиологическими системами психосоматической сетью. Правильное понимание механики психонейронной трансляции способно пролить свет на влияние ментальных процессов на мозг и организм, как позитивное, так и негативное.
Образно выражаясь, можно назвать язык разума ментальским, а язык мозга – нейронским. К примеру, пугающие мысли усиливают выработку адреналина, а радостные – выработку эндорфинов. Этот механизм информационной трансдукции – высшее достижение эволюции, позволяющее ментальным процессам оказывать причинное влияние на функционирование и пластичность мозга. Примерно так же мы можем записать произнесенные вслух слова в соответствии с конкретной системой символов, которую могут прочитать другие люди вдалеке от нас.
Одна из иллюстраций к процессу трансляции между разумом и мозгом – нейровизуализационное исследование, проведенное нашей группой[478]. В ходе этого исследования оценивались изменения содержания серотонина в отдельных участках мозга (5-окситриптамин) во время самопроизвольных состояний грусти и радости у профессиональных актеров. Когда их просили вспомнить и заново пережить эмоционально заряженный момент из собственной биографии, они, как правило, активизировали те же участки мозга, которые активизировались при возникновении упомянутого момента[479]. Важный результат заключается в том, что нейробиологи имеют возможность исследовать сильные эмоции посредством обращения к воспоминаниям.
Телеологически ориентированная (то есть скорее целенаправленная, нежели случайная) биологическая эволюция позволила людям сознательно и намеренно формировать функции нашего мозга. Благодаря этой важной способности мы не просто биологические роботы, полностью управляемые «эгоистичными» генами и нейронами. Один из результатов – наше умение намеренно создавать новое социальное и культурное окружение. В нашем лице эволюция становится осознанной, то есть обусловленной не просто стремлением выживать и размножаться, но и более сложным набором озарений, целей, желаний и убеждений.
С моей точки зрения, этические достижения – это результат контакта с трансцендентальной реальностью за пределами вселенной, а не просто итог увеличения численности нейронов в префронтальной коре головного мозга человека. Неизвестно, способны ли нейроны сами по себе развивать какую-либо этическую систему.
Благодаря механизму психонейронной трансляции нравственные ценности, ассоциирующиеся с конкретным духовным мировоззрением, могут помочь нам управлять нашими эмоциональными импульсами и вести себя по-настоящему альтруистично[480]. В таких случаях нравственное сознание заменяет заложенную программу как регулятор поведения. Способность к рациональным и этичным поступкам, в свою очередь, освобождает нас от примитивных диктатов, характерных для мозга млекопитающих. Этой свободой объясняется тот факт, что, несмотря на наличие единого генома повсюду в человеческих сообществах, в одних культурах ценится и поощряется насилие и агрессия, а в других к насилию и агрессии относятся отрицательно и редко прибегают к ним.
К счастью, во многих культурах также побуждают людей отступать от обязательств в узком смысле слова, перед своими родственниками или своей социальной группой, чтобы ценить и оберегать все живое, особенно других людей, потому что нам легко отождествить себя с ними.
Но если рассматривать разум отдельно от мозга, встает вопрос, который, как мы уже видели, вставал и перед неандертальцами, и перед нашими древними предками. Что именно происходит в момент смерти? Мозг умирает. Но умирает ли разум вместе с ним? Возможно, нет. Поговорим об этом далее.
Мы измеряли способность к синтезу серотонина (5-гидрокситриптамина) с помощью радиоактивного изотопа 11С-альфа-метил-триптофана (11С-aMtrp) в сочетании с ПЭТ. Причина, по которой мы использовали триптофан, – его способность преодолевать гематоэнцефалический барьер, которая отсутствует у серотонина. Участники вспоминали случаи из собственной биографии, чтобы вызвать грусть, радость и нейтральное эмоциональное состояние во время трех отдельных сеансов сканирования. Результаты показали, что сообщенный уровень грусти негативно коррелировал с увеличением захвата 11С-aMtrp в орбитофронтальной коре левого полушария (ОФК, ВА 11) и правой передней поясной коре (ППК, ВА 25). И наоборот, сообщенный уровень радости позитивно коррелировал с увеличением захвата 11С-aMtrp в правой ППК (ВА 32). Согласно гипотезе нервно-психического перехода, эти результаты указывают на то, что конкретное эмоциональное состояние, намеренно вызванное человеком у себя, может быть быстро преобразовано в избирательную модификацию региональной способности к синтезу 5-ГТ в мозге.
Околосмертный опыт: свет в конце туннеля
«Официальная нейробиология… настаивает на том, что сознание индивида исчезает вместе со смертью его как организма. Но ввиду ее невежества в том, что касается истоков и природы сознания, а также неспособности выявить наличие или отсутствие сознания у какого бы то ни было организма, как живого, так и мертвого, нейробиология, по-видимому, находится не в том положении, чтобы подкрепить эту убежденность эмпирическими научными доказательствами»[481].
«Численность известных случаев околосмертного опыта (ОСО) растет ввиду улучшения выживаемости в результате применения современных методов реанимации. Содержание ОСО и его влияние на пациентов кажется схожим во всем мире, во всех культурах и для всех времен»[482].
В 1991 году 35-летняя певица и композитор Пэм Рейнолдс начала страдать головокружениями, потерей речи, затруднениями движений. Результаты ее КАТ оказались хуже некуда. У нее обнаружили гигантскую аневризму базилярной артерии (чудовищно раздувшийся кровеносный сосуд в стволе головного мозга). Лопнув, аневризма убила бы пациентку. Но и при попытке дренировать аневризму и устранить повреждения пациентка тоже могла умереть. Ее врач считал, что при стандартных процедурах шансов на выживание у нее нет. Как вспоминает Пэм,
я никогда не забуду, какое уныние наполняло даже сам воздух, когда муж повез меня к нашему адвокату, чтобы составить завещание. Каким-то образом нам предстояло объяснить нашим троим маленьким детям, что мамочка вскоре отправится на небеса, а им останется совсем немного обрывочных младенческих воспоминаний о ней[483].
Мать рассказала Пэм о последнем средстве, вынужденной мере, которая по крайней мере давала некоторую надежду. Нейрохирург Роберт Спецлер из Института неврологии Бэрроу в Финиксе, Аризона, первым приступил к разработке редкой, опасной, но иногда необходимой методике так называемой гипотермической остановки сердца, или «операции при остановленном сердце». Во время этой операции врачам предстояло настолько снизить температуру тела пациентки, чтобы наступила, по сути дела, смерть, а потом восстановить нормальную температуру до того, как ущерб станет необратимым. При низких температурах становятся мягкими раздувшиеся кровеносные сосуды, лопающиеся при высокой температуре, необходимой для поддержания жизнедеятельности человека. Риск при оперировании мягких сосудов снижается. Кроме того, охлажденный мозг может дольше просуществовать без кислорода, хотя явно не функционирует в таком состоянии.
Итак, по практическим соображениям Рейнолдс предстояло на время операции умереть. И если бы она отказалась, то вскоре так или иначе умерла бы без всяких надежд на оживление. Поэтому она согласилась. Началась операция, сердце пациентки остановилось, мозговые волны на ЭЭГ выровнялись до полного исчезновения. Во время остановки сердца электрическая активность мозга исчезает по прошествии 10–20 секунд. Реакция ствола головного мозга и полушарий пропала, температура снизилась до 60 градусов Фаренгейта по сравнению с обычными 98,6 градусами (15,56 градусов Цельсия по сравнению с 37 градусами Цельсия).
Когда Рейнолдс перестала подавать признаки жизни, хирург провел трепанацию черепа, вскрыв его. Пациентка сообщала, что в этот момент почувствовала, как «вылетела» из тела и зависла над операционным столом. Находясь вне тела, она видела, как над ее безжизненным телом работают врачи. Она заметила: «Мне показалось странным то, как они выбрили мне голову. Я думала, волосы сбреют полностью, а они не стали»[484]. С поразительной точностью для человека, понятия не имеющего о хирургии, она описала костную пилку Midas Rex, с помощью которой вскрывали череп. Рейнолдс также слышала и позднее сообщила о том, что происходило во время операции и что говорили медсестры в операционной. В какой-то момент она осознала, что выплывает из операционной и начинает спускаться по какому-то освещенному туннелю. В конце этого туннеля ее ждали покойные родственники и друзья, в том числе давно умершая бабушка. Рейнолдс очутилась в окружении яркого, чудесного, теплого и ласкового Света и почувствовала, что ее душа – частица Бога, а все сущее сотворено из этого Света (и дыхания Бога). Эти невероятные видения завершились, когда покойный дядя повел Рейнолдс обратно к ее телу. Вхождение в собственное тело она сравнивала с «погружением в ледяную воду» (что, пожалуй, неудивительно, ведь ее тело охладили до температуры намного ниже нормальной).
Известны многочисленные случаи околосмертного опыта, рассказы о них отличает различная степень достоверности. Случай Пэм Рейнолдс уникален по двум причинам. Во-первых, этот опыт она получила в то время, когда ее полностью контролировали с помощью приборов, она находилась под медицинским наблюдением и было известно, что она в состоянии клинической смерти. Клиническая смерть – это состояние, при котором исчезают признаки жизни: у сердца желудочковая фибрилляция, полностью отсутствует электрическая активность в коре головного мозга (ровная линия на ЭЭГ), активность ствола мозга прекращена (утрачен роговичный рефлекс, зрачки неподвижны и расширены, потерян глоточный рефлекс). Во-вторых, Рейнолдс сумела вспомнить подтверждаемые факты о своей операции, о которых не узнала бы, если бы не находилась в каком-то состоянии сознания в тот момент, когда происходили эти события.
В чем значение этой истории, помимо того, что это пример героизма медиков? Случай Пэм Рейнолдс наглядно свидетельствует, что: (1) разум, сознание и «я» могут продолжаться, когда мозг уже не функционален и клинические критерии смерти достигнуты, и (2) РДМО может возникнуть, когда мозг не функционирует. Другими словами, этот случай бросает серьезный вызов материалистским представлениям о том, что разум, сознание и «я» – просто побочные продукты электрохимических процессов в мозге, а РДМО – иллюзии, созданные поврежденным мозгом. Эти представления основаны на метафизическом убеждении, а не на научно доказанных фактах.
Если бы случай Рейнолдс был единственным в своем роде, от высказывания каких бы то ни было мнений стоило бы воздержаться. Но она ни в коем случае не единственный человек, рассказ которого вызывает сомнение в правомерности материалистских взглядов на разум и сознание. Голландский кардиолог Пим ван Ломмель сообщает о случае, когда медсестра из отделения коронарных заболеваний вынула вставную челюсть у коматозного и цианозного 44-летнего пациента с инфарктом и положила в ящик тележки. Пациенту помогла процедура искусственного дыхания, а неделю спустя сестра снова увидела его в палате сердечников. Медсестра рассказывала:
Едва завидев меня, он воскликнул: «О, вот сестра, которая знает, где моя вставная челюсть». Я удивилась, а он пояснил: «Вы были рядом, когда меня привезли в эту больницу, вы вынули из моего рта челюсть и положили ее на тележку – там были всякие флаконы, а снизу выдвигался ящичек, вот туда вы и положили мои зубы». Я невероятно удивилась, потому что помнила, как это произошло, когда пациент был в глубокой коме и проходил процедуру реанимации[485].
Она отмечала также, что пациент верно запомнил подробности реанимационной палаты[486].
Систематическое исследование ОСО
Жизнь полна аномалий[487], и пара необычных случаев вряд ли заставит усомниться в такой общепринятой научной парадигме, как материализм. Известны слова Томаса Куна: «Чтобы быть признанной в качестве парадигмы, теории достаточно казаться лучше конкурирующих, но не обязательно объяснять (и в сущности, теории никогда не дают таких объяснений) все факты, с которыми она может столкнуться»[488]. Но в нашем случае вопрос не настолько прост. Материализм – полноценная монистическая доктрина, следовательно, подобные случаи должны быть не просто крайне редкими, а невозможными.
А случаи ОСО не назовешь даже очень редкими[489]. В 1969 году, когда ван Ломмель был интерном, один из пациентов рассказал ему о подобном случае. В то время ван Ломмель не стал вдаваться в подробности, но в конце 80-х годов XX века, прочитав статью другого врача, посвященную его собственному ОСО, принялся расспрашивать пациентов, переживших инфаркт. За два года об ОСО ему рассказали пятьдесят пациентов.
К сожалению, когда ван Ломмель решил справиться в профессиональной литературе, то ему удалось найти лишь ретроспективные исследования. Иначе говоря, в них шла речь о событиях примерно 5–35-летней давности. Помимо неизбежного риска, что выжившие пациенты приукрасят события или нафантазируют их, зачастую не удавалось подтвердить, что эти события происходили действительно в момент клинической смерти. А клиническая смерть – решающий элемент картины. Пэм Рейнолдс была клинически мертва, когда якобы видела происходящее в операционной.
В 1988 году ван Ломмель приступил к перспективному[490] исследованию, в ходе которого беседы с 344 пациентами, пережившими повторный инфаркт, проводились в течение недели после реанимации. Те, кто недавно пережил инфаркт, – излюбленная группа для изучения ОСО, поскольку имеющиеся медицинские записи подтверждают, что после остановки сердца они пребывали в состоянии клинической смерти. Их мозг не получал кислорода, они были без сознания и умерли бы от необратимого ущерба, нанесенного мозгу, если бы их не реанимировали в ближайшие 5–10 минут. Только в последние десятилетия из состояния клинической смерти удается выводить значительное количество пациентов. В сущности, даже термин «клиническая смерть» относится к современному периоду. Раньше существовала просто смерть.
Очевидно, что в состоянии клинической смерти человек не должен воспринимать происходящее. Но 62 пациента, опрошенных ван Ломмелем, или 18 %, сообщали, что помнят о том периоде, когда они находились в состоянии клинической смерти. Глубина их опыта различна, однако основная группа, или 7 %, сообщила о чрезвычайно глубоком опыте. В схожих американских и британских исследованиях этот же показатель составил 10 % (Грейсон, 2003) и 6,3 % (Парниа и др., 2001) соответственно.
Пациенты ван Ломмеля, сообщавшие от ОСО, не отличались от пациентов контрольной группы, не сообщавших об ОСО, по таким параметрам, как боязнь смерти, предшествующие знания об ОСО, религия, образование, состояние здоровья или лечение. Пациенты с потерей кратковременной памяти в результате продолжительной процедуры реанимации значительно реже сообщали об ОСО, но ввиду обстоятельств невозможно определить, действительно ли среди них было меньше тех, кто столкнулся с ОСО.
Типы ОСО
«Вся моя жизнь вплоть до нынешнего момента предстала передо мной в виде трехмерной панорамы, каждое событие сопровождалось осознанием его добра или зла или озарениями о причинах и следствиях. Я не только воспринимал происходящее со своей точки зрения, но и знал мысли всех участников события, словно эти мысли находились во мне. Это означало, что я воспринимал не только то, что сам делал или думал, но и то, как это повлияло на остальных»[491].
Ван Ломмель классифицировал опыт, о котором сообщили пациенты, по типам[492]:
• Внетелесный опыт (ВТО). Это опыт зависания над собственным телом или возле него, сопровождающийся сохранением ощущения собственной идентичности и значительной ясностью сознания. Большинство пациентов сообщают, что наблюдали за происходящим сверху. Как мы уже видели, в некоторых случаях пациенты сообщали сведения, которые удалось подтвердить.
• Объемная панорама жизни. Как в расхожей фразе «вся жизнь промелькнула перед моими глазами». Согласно описанию ван Ломмеля,
все, что сделано и продумано, кажется значительным и сохраненным. Становится ясно, была ли дана любовь или, наоборот, в ней отказали. Ввиду связи с воспоминаниями, эмоциями и сознанием другого человека, сталкиваешься с последствиями своих собственных мыслей, слов и поступков по отношению к этому человеку в тот самый момент прошлого, когда они возникли[493].
• Встреча с покойными родственниками или друзьями. Умерших людей узнают по запомнившейся внешности, а коммуникация происходит, по-видимому, путем прямой передачи мыслей[494].
• Возвращение в тело. Посредством бессловесной коммуникации с Сущностью из Света или покойным родственником некоторые пациенты узнают, что они должны вернуться к жизни, особенно если им еще предстоит выполнить некую задачу. Этому выбору, совету или приказу зачастую следуют неохотно.
• Исчезновение страха смерти. Почти каждый человек, столкнувшийся с ОСО, теряет страх смерти. Отчасти это происходит потому, что эти люди рассчитывают пережить смерть, а также по той причине, что они ощущают любовь и приятие, а не осуждение и неопределенность. Панорама жизни – не внешнее выражение божественного гнева, а необходимость увидеть истинный результат своего выбора. Как правило, люди, столкнувшиеся с ОСО, имеют разную религиозную предысторию, но опыт у них очень похожий.
Любопытный феномен: слепые иногда сообщают о том, что во время ОСО к ним возвращается зрение. Сорокапятилетняя Викки Умипег родилась слепой, ее зрительный нерв был полностью уничтожен при рождении, когда в кувез подали слишком много кислорода. Однако несмотря на то что цвета она не различала, во время ОСО Викки видела все то же, что мог бы видеть зрячий человек[495]. Это звучит удивительно, но следует отметить, что люди, всю жизнь прожившие слепыми, зачастую познают мир в пределах досягаемости довольно точным способом, посредством осязания, а не зрения. Они не различают цвета (как не различала их Викки), фон, изменения в положении предметов, но в определенных пределах их знания довольно точны[496].
Как и ван Ломмель, американский кардиолог Майкл Сабом начал изучать ОСО у своих пациентов в 1994 году. Его немного беспокоило то, что такие книги, как «Жизнь после жизни» Реймонда Моуди (1975), становятся бестселлерами и популяризуют термин «околосмертный опыт», но при этом не выглядят научно обоснованными трудами. Сабому не терпелось поставить изучение ОСО на профессиональную ногу. К примеру, он не опрашивал выживших пациентов, которые рассказывали свою историю в присутствии многочисленных слушателей или участвовали в других исследованиях.
За два года Сабом опросил и обследовал 160 пациентов, главным образом в ходе своей клинической практики. Он обнаружил, что 47 из них сталкивались с ОСО, определенным по шкале Грейсона[497] и связанным с почти смертельным физическим кризисом и потерей сознания[498]. Из пациентов с ОСО 28 были женщинами и 19 мужчинами в возрасте от 33 до 82 лет, происходящими из самых разных социальных слоев. Меньше половины исповедовали традиционное христианство, все признались, что верят в Бога. Пациенты, не побывавшие субъектами ОСО, дали исходную точку для сравнения[499]. В целом пациенты Сабома в Атланте сообщали об ОСО почти таким же образом, как голландские пациенты ван Ломмеля.
Негативный ОСО
«Я думал про себя, что мог бы стать каким только захочу. А я просто все уничтожил»[500].
Лишь немногие известные нам случаи ОСО негативны. Исследователям Брюсу Грейсону и Нэнси Буш понадобилось десять лет, чтобы найти пятьдесят таких случаев[501]. Сабом в конце концов обнаружил два таких случая в ходе исследования в Атланте. Об одном из них сообщил незадачливый самоубийца, которого во время ОСО вырвало смертельной дозой. Важный результат: если ОСО наблюдается при попытке самоубийства, пациент обычно отказывается от мыслей о самоубийстве в дальнейшем. Это наблюдение имеет большое значение, поскольку многие люди, имеющие ОСО, не особенно хотят, чтобы их возвращали к жизни. Тем не менее потеря страха перед смертью, по-видимому, означает также потерю страха перед жизнью[502].
Иногда ОСО выглядит двусмысленно. К примеру, философ-атеист А. Дж. Айер (1910–1989) описывает ОСО, который он пережил в 1988 году:
Передо мной вспыхнул красный свет, чрезвычайно яркий и очень болезненный, даже когда я пытался отстраниться от него. Я понял, что этот свет отвечает за управление вселенной. В его свиту входило два существа, которым был поручен космос. Периодически они инспектировали космос и как раз недавно провели такую инспекцию. Но выполнять свои обязанности надлежащим образом им не удавалось, в итоге космос, как головоломка с плохо пригнанными деталями, слегка расшатался… Мне казалось, что в моих силах привести его в порядок[503].
Айер наконец спасся от мучительного красного света. По-видимому, он оставался атеистом вплоть до своей смерти в следующем году, но, по словам его жены, стал гораздо добрее и проявлял больше интереса к окружающим.
Драматург Уильям Кэш, поставивший на Эдинбургском фестивале пьесу по мотивам воспоминаний Айера, узнал несколько иное объяснение реакции Айера от врача, который в то время лечил его, Джереми Джорджа. Джордж вспоминает, как Айер рассказывал ему: «Я видел Божественную Сущность. Боюсь, мне придется переработать все мои книги и взгляды»[504]. Однако ничего подобного он не сделал. Правда, незадолго до смерти он признал философа-иезуита Фредерика Коплстона, с которым раньше спорил, своим ближайшим другом. Несмотря на всю неоднозначность опыта Айера, он демонстрировал рост сострадания, характерного для переживших ОСО.
Последствия ОСО
«В конце XX века мы испытываем потребность быть уникальными, особенными, другими. Всем известно, что объединяет так много людей – их нарциссизм. То есть «посмотрите на меня! Я видел Бога. Я видел Иисуса. Я не такой, как все»[505].
«Большинство людей, получивших ОСО, согласны с тем, что смысл жизни заключается в божественном знании и любви. Исследования преображающего эффекта ОСО свидетельствуют о том, что такие культурные ценности, как богатство, положение в обществе, материальное имущество теряют значимость, а вечные религиозные ценности – любовь, забота о других, обретение знаний о божественном – приобретают большую значимость»[506].
Ван Ломмель и Сабом обнаружили, что люди, пережившие ОСО, обычно становятся более отзывчивыми, как Айер. Но разумно будет также задаться вопросом: стало ли большинство людей, побывавших на волосок от смерти и выживших, придавать больше значения взаимоотношениям, независимо от наличия или отсутствия ОСО? Разумеется, те, кто столкнулся с ОСО, привлекают больше внимания общественности, особенно если рассказывают свою историю в присутствии многочисленных слушателей посредством религиозных сетей вещания.
Желая уточнить информацию, ван Ломмель продолжал следить за жизнью пациентов с ОСО еще два года, а потом, через восемь лет, сопоставил результаты с результатами контрольной группы, пациенты в которой не сообщали об ОСО. Ван Ломмель обнаружил
существенную разницу между пациентами с ОСО и без него. Завершение процесса трансформации потребовало нескольких лет. Пациенты с ОСО не выказывали никакого страха перед смертью, твердо верили в загробную жизнь, их представления о том, что важно в этой жизни, изменились: они говорили о любви и сочувствии к себе, окружающим, к природе… Более того, долговременный преображающий эффект этого опыта, продолжавшегося всего несколько минут, оказался неожиданным и удивительным результатом[507].
Сабом также выяснил, что пациенты с ОСО склонны уделять больше внимания взаимоотношениям. Отвечая на вопросы анкеты об изменениях в жизни[508], пациенты с ОСО обычно выказывали усиление веры, ощущения смысла жизни, способности к любви, сближение с родными, и все эти элементы по силе значительно превосходили их у пациентов, не имевших ОСО[509].
Материалистская наука об ОСО
«Если то, что вы подразумеваете под «душой», – нечто нематериальное и бессмертное, существующее независимо от мозга, тогда души не существует. Большинству психологов и философов это давно уже известно, как материал для вводных лекций»[510].
В целом материалистская наука не дает убедительных объяснений ОСО. Некоторые ее сторонники полагают, что пациенты с ОСО на самом деле находятся в сознании в обычном смысле этого слова. А если фрагменты сознания каким-то образом задерживаются в мозге или моменты проясненного сознания во время реанимации сначала пропадают, а потом возвращаются?
Эти гипотезы не объясняют ОСО, т. к. состояние фрагментарного, пропадающего и возвращающегося сознания дает спутанность воспоминаний, а рассказам об ОСО обычно присуща четкость. Кое-кто утверждает, что эти изменения – просто результат церебральной гипоксии (отсутствие снабжения мозга кислородом). Но все 344 пациента ван Ломмеля находились в состоянии клинической смерти. Таким образом, если объяснение верное, все они должны были сообщить об ОСО, а это сделали лишь 18 %.
Кое-кто обращается за объяснениями к мимолетным и фрагментарным ощущениям, вызванным наркотиками, гипогравитацией или электрической стимуляцией[511] у пациентов, не потерявших сознание и не находящихся в предсмертном состоянии.
Но как отмечает ван Ломмель, такие воспоминания, вызванные не ОСО,
представляют собой беспорядочные обрывки, не похожие на масштабную панораму жизни, которая может возникнуть при ОСО. Более того, после опыта, приобретенного под влиянием стимуляции, о преображающих процессах сообщают редко[512].
Тот факт, что необычное психическое состояние может возникнуть в результате употребления наркотиков, стимуляции или гипогравитации, не вызывает споров. Но ОСО возникает, когда пациенты находятся в состоянии клинической смерти, и как правило, приводит к значительным переменам в жизни. Это обстоятельство требует объяснений.
Есть мнение, что люди, пережившие ОСО, просто приукрашивают свои воспоминания о медицинском кризисе, особенно со временем. Но ван Ломмель опрашивал пациентов уже через несколько дней после реанимации, – пожалуй, слишком рано, чтобы они успели «позолотить» свои воспоминания. Тем не менее канадский журналист Джей Ингрэм, пишущий о вопросах науки, отмечает, что точка зрения ван Ломмеля «у многих вызывает отторжение», и вопрошает: «Кто сказал, что у некоторых пациентов не появились ложные воспоминания через несколько дней или недель после госпитализации?»[513]
И правда, кто? Да, пациенты могли нафантазировать, чтобы привлечь внимание или угодить врачам – если бы не одно «но». У пациентов с ОСО наблюдался высокий уровень изменения взглядов в последующие годы (к примеру, потеря страха перед смертью) по сравнению с пациентами, не сообщавшими об ОСО. Гораздо разумнее сделать вывод, что пациенты с ОСО находились в состоянии ясности, которое и вызвало перемены, и это состояние ясности заслуживает дальнейшего изучения.
Психолог Сюзан Блэкмор также обращает внимание на изменение жизни у пациентов с ОСО, объясняя:
Ограниченность фактов позволяет предположить, что эти изменения – результат всего лишь столкновения лицом к лицу со смертью, а не приобретение околосмертного опыта, но когда пациенты с ОСО ведут себя альтруистично, это способствует распространению их мемов: «Я хороший человек, я уже не эгоист, поверьте мне. Я правда побывал на небесах». Желание согласиться с этим честным и славным малым помогает распространять мемы. А если тот, кто выжил и приобрел ОСО, действительно оказывает вам помощь, вы, возможно, примете мемы ОСО в ответ на его доброту. Так мемы ОСО распространяются, а вместе с ними и мысль, что люди, имевшие ОСО, ведут себя более альтруистично[514].
Объяснение Блэкмор ничего не объясняет. Во-первых, простое столкновение лицом к лицу со смертью не вызывает таких перемен в жизни, как ОСО. Иначе почти все, кто пережил инфаркт, радикально меняли бы свою жизнь, а исследования показывают, что это не так. Что же касается остального, то Блэкмор просто утверждает, что человеческим разумом управляют «мемы» – гипотетические единицы мысли, которые воспроизводятся (см. главу 7), интеллектуальные эквиваленты «эгоистичных генов» Докинза. Это совершенно избыточная и не подлежащая проверке концепция. В отличие от нее, клиническая смерть, доказуемые объяснения и перемены в поведении после ОСО подлежат проверке.
Нейробиолог Джеффри Сейвер и врач Джон Рабин своей трактовкой этого вопроса наглядно иллюстрируют трудности материалистской позиции[515]. Ссылаясь на ОСО сорвавшихся со скалы альпинистов, они верно выявляют общие ключевые факторы: «Несмотря на то что некоторые случаи ОСО вызывают тревогу или страх, большинство носит безмятежный и радостный характер и может вызвать глубокую и долговременную смену убеждений и ценностей». С целью объяснения этого опыта исследователи полагают, что «наиболее вероятно появление основополагающего и управляющего биологического механизма». Они утверждают, что ОСО может быть механизмом выживания, «вызванной эндорфином активностью лимбической системы или блокадой НДМА-рецеторов (N-метил-D-аспартат, возбуждающий нейротрансмиттер нервной системы млекопитающих) глютамата «мнимыми» эндогенными нейропротекторными молекулами, которые приглушают эксайтотоксичность глютамата в гипоксико-ишемической среде».
Но их предположения не объясняют то, что особенно нуждается в объяснении, – что пациенты сообщают сведения, которые в дальнейшем подтверждаются, и ведут отсчет меняющего жизнь опыта с того периода, когда стало известно о том, что они клинически мертвы. Возможно, почувствовав, что к основной проблеме они не приблизились, Сейвер и Рабин обратились к уже известной модели объяснений, эволюционной психологии (мы ведем себя определенным образом потому, что так выжили наши предки):
Добыче, пойманной в ловушку хищником, пассивная неподвижность и притворная смерть могут помочь выжить. И в более общем случае: ясность восприятия и озарений, связанная с отделением от тела, может помочь человеку выявить и осуществить ранее не распознанные стратегии избежать отчаянных и угрожающих жизни обстоятельств[516].
Притворная смерть? Испуганные опоссумы впадают в глубокое бессознательное состояние, и хищники, брезгующие падалью, не трогают их. То же самое справедливо для людей, которым удается выжить во время бойни, притворившись мертвыми. Но околосмертные состояния не могли быть стратегией выживания в далеком прошлом, потому что лишь высокотехнологичное вмешательство в последние несколько десятилетий позволило значительному числу людей вернуться из околосмертного состояния и рассказать о своем опыте. Наоборот, ОСО – непритворное состояние подтвержденной клинической смерти, следовательно, никак не подходящее для применения хитроумных стратегий выживания. Далекие от стратегий выживания пациенты с ОСО зачастую испытывают разочарование, обнаружив, что их вернули к жизни.
ОСО указывает на нечто, выходящее за рамки простого выживания, которое Сейвер и Рабин ошибочно полагают целью всего существования. Их предположения прежде всего свидетельствуют, что материализм настолько неубедительно объясняет ОСО, что материалисты не в состоянии даже обратиться к сути ОСО и потому заводят разговор о другом – к примеру, о том, как примитивное млекопитающее, потерявшее сознание от испуга, отвергают как падаль. Это типичная характеристика материалистских объяснений ОСО.
Религия и ОСО
«Нам следует помнить, что сатана наделен способностью являться в облике «ангела света» и «слуги праведности»… Разумеется, его цель – сбить людей с пути. Он охотно притворится сущностью света, если в конце концов сможет увести людей от истинного Христа Священных писаний»[517].
ОСО причиняет неудобства не только материалистам. Как указал философ Нил Гроссмен, подкрепленные свидетельства ОСО не согласуются с учениями некоторых религиозных групп. Хуже того, они могут оказаться свидетельствами в поддержку учений конкурирующей группы. К примеру, если самоопределение и миссия некой группы связаны с проповедями о мстительном или непостижимом Боге, эту группу вряд ли обрадует полученный результат, согласно которому
это, конечно, суд, но по всем отзывам ясно, что весь суд исходит изнутри личности, а не от Существа Света. По сути дела, создается впечатление, что Бог способен дать нам только бескорыстную любовь[518].
С другой стороны, некоторые люди, получившие ОСО, сообщают о муках и страданиях. Возможно, это противоречит утверждению другой группы, согласно которому мучения, связанные с выбором прошлых времен, невозможны, даже если мы сами причиняем их себе. Таким образом, обе группы скорее всего будут избегать ОСО или отрицать его, и продолжать спорить об учении, оберегая его от угрозы доказательств. Эти тревоги скорее всего необоснованны по нескольким причинам.
Люди истолковывают свой ОСО, пользуясь доступным языком и концепциями. Как отмечает ван Ломмель, «субъективная природа и отсутствие системы ориентиров для данного опыта ведет к тому, что индивидуальные, культурные и религиозные факторы, определяющие лексикон, используются для описания и толкования этого опыта»[519]. В скольких известных языках есть лексикон, ориентированный на ОСО? Языки развивались с целью интерпретации привычного опыта, а не уникального, поэтому в определенный момент они просто могут дать сбой. Далеко не все базы знаний в равной степени корректны или полезны для интерпретации опыта и не все приводят к разумным выводам даже в случае корректного и полезного применения. Но люди, получившие ОСО, не одиноки в своем затруднении. Мистики часто сетуют, что язык не годится для описания мистического опыта, и мы увидим это в главе 7.
Базовые сдвиги мировоззрения субъектов ОСО стабильны во времени по сравнению с контрольной группой. Эти изменения должны быть объяснены. Люди не становятся более ориентированными на духовность из-за мимолетных иллюзий или пустяков.
Субъекты ОСО обычно поддерживают основные ценности мировых религий. Как отмечает Гроссмен, таким людям свойственно усваивать и впитывать ценности их религий, поскольку они начинают воспринимать эти религии не как домыслы или догмы, а как подтвержденные факты. Он замечает: «Следствие панорамы жизни – понимание, что вредить другому человеку значит причинять огромный ущерб самому себе как в физическом, так и в психологическом отношении, поскольку всю боль, которую человек причиняет другим, он ощущает на себе, видя перед собой панораму собственной жизни[520].
Исследования ОСО и медицина
«Когда меня вернули, мне стало очень стыдно за то, что я не хотел возвращаться, ведь я чувствовал себя так хорошо. Потом я работал вместе с врачом и своим духовником, потому что меня очень беспокоило свое нежелание возвращаться… В то время моему сыну было два года, а моей дочери – пять»[521].
ОСО возникает гораздо чаще, чем могут предположить медики. Большинство изменений мировоззрения и личности позитивны, но некоторые могут представлять затруднение. К примеру, многие люди, получившие ОСО, сообщают о смешанных чувствах по отношению к своему возвращению к жизни. Мы не знаем, сколько людей, получивших ОСО и недовольных тем, что выжили, не прилагают никаких усилий и умирают в самом начале послеоперационного периода. Ван Ломмель, к примеру, обнаружил, что гораздо больше пациентов, получивших глубокий ОСО, умерли в первые 30 суток после реанимации, – по сравнению с пациентами, не получившими ОСО[522]. Медики, которым известно, что пациент счел смерть притягательной, успешнее переориентируют этого пациента на повседневную жизнь. Врач в состоянии поддержать пациента после ОСО, не обязательно разделяя его позицию в отношении самого ОСО.
ОСО в материалистской схеме
Философ Гроссмен обнаружил, что обсуждение ОСО с убежденными материалистами – как правило, пустая трата времени. Приводя в пример досадный диалог, он вспоминает:
В раздражении я спросил: «Что же убедит вас, что это правда, – если не считать собственного околосмертного опыта?»
С полной невозмутимостью, даже глазом не моргнув, мне ответили: «Даже если бы я сам получил околосмертный опыт, я пришел бы к выводу, что у меня галлюцинации, но ни за что не поверил бы, что мой разум способен существовать независимо от моего мозга[523].
Позднее Гроссмен размышлял: «Этот разговор произвел на меня глубокое впечатление: образованный, умный человек объяснил мне, что ни за что не откажется от материализма. Даже собственный, личный опыт как доказательство не переубедит его»[524].
По-видимому, материалисты считают, что ОСО невозможно вписать в материалистскую схему и что никто не в состоянии судить об этом лучше, чем они сами. Тем не менее есть веские причины полагать, что разум, сознание и «я» могут продолжать существование после того, как мозг перестанет функционировать, и следовательно, РДМО может возникнуть, когда мозг клинически мертв. Однако отсюда следует также, что разум способен действовать сам по себе. Если так, может ли разум воздействовать на другой разум или на предмет?
Пси: воздействие, не подлежащее сомнению
«Эти настораживающие явления словно отрицают все привычные нам научные идеи. Как бы нам хотелось опровергнуть подобные свидетельства! Увы, статистика, по крайней мере в отношении телепатии, ошеломляет. Чрезвычайно трудно пересмотреть уже имеющиеся представления так, чтобы в них вписались новые факты»[525].
«Тьюрингу служила “слабым утешением” мысль, что паранормальные явления можно каким-то образом примирить с общепринятыми научными теориями. Мы не согласны с ним. Мы подозреваем, что если такие феномены, как телепатия, предвидение и телекинез будут признаны существующими (и обладающими поразительными свойствами, которые обычно им приписывают), законы физики будут просто не в состоянии приспособиться к ним; только радикальная революция в нашем научном мировоззрении способна отдать им должное»[526].
«Среди всей этой чепухи и вопиющей глупости, провозглашаемой под названием психических феноменов, неверного употребления термина «парапсихология» доморощенными «паранормальными исследователями», чародеев и магов, над которыми смеются уже много лет… неужели это правда? Если коротко, то… да»[527].
В 2004 году в журнале New Scientist была опубликована заглавная статья под названием «Власть паранормального: почему оно не капитулирует перед наукой»[528]. Читатели, ожидавшие увидеть в ней рассказ о том, как медиумы-мошенники пользуются достижениями науки и техники, испытали разочарование. Неподдающейся решению задачей оказался небольшой статистический эффект, возникающий в ходе контролируемых лабораторных исследований – пси-эффект, общий термин, которым обозначаются телепатические и психокинетические явления. Как выяснилось, люди способны общаться с другими людьми без непосредственного контакта (телепатия) и перемещать материю, не прикасаясь к ней (телекинез), например, оказывать влияние на картину дифракции луча света – неизменно чаще, чем при статистической случайности.
Как отмечает Джон Маккроун из New Scientist, «возможно, для того, чтобы объяснить этот эффект, понадобится откопать некий статистический артефакт»[529]. Может быть, но эта закономерность сохраняется десятилетиями. Маккроун продолжает сетовать: «Во многих случаях оборонительную позицию занимают скептики, не сумевшие объяснить результаты следствием обмана, артефакта или случая. И они вновь принимаются подозрительно ворчать по поводу получения результатов верующими»[530].
Как мы уже видели, термин «скептик» носит весьма ограниченный характер. Он уже означает не столько «человек, придерживающийся строгих критических суждений», сколько «защитник материализма». В этом отношении скептики редко проявляют скептицизм в отношении доводов в пользу материализма, даже если те идут вразрез с фактами. Но что это за факты, если они так встревожили Маккроуна и остальных?
New Scientist безмолвно признает наблюдающееся в последние годы значительное смещение акцентов в отношении пси-эффектов. Как отмечает исследователь сознания и нематериалист Дин Радин, «разногласия возникают в связи с интерпретацией свидетельств, но по сути дела, буквально все ученые, изучавшие их, в том числе и отъявленные скептики, в настоящее время соглашаются с тем, что происходит нечто примечательное, достойное пристального внимания науки»[531]. Интересно, что философ Сэм Харрис, которого едва ли можно причислить к сочувствующим, соглашается с ним в книге «Конец веры: религия, страх и будущее разума» (2004), где признает «совокупность данных, доказывающих реальность психических феноменов, в целом игнорируемых официальной наукой»[532]. Он нехотя допускает:
Заявление о том, что «исключительные утверждения требуют исключительных свидетельств» остается приемлемым ориентиром в этих сферах, однако оно не означает, что вселенная не является гораздо более удивительной, чем полагают многие из нас. Важно осознать, что здоровый научный скептицизм совместим с основополагающей открытостью разума[533].
Харрису нечего опасаться по двум причинам. Здоровый научный скептицизм совместим с основополагающей открытостью разума по определению. Так или иначе, парапсихологию, или исследование пси-эффектов, в настоящее время все шире признают правомерной научной дисциплиной.
Ассоциация парапсихологии, международное научное сообщество, была создана как родственная Американской ассоциации содействия развитию науки (АААS) в 1969 году. Семинары по пси-исследованиям стали постоянным пунктом программы работы ежегодных конференций Американской ассоциации содействия развитию науки, Американской психологической ассоциации и Американской статистической ассоциации. Просвещенные слушатели в ООН, Гарварде и Bell Laboratories приглашали лекторов, чтобы узнать о состоянии пси-исследований. Доклады готовили Служба проведения исследований Конгресса, Военный институт исследований, Национальный исследовательский совет, Управление по оценке технологий и Американские исследовательские институты (последние – по поручению ЦРУ). Во всех пяти докладах был на основании экспериментальных данных сделан вывод, что некоторые виды психических феноменов заслуживают серьезных исследований.
Но, вероятно, наиболее значимой в культурном отношении переменой стало новое отношение к пси-эффектам в студенческих учебниках, обычно придерживающихся ортодоксальных позиций официальной науки. Во «Введении в психологию» Ричард Л. Аткинсон и три его соавтора отмечают в предисловии 1990 года:
Читателям стоит обратить внимание на новый раздел в главе 6, озаглавленный «Пси-феномены». В предыдущих изданиях мы обсуждали парапсихологию, но весьма критично отнеслись к исследованиям в этой области и скептично – к заявлениям исследователей в ней. И хотя у нас по-прежнему есть некоторые сомнения в отношении большинства парапсихологических исследований, мы считаем недавние работы по телепатии достойными внимательного рассмотрения[534].
Несмотря на все оговорки, подобные замечания говорят об изменении прежнего подхода, при котором к пси-эффектам относились преимущественно как к образцу склонности некоторых людей верить в то, чего на самом деле нет, и о попытках взять на вооружение подход, который задается вопросом, о чем в действительности говорят факты.
Мошенничество знаменитых экстрасенсов
Здесь у меня какой-то «старик» – это и вопрос, и предположение, и догадка «чтеца», который ждет некой реакции от собеседника, и, как правило, получает ее. Этой реакцией может быть просто кивок, имя, степень родства (брат, муж, дед), но ее выдает СОБЕСЕДНИК, а не сам «чтец»[535].
Пси-эффект – это стабильный низкоуровневый эффект, обычно лишь немногим превосходящий по частоте простую случайность. Таким образом, водитель школьного автобуса, который постоянно набирает в экспериментах с телекинезом больше баллов, чем подразумевает простая случайность, не выиграет борьбу за рейтинг телепередач, какой бы интерес он ни представлял для исследователей. Знаменитому экстрасенсу нужны драматические эффекты, чтобы удержаться в шоу-бизнесе, в итоге он может прибегнуть к знаниям психологии толпы или фокусам, чтобы создать впечатление поразительного искусства. Иллюзионист Джеймс Рэнди и другие научились мастерски выявлять эти приемы манипулирования. Однако приемы, с помощью которых знаменитый экстрасенс привлекает зрителей и удерживает их внимание, не имеют никакого отношения к лабораторному пси-эффекту. В науке значение имеют только контролируемые исследования.
На самом деле большинство иллюзионистов не сбрасывают психические феномены со счетов просто потому, что СМИ поднимают шумиху вокруг знаменитых экстрасенсов. Большинство иллюзионистов, участвовавших в двух отдельных исследованиях, указало, что они верят в реальность пси-эффекта[536]. Чего они не делают, так это заявлений, что пси-эффект – основа их карьеры в шоу-бизнесе.
Еще одно распространенное заблуждение – что пси дает в буквальном смысле слова магическую силу или гарантирует превосходные личностные качества. В недавнем пресс-релизе о политике обращения к экстрасенсам одна нерелигиозная группа деятелей-гуманистов задавалась вопросами относительно последних случаев пропажи детей: «Где были они [экстрасенсы], когда родителям и полиции так отчаянно требовалась точная информация? Если они действительно обладают теми способностями, о которых заявляют, почему эти экстрасенсы-детективы не спасают людям жизнь, а участвуют в ток-шоу и рекламируют свои книги?»[537]
Пси – это отнюдь не разновидность магии. Это низкоуровневый эффект, продемонстрированный во многих лабораторных исследованиях – эффект, которому материализм не дает объяснений. А помощь знаменитых экстрасенсов полиции или безответственная реклама самих себя – совсем другое дело.
Контролируемые исследования пси-эффекта
«Едва ли может случиться так, что немногие утверждения из сферы паранормального когда-нибудь будут подтверждены достоверными научными данными. Но было бы глупо принимать какие-либо из них на веру без надлежащих доказательств»[538].
«Прием аспирина снижает вероятность инфаркта всего на 0,8 % по сравнению с отказом от приема аспирина (это всего лишь восемь десятых процента). Этот эффект в десять раз меньше общего пси-эффекта при ганцфельд-экспериментах, наблюдаемого при мета-анализе 1985 году»[539].
Существование пси-эффекта хорошо подтверждено. Для телепатии в 1974–1997 годах результаты примерно 2550 сеансов ганцфельд-экспериментов с сенсорной депривацией рассматривались как минимум в 40 публикациях исследователями во всем мире, проводились также исследования с изображениями, сгенерированными компьютером (аутоганцфельд-эксперименты), чтобы избежать искажения результатов в связи с вмешательством человека («эффект жирного пальца»). В целом эти исследования показывают, что иногда люди получают маленькие объемы конкретной информации издалека, независимо от действия обычных органов чувств[540]. Мета-анализ (то есть синтезирование результатов исследований путем применения различных статистических методов поиска, выборки и комбинирования результатов предыдущих отдельных, но связанных исследований) всех ганцфельд-экспериментов с целью исследования телепатии вплоть до 1997 года выявил вероятность одна квадрильонная против случайности[541].
Для психокинеза в нынешних исследованиях применяется генератор случайных чисел – электронное устройство, наугад подбрасывающее электронную «монетку» и записывающее результаты. В типичном современном эксперименте случайные всплески электронного шума или радиоактивного распада, возникающие несколько тысяч раз в секунду, нарушают работу часов с кварцевым генератором, ведущих счет со скоростью 10 миллионов циклов в секунду. Состояние часов в момент прерывания дает либо 1, либо 0. Участника эксперимента просят повлиять на результат действия генератора случайных чисел, то есть «пожелать», чтобы выпала единица или ноль. Небольшой, но стабильный эффект был получен на протяжении 60 лет подбрасывания кости и работы генератора случайных чисел, этот эффект надежен независимо от участника эксперимента или экспериментатора, и остается таковым в случае участия независимых или скептически настроенных ученых[542]. Мета-анализ для 832 исследований с применением генератора случайных чисел, проведенных в последние десятилетия, показал вероятность удачи порядка одной триллионной[543].
Примечателен также случай связи между людьми, находящимися в разлуке. В исследовании, опубликованном в Neuroscience Letters (2003), Иржи Ваккерманн с коллегами обнаружили, что два человека способны согласовывать электрические состояния своего мозга, находясь в разлуке[544]. Любопытно то, что наличие эмоциональной близости между участниками эксперимента не имело значения, и кроме того, в мозге не нашлось одного участка, где этот эффект был бы наиболее выражен постоянно. Авторы пишет: «Мы столкнулись с феноменом, от которого нелегко отмахнуться как от методической ошибки или технического артефакта, и вместе с тем нелегко понять его природу.
Ни один известный в настоящее время биофизический механизм не может обуславливать наблюдаемую корреляцию между ЭЭГ двух разлученных участников эксперимента».
В общем, чем больше усложнялись эксперименты, тем отчетливее прослеживался небольшой, но стабильный эффект, и объяснять его становилось все труднее.
Материалистское объяснение пси
«Несмотря на бесконечные заявления и курьезные случаи в популярной прессе, несмотря на непрекращающуюся вереницу серьезных исследований в этой сфере, нет сколько-нибудь значительных или достоверных доказательств тому, что подобные явления вообще существуют. Заметный пробел между популярными взглядами на этот счет и реальными фактами сам по себе призывает к исследованиям. Дело в том, что нет ни единого парапсихологического эффекта, который можно неоднократно и достоверно воспроизвести в лаборатории, специально оборудованной для проведения и контроля подобных экспериментов. Ни одного»[545].
«Наука действительно не в состоянии рассуждать о таких вещах, как телепатия, вера и пр. тем или иным образом… Все, что нам известно, – что законы физики совершенно непреложно заявили бы, что так не бывает, что так просто не может быть»[546].
«Постепенно к 90-м годам XX века [скептицизм] перешел от споров о том, существует ли этот эффект вообще, к вопросу о том, как его объяснить… Скептики, продолжающие повторять давние заявления о том, что парапсихология – это псевдонаука или что подобные эксперименты нельзя воспроизвести, не осведомлены не только о состоянии парапсихологии, но даже о нынешнем состоянии скептицизма!»[547]
Как правило, материалисты реагируют на пси-эффекты четырьмя способами: категорическим отрицанием, утверждениями, что наука не в состоянии рассматривать пси, заявлениями, что этот эффект незначителен, и предложением альтернативных гипотез, которые остаются непроверенными. Процитированный выше Пол Черчленд сомневается, что лаборатория, в которой удалось получить доказательства существования пси, «надлежащим образом оборудована». Урсула Гудинаф, также процитированная выше, не объясняет, откуда ей известно, если не из свидетельств, что телепатия – то, чего «просто не может быть». Для того чтобы быть полезной, дискуссия должны выйти за рамки подобных утверждений.
Сторонник логического позитивизма, философ А. Дж. Айер выдвинул идею «тривиального эффекта», когда отмечал в 1965 году (к тому времени закономерность пси-эффекта уже была ясна):
«Единственное, чем примечателен участник эксперимента, которому приписывают способности к экстрасенсорному восприятию, – что он неизменно угадывает карты успешнее, чем это делают обычные люди. Тот факт, что его успехи также «превосходят простую случайность», сам по себе ничего не доказывает»[548].
Это отговорка. «Превосходство над простой случайностью» демонстрирует наличие пси-эффекта – именно то, что и пытаются установить исследователи пси. Несмотря на свою малость, этот эффект важен потому, что свидетельствует: современное материалистское объяснение вселенной ошибочно.
В науке небольшими устойчивыми эффектами нельзя пренебрегать. Порой они побуждают пересматривать крупные парадигмы. К примеру, в 1900 году лорд Кельвин отметил, что на горизонте классической ньютоновской физики тех времен видны лишь «две темные тучки», а именно измеренная Майкельсоном и Морли скорость распространения света и феномен излучения абсолютно черного тела. Кельвин не сомневался, что эти тревожные тучки вскоре рассеются[549]. Однако вся современная физика – теория относительности и квантовая механика – произрастает из этих двух темных тучек.
К четвертому варианту, предложению альтернативных гипотез без их проверки, обратился Дин Радин. Двоякий результат «дилетантского мнения» такого рода, отмечает он, заключается в том, что оно обескураживает серьезных ученых, но вместе с тем поощряет «верующих», эмоциональная приверженность которых оправдывает подозрения:
Если серьезные ученые воздерживаются от исследования утверждений о пси, боясь за свою репутацию, тогда кому же остается проводить эти исследования? Радикально настроенным скептикам?
Нет, потому что в действительности сторонники крайних взглядов не занимаются исследованиями, они специализируются на критике. Радикально настроенным верующим? Нет, потому что проведение скрупулезных научных исследований обычно не представляет для них интереса[550].
Разумеется, незачем полагать, что такое положение дел расстраивает всех и каждого. Оно тормозит выдвижение пси на передний план доказательств против материализма.
Пси в структуре науки
«Парапсихология – это не бессмысленный поиск невероятных тайн или тонко завуалированный религиозный поиск души. На самом деле пси-исследования – это поиски ответа на древний и все еще неразрешенный вопрос: разум – это причина или следствие? Кто мы – “зомби”, у которых внутри нет ничего, или же целеустремленные существа, имеющие возможность проявлять свою волю?»[551]
Феномены пси должны найти свое место в рамках основанной на доказательствах парадигмы физики, психологии и нейробиологии. Однако при разработке и проверке гипотез, касающихся пси, в материалистском окружении приходится сталкиваться с препятствиями.
К примеру, обратимся к участи эффекта плацебо. Несмотря на то что его факт в медицине установлен вне всяких разумных сомнений, к нему относятся либо как к загадке, либо как к помехе, которая ставит в тупик. Причина ясна: в материалистской науке допустимая гипотеза эффекта плацебо должна объяснять либо его существование, либо его эффективность. То же самое относится и к пси. Приемлемая гипотеза исследует доказательства, чтобы устранить пси как реально существующий эффект. Исследования пси должны напоминать экзобиологию (изучение внеземных форм жизни) – науку без объекта, с той лишь разницей, что у экзобиологии когда-нибудь может появиться объект, а у пси – никогда.
Радин предположил между пси и квантовой запутанностью наличие связи, способной породить подлежащую проверке гипотезу, хотя и с некоторыми важными оговорками. Адекватная теория пси, считает он, почти наверняка не будет квантовой теорией в ее нынешнем понимании.
Вместо этого существующая квантовая теория будет в конце концов рассматриваться как частный случай поведения неживой материи при определенных обстоятельствах. Живые системы могут потребовать совершенно новой теории. Квантовая теория ничего не говорит о концепциях высшего уровня, таких, как смысл и назначение, однако пси-феномены реального мира «в чистом виде», по-видимому, тесно связаны с этими концепциями[552].
С точки зрения Радина, наука «постепенно лишается разума» в результате разделения разума и материи, начавшегося примерно три столетия назад. Проблема приняла серьезный оборот в начале XX века, с началом вражды между психотерапией и бихевиоризмом, из которых первый нельзя фальсифицировать, а второй противоречит фактам[553]. Затем в 50-х годах XX века началась эпоха «разума как машины». Но компьютерные модели так и не дали ответа на важные вопросы, поскольку компьютеры – артефакты разума и сами не обладают сознанием. Конечно, сегодня нам приходится выбирать между двумя необоснованными идеями – что разум и сознание не существуют и что они существуют, но не оказывают влияния. На данном этапе новые направления должны быть как нельзя кстати.
Радин полагает, что парапсихология может указать некоторые новые направления, налаживая связи между психологией (которая начиналась как дисциплина, ориентированная на разум), нейробиологией и когнитивной наукой (которые начинались как дисциплины, ориентированные на материю). Парапсихология подразумевает, что научный метод применим к разуму при условии, что предложенные гипотезы предполагают и существование разума, и его эффективность[554].
Пси и финал науки
«Эти данные – высший суд над гипотезами»[555].
Приведет ли признание пси к концу науки, как опасаются некоторые? Пси-эффекты в лабораторных исследованиях не обязательно подтверждают сенсационные случаи или расхожие убеждения как точное описание реальности. Пси подразумевает только, что разум не так жестко связан с пространством и временем, как предполагалось раньше, и что его эффекты не ограничены пределами мозга и тела. В этом прослеживается сходство с хорошо изученными квантовыми эффектами, но в настоящее время дальше наука зайти не в состоянии[556].
Свидетельствует ли пси о том, что чудеса случаются? Утверждения насчет чудес (непосредственных действий Бога в исторические времена) находятся за пределами экспериментальной науки по определению, поскольку Бога невозможно привлечь в свидетели или побудить к участию в воспроизводимых исследованиях. Если подразумевается, по примеру большинства американцев, что Бог существует, его периодическая причастность к происходящему – вопрос мнений в сфере, где экспериментальная наука некомпетентна.
К сожалению, некоторые материалисты жульничают, утверждая, что их теории опровергают религиозные учения о чудесных исторических событиях. В итоге возникают безрезультатные конфликты с религиозными лидерами. В той мере, в которой событие явно идентифицируется как божественное вмешательство, наука не может сказать ничего насчет его вероятности. В том числе и по этой причине пророчествами материалистов об опасностях признания, что пси существует, можно пренебречь.
В некоторых исследованиях паранормального затрагивается вопрос исцеления верой (лечения с помощью духовной силы). Случаи утверждений об исцелении верой рассматриваются в главе 8, но в любом случае такое исцеление подразумевает иную и гораздо более сложную совокупность предположений относительно пси-эффекта. При исцелении верой субъект А просит об исцелении субъекта В источник духовной силы С. Другими словами, схема процесса представляется треугольной – в нем участвуют три стороны. А даже не пытается воздействовать на В напрямую. Если исцеление верой получит подтверждение, возможно, окажется, что оно имеет принципиальные отличия от пси.
Гаральд Уоллак и Стефан Шмидт высказали ценные предположения для следующего этапа нематериалистских научных исследований в труде «Ремонт спасательной шлюпки Платона бритвой Оккама» (2005). «Бритва Оккама» – строгий научный принцип, согласно которому из двух объяснений предпочтение следует отдавать более простому. Однако с бритвами, как с любым режущим инструментом, надо обращаться осторожно. В настоящий момент у нас нет надежной теории пси или множества других нематериальных феноменов, которые наука только начинает вносить в список. Уоллак и Шмидт предлагают дополняющий принцип, «спасательная шлюпка Платона»[557], позволяющий нам спасать ценные противоречивые данные для последующей переоценки.
В спасательную шлюпку Платона можно поместить феномены, для которых есть по меньшей мере несколько убедительных свидетельств, хоть мы пока и не можем найти для них место в общей картине. Насчет пси авторы предлагают следующее:
На нынешнем этапе нашего познания трудно признать ганцфельд-телепатию как факт. Тем не менее исследований с положительными результатами слишком много, чтобы отрицать то, что по крайней мере иногда телепатия такого рода возможна. Мы считаем эти данные достаточно перспективными, чтобы поместить ганцфельд-телепатию в спасательную шлюпку Платона[558].
Кроме того, они предлагают спасти эффективность молитвы и целительства на расстоянии, непосредственное ментальное взаимодействие между живыми системами, связь между намерениями и генераторами случайных чисел (микрокинез), предчувствие, телепатию и макрокинез («силу Паули»)[559]. В каждом случае свидетельств достаточно, чтобы оправдать спасение того, что нам известно, и разобраться в этой информации позднее.
Практическая ценность изучения пси
Некоторые давние и неразрешимые противоречия проистекают непосредственно из дискомфорта, который вызывают пси-эффекты у материалистов. К примеру, вопрос о том, помогают ли экстрасенсы полиции находить пропавших детей, зачастую на практике отступает на второй план перед стремлением материалистов доказать, что пси-эффектов вообще не существует. В этом случае явные неудачи экстрасенсов, сотрудничающих с полицией, подкрепляют никак не связанные с ними заявления материалистов о несуществующих пси-эффектах. Тогда у известных экстрасенсов возникает желание противостоять стремлениям материалистов, преувеличивая свои успехи. Но если принять пси как стабильный низкоуровневый эффект, на что и указывают результаты лабораторных исследований, тогда вопрос о том, где или когда пси может помочь полиции и может ли вообще, удастся разрешить путем обычных решений о наиболее рациональном использовании ресурсов.
Назвать некое событие «сверхъестественным» значит сказать, что оно явилось откуда-то сверху или из-за пределов естественного. Теистические религии подразумевают в качестве отправной точки, что Бог выше естественного, или природы, то есть сверхъестественный. Значит, события, вызванные непосредственным, прямым действием Бога, являются сверхъестественными по определению.
Но как отмечал недавно специалист по космологии из Чикагского университета Рокки Колб, мы не понимаем 95 % природы (темную материю и темную энергию)[560].В такой ситуации лишь с натяжкой можно объявить феномены, выявленные в лаборатории, «сверхъестественными» – только потому, что они не вписываются в укоренившуюся материалистскую парадигму.
Многие материалисты утверждают, что воздействие на расстоянии невозможно; следовательно, пси должно относиться к сверхъестественному. Однако, продолжают они, сверхъестественного не существует, а значит, нет и пси. Следовательно, лабораторные результаты ошибочны. В сущности, движущей силой многих попыток дискредитировать пси выглядит боязнь сверхъестественного.
Возможно, нам следовало бы лучше спросить, какова природа естественного? Может ли она охватывать события, которые не являются сверхъестественными в упомянутом выше смысле, но тем не менее с трудом согласуется с материализмом?
Относительно пси можно принять одно из двух: (1) каждый отдельно взятый пример пси – прямое вмешательство в природу, предположительно со стороны божественной силы, находящейся за пределами вселенной, или (2) вселенная допускает бо́льшую запутанность, нежели материалистская парадигма.
Второе предположение создает гораздо меньше проблем, чем первое. Нам незачем подразумевать, что всякий раз, когда немолодой водитель автобуса добивается успеха в пси-экспериментах, вселенная переживает вторжение извне, не говоря уже о том, что, как зачастую настаивают настроенные на тот же лад скептики, «наука» в опасности, или что «религия вторгается в науку», или что нам грозит «новое средневековье».
Исследования могут определить условия, при которых запутанность возникает на уровне выше квантового, в итоге действие выглядит совершаемым на расстоянии.
Основанное на фактах объяснение пси также может потребовать борьбы с суевериями. Согласно результатам опроса Института Гэллапа, проведенного в июне 2005 года, две трети американцев придерживаются в той или иной степени веры в паранормальные явления, почти столько же, как по результатам подобного опроса 2001 года. Значительных различий по возрасту, полу, образованию или региону[561] в этих двух опросах не наблюдалось, хотя за последние четверть века[562] процент верящих явно вырос.
Некоторые материалисты повторяют безосновательные утверждения, согласно которым пси-эффекты уже дискредитированы. Люди, приписывающие этим эффектам необычный опыт, в ответ просто игнорируют науку. В итоге они рискуют стать жертвой суеверий, веских доказательств которым действительно нет[563]. В этом отношении у исследователей-нематериалистов есть явное преимущество, поскольку они не преследуют скрытую цель дискредитировать все утверждения насчет пси. Таким образом, они могут помочь сделать различие между предположениями о паранормальных силах, подкрепленных свидетельствами, а также не подкрепленных ими.
«Нематериализм» – значит, «антиматериализм»?
«Материалистская онтология не пользуется никакой поддержкой современной физики и, в сущности, опровергается ею»[564].
«Для обладателей научного склада ума, ищущих рациональный базис для убеждения в возможности поистине этичных поступков, сентенция Джеймса «сознательное усилие есть усилие внимания» должна заменить «cogito ergo sum» как основополагающее описание нашего способа ощущать самих себя и свой внутренний мир. Разум создает мозг. Мы наделены способностью направлять волю, а следовательно, внимание на единственную возможность, зарождающуюся в мозге, и тем самым превращать возможность в реальность и действие»[565].
В 2006 году ежегодным вопросом ведущего «мозгового центра» материалистов, Edge, стал вопрос «Какая идея опасна с вашей точки зрения?» Поступило 117 ответов, почти все от известных материалистов. Читая эти ответы, поражаешься тому, насколько неопасны упомянутые идеи на самом деле. На кафедре скорее всего зевнут при виде таких ответов, как «мы не что иное как совокупность нейронов» (Рамачандран, цитируя Крика), или что «на самом деле нет никакой души» (Блум, Хорган, Провайн), или что нет свободы воли (Докинз, Метцингер, Ширки), или что «я» – это зомби (Кларк). Никто не насторожится, услышав, что «не существует ничего, кроме мира природы» (Смит), что Бог – скорее всего, выдумки (Вайнберг) и что «ничто не имеет смысла» (Блэкмор). Эти идеи не только не представляют опасности в современных научных кругах: в них даже нет ничего удивительного или примечательного – или, на данный момент, особо убедительных доказательств.
Как ни парадоксально, в 2005 году наибольшей популярностью пользовались сюжеты, посвященные спорам вокруг идей, касающихся науки. К примеру, разгорелся спор о теории разумного замысла. Ученый, желающий высказать какую-либо действительно опасную мысль, мог попытаться заявить, что вселенная или формы жизни свидетельствуют о существовании разумного замысла[566]. Кроме того, президент Гарварда Ларри Саммерс вновь высказался в поддержку мнения, будто бы различия в гендерном облике научных дисциплин отражают подлинные различия между мужчинами и женщинами, не являясь просто предубеждением. Ни сторонникам разумного замысла, ни Саммерсу не пришлось долго ждать ответного взрыва ярости.
Если уж кому-то хочется сделать опасное заявление, ему следует пойти на риск в тех условиях, в которых он сейчас живет. Материалистские представления о собственных идеях как «опасных» в современном климате – всего лишь беспредметный ярлык. Подлинная опасность заключается в медленном и систематическом опровержении их идей. Но не опасность, готовность отреагировать на которую проявляют люди.
Как мы уже видели, научно обоснованную аргументацию можно привести и для нематериалистских взглядов на разум и сознание. Но «нематериализм» – это не «антиматериализм». То есть нематериалистская наука способна охватить все феномены, материальность которых по характеру доказана. Однако она не требует подобных доказательств для всех феноменов – вот в чем ее ключевое отличие от материалистской науки.
Нематериалистская наука избегает многих непроизводительных проектов, например попыток доказать, что все РДМО можно проследить до какой-нибудь неисправной цепочки нейронов, гена, эпизода эволюционной истории, что сознания и свободы воли не существует, что люди, получившие ОСО, всего лишь выдумщики или что пси-феноменов не бывает. Если нематериалистские взгляды верны, эти тупиковые направления останутся тупиковыми (несмотря на краткие минуты славы в научно-популярных СМИ), поскольку исследователи идут по ложному пути. По мере появления новых свидетельств их следует рассматривать, а не отмахиваться от них.
Как мы уже видели, у нематериалистского подхода есть практические применения, а также примечательные направления исследований, особенно в сфере медицины как науки. Он может:
• перевести ранее неизлечимые психические заболевания в список поддающихся лечению;
• воспользоваться силой эффекта плацебо вместо того, чтобы расценивать его как помеху;
• помочь медикам лучше понять, с какими трудностями сталкиваются пациенты, получившие ОСО, и
• обеспечить опирающийся на факты подход к псиэффектам.
По сути дела, на протяжении всей истории большинство людей просто действовало так, словно нематериализм правилен. Многие сталкивались с РДМО, кое-кто серьезно увлекся мистицизмом. Кто же такие серьезные мистики? О каком опыте они сообщают? Об этом мы поговорим в главе 7.