Каким-то сложным способом тусклый налет на металле символизирует цену, заплаченную за блеск славы. Несложный химический процесс образования темного налета на металле и затем его также относительно несложное возвращение к блеску и чистоте путем чистки знаменуют запутанное переплетение смыслов смерти и воскресения, нравственного падения и возрождения. Носовые платки служат свидетельством того, что Паркер потратила определенное время на то, чтобы восстановить блеск доброй и дурной славы ряда исторических личностей, а зрителя приглашают поразмыслить над нравственным смыслом ее творческого акта.
Серебро для меня в десять раз более удивительный металл, нежели золото, так как в нем есть определенная двойственность и масса градаций между двумя полюсами, – призналась художница в беседе со мной. – Чтобы сохранить блеск, его необходимо чистить, но в ходе чистки вы теряете его часть, стирая некий слой времени. В серебре есть какая-то внутренняя порочность, отметина первородного греха.
Не только способность серебра темнеть портит его репутацию, но и то, что оно в форме монет проходит через множество человеческих рук. Использование данного металла в качестве денег углубляет его культурную двойственность. Это понимал еще Шекспир. Парадоксальным образом именно относительное изобилие серебра и позволило ему выполнять названную роль. Золота, самого очевидного символа богатства, просто слишком мало. По мере распространения чеканки монет очень скоро выяснилось, что золота не хватит, чтобы полностью удовлетворить потребность в наличных деньгах. Серебро было достаточно редким металлом, чтобы обладать ценностью, но и достаточно распространенным, чтобы сделаться практическим материалом для чеканки монет. Таким образом, серебро приняло на себя всем знакомую роль символа товарной цены.
Императоры могут жаждать золота, но империи расцветают и приходят в упадок в зависимости от возможности заполучить доступ к серебру. Золотой век Афин парадоксальным образом питали серебряные копи в Лаврионе на мысе Сунион. Позже из-за бунтов рабов в копях и дорогих военных кампаний против Персии, чтобы хоть как-то поддержать экономику, пришлось воспользоваться серебром даже со статуй богини Победы на Акрополе. И наконец в 406 г. до н. э. в оборот были введены медные монеты.
Римляне также использовали серебро для монет. Горное дело никогда не относилось к числу особых достижений римлян, но они прекрасно знали, как воспользоваться преимуществами уже существующих рудников на захваченных территориях, например в Иберии, или тех месторождений, которые обнаруживало местное подчиненное Риму население, к примеру, в горах Центральной Европы. В пору упадка Римской империи бóльшая часть добытого там серебра уплывала на восток в обмен на шелк и специи.
Самой высокой цены в истории Европы серебро достигло в конце XV столетия, что привело к активному поиску новых его месторождений. Открытие испанцами залежей золота и серебра в Мексике и Южной Америке способствовало росту могущества новой империи. И хотя в основном вспоминают лишь мифы об испанском золоте, Испания ввозила в шесть раз больше серебра в денежном выражении. Изобилие, которым характеризовался Новый Свет, привело к периоду избытка серебра. В XIX веке в Северной Америке были открыты новые его залежи, что еще больше увеличило поступление металла на рынок. Названный период продолжается и по сей день. В результате серебро в настоящее время стоит меньше одной сотой той цены, которую оно имело в период своего наивысшего взлета в 1477 г.
В христианском богослужении золото и серебро практически взаимозаменяемы. Ювелиры, как правило, работали с обоими металлами. Серебро часто золотили или сплавляли с медью, чтобы придать ему вид золота. Иногда золото и серебро использовали вместе для создания особенно декоративных произведений. Все это способствовало стиранию различий между обоими металлами. И в желтом свете церковных свечей серебро и золото становились похожи, они отличались одинаковым великолепием и близкой ценностью.
Более значимыми, чем сам материал, из которого изготавливались священные предметы, к примеру потиры и дискосы, использовавшиеся во время причастия, и даже епископский жезл, были стиль и характер отделки. По ним сразу же можно определить, какой ветви христианства принадлежит данный предмет. В Средние века ювелиры из кожи вон лезли, чтобы продемонстрировать свое искусство с помощью самых изысканных украшений и орнаментов. Но во времена Реформации все подобные священные предметы стали восприниматься как неприемлемые для богослужения «папистские тарелки», и их переплавляли в более простые и скромные формы. Серебро начали считать более ценным, чем золото, и его перестали украшать. Блеск чистого полированного металла считался вполне достаточным, чтобы славить Бога. Важным изменением в литургической практике стало участие прихожан в причастии под обоими видами (хлебом и вином), что в прежние времена было привилегией одних священнослужителей. В поверхностях из простого не украшенного серебра молящиеся в кульминационный момент богослужения сталкивались с тем, что во времена практического отсутствия зеркал было довольно редким зрелищем – они видели отражение собственного лица в оправе из благородного серебра. И, причащаясь вином из серебряного сосуда, верующие получали не только духовную помощь свыше: в настоящее время многие ученые признают, что небольшое количество серебра, вступая в реакцию с органическими ингредиентами вина, придает ему антисептические характеристики.
Несмотря на то что еще римляне открыли способы нанесения серебра на стекло, с тем чтобы создать отражающую поверхность, и их секрет был впоследствии заново открыт в Средние века, требовались значительные умения, чтобы изготовить достаточно большую поверхность, в которой можно было бы увидеть собственное отражение, и до XVIII столетия зеркала оставались предметами роскоши, недоступными никому, кроме богачей и аристократии. Свергнутый король Ричард II в одноименной шекспировской пьесе просит зеркало, чтобы увидеть «короля,/ Лишенного имущества и власти»[42]. Он смотрится в зеркало и затем разбивает его о землю со словами:
Величьем бренным светится лицо,
Но бренно, как величье, и лицо.
Когда принц Арагонский открывает серебряную шкатулку, он с разочарованием обнаруживает в ней не изображение Порции, которое ожидал найти, а «бессмысленную рожу»[43] – отражение собственного лица. Он так уничижительно отзывается о своем лице из-за того, что сделал неверный выбор и обнаружил, что серебро содержит лишь другое серебро – зеркало в шкатулке.
Эти два древних качества металла – его склонность темнеть, превращаясь из белого в черное, и способность его отполированной поверхности настолько идеально отражать свет, что человек может увидеть в нем свое лицо, – в современном мире удивительным образом соединились. Подобно отражению в зеркале, фотография – оптическая фиксация в серебре. С самого начала существования фотографии ее создатели пользовались светочувствительными солями серебра как средством создания черно-белых образов. Но, как ни странно, ничего до сих пор не было написано о символическом значении серебра в упомянутой роли, столь значимой для современного мира. Как выбор серебра, воплощения чистоты, добродетели и женственности, сказался на искусстве фотографии? Как его смыслы соотносятся со смыслами, связываемыми с объективом камеры: правдивостью и всепроникающим взглядом? Не содержит ли фотография, подобно королевскому зеркалу в пьесе Шекспира, неизбежную символику разочарования? Или, наоборот, оно обладает способностью очищать прототип? С самого начала, несомненно, фотографии были присущи оба эти мотива как, с одной стороны, средства фиксации действительности и средства ее идеализации – с другой. Но, когда речь заходит о серебре – мостике, соединяющем обе технологии, – великие философы фотографии, такие как Сьюзен Зонтаг и Ролан Барт, отделываются молчанием. А ведь философской мысли есть где разгуляться в химической семиотике фотографического процесса. Ведь именно в нем чистое серебро неожиданно выступает в роли черного рыцаря, а не белого. Искусство фотографии основано на химическом превращении солей серебра в металлическое серебро под воздействием света, и на сей раз именно чистое серебро, выделяемое вначале в виде отдельных атомов, а затем их небольших скоплений, воспринимается нами как черное.
В 1614 г. некто Анджело Сала, врач из Виченцы, впервые обратил внимание на естественное потемнение нитрата серебра под воздействием солнечных лучей. Столетие спустя соли серебра использовались для окрашивания перьев и меха в черный цвет, а в 1727 г. Иоганн Генрих Шульце из Магдебурга получил фотографические снимки слов, поместив бумажные трафареты над поверхностью бутылки, содержавшей смесь мела и царской водки с примесью серебра. Несмотря на описанный опыт и на широкое использование художниками «камеры обскуры» для точного воспроизведения пейзажей и даже на очень точное предсказание особенностей фотографии в романе Шарля-Франсуа де ля Роша «Жифанти» в 1760 г., никто еще на протяжении целых ста лет не додумался соединить эти два процесса, оптический и химический, и запечатлеть собственный образ или образ окружающего мира. В общем, фотография могла быть изобретена намного раньше.
Хотя честь изобретения фотографии до сих пор оспаривается в пользу многих претендентов, первым, кто получил изображения с помощью оптического аппарата, который можно, с нашей современной точки зрения, рассматривать как камеру, и хлорида серебра, был француз Жозеф Нисефор Ньепс. Луи Дагерр продолжил его начинание, используя серебряные пластины, светочувствительность которых повышалась с помощью паров йода, создававших пленку иодида серебра. Данные пластины затем применялись для фотографирования нужной сцены. Иодид серебра вновь превращался в серебро там, где подвергался воздействию, благодаря чему возникало негативное изображение. Негатив, перене