(А — А. М. Крайнев): Часто дискуссии между верующими и атеистами упираются в два краеугольных вопроса. Первый: следует ли рассматривать атеизм как разновидность религии? И второй: атеизм — это неверие в существование Бога или вера в несуществование такового? Оба вопроса тесно связаны друг с другом. Действительно, если атеизм — неверие, то его нельзя рассматривать как религию; если атеизм — религия, то он должен основываться на вере.
Сами атеисты не называют себя верующими. Утверждения, что атеизм — вера, атеизм — религия, а атеист — это «верующий наоборот», можно услышать только от их оппонентов. Верующие не хотят признавать самоидентификацию атеистов и стремятся навесить на них ярлык верующих, а на атеизм — ярлык религиозного вероучения. В то же время последователи любой религии, называя себя верующими, тем самым констатируют, что их мировоззрение основано на вере. Против такой констатации не возражают и атеисты. Независимо от мировоззрения, никто не будет называть неверующим последователя христианства, ислама или любого другого религиозного вероучения. Таким образом, атеисты, в отличие от верующих, в полной мере принимают самоидентификацию верующих, не пытаясь навесить на них какой-либо свой ярлык, то есть проявляют к верующим большую тактичность, чем верующие к атеистам. Но это — лишь психологический аспект.
Одной из причин такого радикального различия в поведении оппонентов, видимо, является психологический фактор. Верующий, если у него ещё сохранилась способность вести дискуссии на тему «религия — атеизм», остается разумным человеком. В глубине сознания он в той или иной степени понимает психологическую привязанность своего внутреннего мира к религиозным канонам. А религиозные вероучения содержат сильнейшие психологические запреты на личные суждения, которые могут им противоречить. Таким образом, запреты на личные суждения — обязательный атрибут внутреннего мира верующего. И разумный верующий сознает свою психологическую зависимость от этих запретов (подобно тому, как разумный наркоман сознает свою зависимость от наркотика). Совсем другим является внутренний мир атеистов, агностиков и людей, индифферентных к религии, то есть, условно говоря, неверующих. Каждой из этих категорий присущи свои мировоззренческие особенности. Но здесь эти различия несущественны, а принципиален как раз объединяющий их признак, который можно охарактеризовать как отсутствие психологически обусловленной обязанности сопоставлять свои взгляды и суждения с догмами какого-либо канонизированного вероучения. Неверующие, не будучи психологически привязаны к канонам, в своих суждениях и действиях независимы от вероучительных предписаний и ритуалов.
Но хорошо известно, что человеку свойственно ощущать себя неполноценным, если он понимает, что лишён тех или иных возможностей, которыми могут пользоваться другие люди, находящиеся рядом с ним. Именно такую неполноценность и ощущают верующие, находясь в одном обществе с неверующими. И для того, чтобы уйти от ощущения своей неполноценности и как бы поставить неверующих, и в особенности атеистов, на один уровень с собой, верующие убеждают не столько окружающих, сколько самих себя в том, что атеисты тоже ограничены рамками своей, но «атеистической религии» и «атеистической веры». Именно для этого некоторые верующие декларативно, как заклинание, повторяют, что атеизм — тоже вера и тоже религия.
Для человека умного, чтобы он понял отличие атеизма от религии, достаточно привести поговорку «Если атеизм — это вера, то тогда лысый — это такой цвет волос». Т. е. отсутствие объекта не является наличием одного из видов этого же объекта. Отсутствие молочных продуктов не является наличием сметаны или какого либо вида этой сметаны. Некурящий не является курящим отсутствие табака.
Однако, все-таки есть люди, которые верят в отсутствие бога. Но они не атеисты. Они именно верят в отсутствие бога. Посмотрите еще раз на рис. 1.1., такие кадры относятся к числу верующих, а отнюдь не к атеистам. Именно верующие в отсутствие бога составили ту массу неофитов, которые в конце 80-х — начале 90-х заполонили церкви и мечети. Тому, кто не знает, что бога нет, совсем нетрудно отсутствие бого заменить самим богом, — вера-то была и осталась.
(А —?) Тогда, Малыш, вы не обидитесь, если я скажу, что христиане поклоняются ОТСУТСТВИЮ ДЬЯВОЛА. Они же не поклоняются самому дьяволу, верно? Значит, только его отсутствию.
1.4. Зачем нужен научный атеизм
Мне говорят, что я своими утверждениями хочу перевернуть мир вверх дном. Но разве было бы плохо перевернуть перевернутый мир?
Если взять результаты опроса научного сообщества даже в такой откровенно клерикальной стране, как США, то окажется, что почти все ученые-естественники почти поголовно не верят в бога («Компьютера», № 21 за 2004 г.). В то же время, среди представителей так называемых «гуманитарных наук» (которые, как мы увидим позже, науками все-таки не являются) верующих не так уж мало. Так может, наука и религия не противоречат друг другу? Может, научный атеизм и не нужен?
Нужен, нужен, особенно в наше время. Только среди атеистов можно найти человека, который сможет беспристрастно вынести диагноз больным опиумом для народа, в то время как подсевшие на наркоту будут лишь ругать чужой опиум и хвалить свой.
Многие… думают, что это гордость мешает верить. Но отчего гордость не мешает учиться? Что может быть смиреннее работы мыслителя, наблюдающего природу? Он исчезает как личность и делается одним страдательным сосудом для обличения, для привлечения к сознанию какого-нибудь закона. Он знает, как он далек от полного ведения, и говорит это. Сознание о том, чего мы не знаем, своего рода начало премудрости… Перед высокомерным уничижением верующего не только гордость труженика науки ничего не значит, но гордость царей и полководцев теряется и исчезает. Да и как же ему не гордиться — он знает безусловную, несомненную истину о боге и о мире; он знает не только этот, но и тот свет… он смиренен, даже застенчив от избытка богатства, от уверенности… Это странное сочетание неестественной гордости с неестественным смирением принадлежит вообще христианскому воззрению… Религиозному воззрению любовь к истине, к делу, потребность обнаруживания себя, потребность борьбы с ложью и неправдой, словом, деятельность бескорыстная, непонятна. Религиозный человек свечки грошовой даром богу не поставит, это ему все векселя на будущую болезнь, на будущий урожай, наконец, на будущую жизнь. Я не смею находить бескорысной молитву, потому что мне придется, чтобы спасти ее от своекорыстия, признаться, что то, что она просит, не в самом деле или невозможно, — а вы за это рассердитесь на меня.
Русский крестьянин суеверен, но равнодушен к религии, которая для него, впрочем, является непроницаемой тайной. Он для очистки совести точно соблюдает все внешние обряды культа; он идет в воскресенье к обедне, чтобы шесть дней больше не думать о церкви. Священников он презирает как тунеядцев, как людей алчных, живущих за его счет. Героем всех народных непристойностей всех уличных песенок, предметом насмешки и презрения всегда является поп и дьякон или их жены.
(А — Е. Горенко): Не думаю, что сделаю открытие, сказав, что понятия «атеизм», «атеист» весьма сильно зависят от своего контекста — т. е. от того, кто их употребляет: «атеист» или «верующий» (намерено беру эти слова в кавычки — позже объясню почему).
Сдается мне, нынешний перевод «атеизма» как отрицания бога — немного устарел. Это было актуально в период активного отказа от концепции бога, условно говоря, в период Позднего Возрождения и в Новую историю.
Нынешний «атеист» — праправнук европейца, который впервые прочитал слова «Бог умер!», и «с шевелением волос» понял, что можно жить без Бога и что мир — что с Богом, что без него, похоже остается прежним (простите, сейчас уже не вспомню, кто первый указал на это в данной теме).
Я не стану развивать дальше эту мысль — просто покажу ее современные результаты. Нынешний «атеист» — вовсе не «отрицающий бога» человек: на самом деле он всего-навсего отрицает иллюзию (заблуждение) о существовании того, чего на самом деле не существует.
Приведу одну аналогию…
Современного «атеиста» можно сравнить с врачом-наркологом (или психотерапевтом), по долгу службы много работающим с пациентами, страдающими от белой горячки и, соответственно, от посещений зеленых чертей. Он настолько прекрасно знает, что зеленых чертей не существует, что мало склонен вступать в дискуссии с утверждающими такое, — а если и делает это, то с не декларируемой внешне целью помочь тем избавиться от этого несомненного свидетельства нездоровья. Каждый случай излечения (т. е. в т. ч. и избавления от веры в существование Зеленых Чертей) — его профессиональная удача; каждый случай упорства в этой вере — воспринимает как сложный медицинский случай.
Тем не менее, несуществующие Зеленые Черти занимают вполне существенное место в его жизни: он, к примеру, может ездить на профессиональные конференции с докладами «Онтологические отличия внешнего вида ЗЧ в средней полосе России от ЗЧ в Средней Азии». У него может быть что-то вроде хобби — коллекционирование описаний, рисунков ЗЧ его пациентов и т. д.
Но! С его точки зрения будет совершенно неправильно включать в его мировоззрение пункт «отрицающий ЗЧ»! Он отрицает отнюдь не их — он отрицает их существование. И это никоим образом не влияет на его мировоззрение (при всем богатстве собранной им коллекции ЗЧ).
А вот с точки зрения его пациентов, на своем собственном опыте давно убедившимся не только в существовании ЗЧ, но и в их зловредности и пакостности (или, наоборот, — чувстве юмора), их доктор является непоследовательным и зашоренным человеком: он, во-первых, никак не может разуть глаза и увидеть реально существующее, а во-вторых, даже не хочет признавать неполноценности своего «отрицающего ЗЧ» мировоззрения.