— Коновал! — презрительно охарактеризовала свекровь. — Ты что, перечить мне вздумала?!
Неужели она почтила меня визитом, чтобы лично справиться о здоровье? Скорее, пожалуй, переживала о возможном наследнике.
— Нет, что вы, миссис Скотт! — испугалась Бетти и, прихватив со столика грязную посуду, сбежала от греха подальше. Только дверь хлопнула.
Свекровь, не чинясь, присела в кресло рядом со мной и вынула из кармана флакончик. Тщательно отсчитывая капли — даже губами сосредоточенно шевелила, — набулькала сколько-то вонючего зелья в стакан с водой и поднесла к моему рту.
— Маргарита, дорогая, тебе нужно это выпить!
От приторно-заботливого голоса меня передернуло. Сегодня она выглядела особенно моложаво, была слегка подкрашена и надушена розовым маслом.
— Нет, спасибо, — ответила я, стараясь почти не разжимать губ.
Иначе, чего доброго, силком этой гадостью напоит.
— Ну-ну, что за капризы? — тоном любящей мамочки проворковала она, и мне стало страшно. — Ты же не хочешь, чтобы с ребеночком что-то случилось?
Уберите отсюда эту кошмарную женщину! Она хочет меня отравить, а я слишком слаба, чтобы обороняться!
— Я не беременна, — прошипела я сквозь зубы, и была вознаграждена ее вытянувшимся лицом.
— Как?!
— Вот так. — Я развела руками. — Между нами ничего не было. Кстати, вас не смущает, что тут две кошки?
— А? Что?
— У вас же аллергия, — напомнила я насмешливо. — Разве вы не должны кашлять, хвататься за горло и все такое?
— Хороший вопрос, — прокомментировал стоящий на пороге барон. За его плечом скалой возвышался Донал, а за спиной пряталась Бетти.
Надо же, какая умница! Сообразила, кого звать на помощь.
— Я… приняла лекарство! — нашлась свекровь.
Ложь прозвучала жалко. Барон поморщился.
— Хоть сейчас признай, что выдумала это, чтобы я не таскал домой зверушек!
— Что, если так? — Она опомнилась и перешла в наступление: — Это мое право. Я просто не хотела, чтобы ты возился с этими лишайными и блохастыми тварями!
Фицуильям смотрел на нее во все глаза.
— Что-то я не заметил, чтобы тебе были отвратительны деньги, которые я получал за свои подработки в ветеринарной клинике.
— Да, но… — слабо запротестовала она.
Донал, который уже некоторое время принюхивался, вдруг плечом отодвинул барона и распахнул настежь окно. Потушил чадящую на столике лампадку (вот откуда мерзкий запах!) и коротко бросил Бетти:
— Убери это. Лучше принеси теплого молока с медом.
— Что ты себе позволяешь?! — взвизгнула свекровь, привстав.
И поперхнулась воздухом под злым взглядом Донала.
— Не даю вам навредить миледи.
— Ты и так достаточно натворила, мама! — На скулах Фицуильяма вздулись желваки. — Это из-за тебя Маргарита простудилась.
— Что ты такое говоришь? — Она гордо распрямила плечи. — Я ведь пыталась помочь! И сейчас не собиралась вредить Маргарите! Наоборот, это лекарство быстро поставит ее на ноги!
Она выглядела настолько искренне возмущенной, что даже я почти поверила.
Донал же, в два шага приблизившись к постели, отобрал у нее пузырек, понюхал и сморщился.
— Убить не убило бы, но расстройство желудка обеспечило бы. Сколько раз я просил вас не пичкать домашних вашими… народными снадобьями?
Кажется, он не без труда проглотил куда более хлесткое выражение.
Свекровь, побледнев, сказала с достоинством несправедливо обвиненной:
— Я пойду, раз мне здесь не рады!
И, задрав подбородок, удалилась.
Донал принял от запыхавшейся горничной чашку с горячим молоком, постоял с полминуты, хмуря брови и сверля меня взглядом, затем протянул мне эту гадость.
— Выпейте. Обещаю, вам сразу станет легче.
— Фу. — Я с трудом сглотнула, борясь с тошнотой, подкатившей к горлу от одного запаха.
— Ну же, миледи. Глоток за маму, глоток за папу…
Я одарила насмешника гневным взглядом и, зажав нос, залпом проглотила молоко. С пенками!
Следующим утром, как ни удивительно, я чувствовала себя вполне сносно. Жар спал, в голове прояснилось, даже проснулся аппетит. Я с немалым удовольствием уплетала омлет с пряными травами и бульон с сухариками, когда ко мне зашел барон. Выглядел он бледным и осунувшимся, глаза запали и ввалились. Неужели тоже вирус подхватил?
— Доброе утро! — жизнерадостно сказала я, откладывая ложку.
Голос тоже вернулся, хотя легкая хрипотца еще оставалась.
— Доброе. — Фицуильям положил на столик у кровати букет нежно-розовых, с золотистым краем роз. — Это вам.
— Спасибо, — вежливо ответила я.
По правде говоря, к цветам я была равнодушна, не то что Ирэн. Может, передать ей эту прелесть, пусть нарежет черенков и попробует вырастить? Даже если гибрид нестойкий, такой способ размножения позволяет сохранить признаки.
Не подозревая о таких прагматичных мыслях, барон осведомился о моем здоровье, получив в ответ заверения, что мне уже намного лучше. Столь быстрое выздоровление его порадовало, но не слишком удивило.
— Выздоравливайте, дорогая, — пожелал он и вынул из кармана запечатанное письмо. — Это тоже вам. Вчера вам звонили, но вы не могли подойти к телефону, а утром принесли письмо.
Я только взглянула на адрес, накарябанный знакомым почерком, и от радости чуть не перевернула поднос с завтраком. Весточка от сестер!
О выходке свекрови в башне Фицуильям говорить не пожелал, даже болтушка Бетти на этот счет молчала и испуганно округляла глаза. Видимо, разбор полетов проходил за закрытой дверью, до слуг донеслись только отзвуки семейного скандала — как гремящая в отдалении гроза.
Барон ушел, а я нетерпеливо вскрыла конверт черенком ложки и принялась читать. За обычными домашними новостями, вроде приблудившегося котенка, совсем крошечного, который полез в драку с призрачным псом и здорово разодрал тому нос когтями, читалось неприкрытое волнение. Ирэн и Джули слали мне горячие приветы и как бы невзначай спрашивали: «Ну что там? Как муж, как здоровье, как дела?» В конце была приписка от Ирэн, которая клятвенно обещала вскоре закончить и выслать с курьером еще один артефактный замок, дескать, было у нее предчувствие…
Обещанному подарку я обрадовалась куда больше, чем розам. Какой прок с одного замка, если двери у меня аж две? Новых покушений пока не было, но это неудивительно — я безвылазно сижу в комнате под присмотром Донала (снаружи) и Бетти (внутри).
Бледная и подавленная Джорджина заглянула ко мне всего на несколько минут, беседу вела несвязно и быстро распрощалась. Видимо, слишком большое впечатление на чувствительную девушку производили семейные скандалы.
Зато нанесшая визит чуть позже Хелен держалась вежливо и как-то… пришибленно. Долго расспрашивала меня о самочувствии, презентовала платок с собственноручно вышитыми знаками-оберегами вроде бы какой-то малоизвестной народности с Востока. Потом, преодолев смущение, принялась расспрашивать меня о своем кумире.
Папа, сколько я себя помню, присылал нам с сестрами очень подробные письма, в которых живописал свои путешествия. Хотя литературным талантом он был обделен, его рассказы все равно были удивительны, а уж после должной художественной обработки…
Помявшись, Хелен созналась, что раньше покупала все книги Виктора Саттона, а теперь мама запретила, дескать, дочь слишком им увлеклась. Конечно, мимо такого я пройти не смогла и рассказала ей пару забавных историй из тех, что не вошли в издания. Даже обещала прислать ей новые папины книги — тайком от свекрови, конечно, — после чего у меня появился новый преданный союзник.
Когда посетители разошлись, я принялась сочинять письмо сестрам, к которому, поколебавшись, приложила несколько роз из подаренного мужем букета. Далее составила обещанный Фицуильяму список неудобных вопросов, немного поработала над планом докторской…
Словом, время в постели я провела плодотворно. Пусть и не в том смысле, в каком хотелось бы моей обожаемой свекрови.
Утром я проснулась уже совершенно здоровой. Ничего не болело и не беспокоило, даже горло не першило! К завтраку я, впрочем, спускаться не торопилась. Компания дорогой свекрови мне опостылела, так что я с превеликим удовольствием перекусила в постели. Хорошенько подкрепившись, я приняла ванну, не слушая стенаний горничной, что это может быть вредно, оделась и постучала в спальню к мужу.
— Войдите, — разрешил он сразу.
— Доброе утро, Фицуильям, — поздоровалась я, входя.
Шторы и оконная рама были распахнуты, впуская в комнату яркий свет и свежий ветер. День обещал быть теплым и солнечным, и Фицуильям намеревался сполна им воспользоваться. Судя по бриджам и ботинкам, он собирался на верховую прогулку, камердинер как раз надевал на него твидовый пиджак.
— Доброе утро, Маргарита. — Он жестом отослал слугу и шагнул ко мне. — Как вы?
— Прекрасно, — заверила я искренне. — Куда вы собираетесь, если не секрет? Я хотела бы прогуляться.
Муж повел рукой.
— На конный завод, хочу проверить, как там дела. Могу взять вас с собой, если вы уверены, что от этого вам не станет хуже.
— Замечательно! — Я чуть не захлопала в ладоши. Сидеть сиднем в замке мне опостылело, так что прогулка казалась отличной идеей. — Я соберусь за пять минут.
— Можете не торопиться, — одобрительно хмыкнул барон, приглаживая ладонью светлые вихры. — Во всяком случае, полчаса у нас есть.
— Чудесно! — Этим утром из меня рвались сплошь восторженные эпитеты. — Кстати, пока не забыла. Вот, ознакомьтесь!
Барон взял из моих рук несколько помятый (неудобно писать в постели!) листок, вчитался… и лицо его медленно залилось краской.
— Маргарита, — сдавленно пробормотал он, не поднимая глаз. — Зачем вам… это?
— Для исследований, — пожала плечами я. — Должна же я составить полную картину.
— Для этого вам нужно знать, во сколько я, кхе-кхе, начал половую жизнь и бывает ли у меня эрекция по утрам?!
Бедный барон то краснел, то бледнел, то снова заливался румянцем. На меня он старательно не смотрел.