Предания Священной истории предваряются рассказами о перво-явлении или откровении образцовой модели. Эта модель представляет собой обычно абсолютное «начало» новой священной традиции. Воспроизведение образцовой модели становится равносильным актом творения «нового», примером для подражания, необходимо воспроизводимым при творческом акте. Всякий раз при рождении концепции новой образцовой модели храма воссоздается построение «нового мира», который необходимо построить «всем подобием» действию Творца, как было открыто пророкам или праведникам. Поскольку «сотворение мира», по М. Элиаде, «есть творчество по определению, то космогонический миф (предание) становится образцовой моделью для всего многообразия творческих проявлений»[225]. Перед нами предстает всякий раз «вторжение священного (или сверхъестественного) в этот мир. Именно эти вторжения явились реальной основой создания мира и сделали его таким, какой он есть сегодня»[226]. Далее М. Элиаде говорит, что предание, «миф рассматривается как сакральное повествование и, следовательно, как событие действительно произошедшее, так как оно всегда имеет отношение к определенным реальностям»[227].
Итак, первое библейское предание, повествующее о создании нового мира, или Дома для нового мира, был Ковчег, ставший на все века символом всякого храма как Ковчега Спасения. Нашему вниманию важно транслирование в предании о строении Ковчега числового ряда: «Длина Ковчега 300 локтей, широта его 50 локтей, а высота его 30 локтей» (Быт., 6: 14–22).
Первообразом для ветхозаветных храмов стала Скиния, показанная Моисею на горе, та, «на которую повелевается взирать, как на первообраз, чтобы рукотворенным устройством ее показать нерукотворенное чудо… объемлющее собою вселенную»[228]. Образец Скинии был призван воплотиться центральным ядром в последующих творениях как образец совершенного храма.
Иерусалимский храм, построенный царем Соломоном, задан числами 20: 60: 120. «И вот основание, положенное Соломоном при строении дома Божия: длина его шестьдесят локтей, по прежней мере, а ширина двадцать локтей; и притвор, который перед домом, длиною по ширине дома, в двадцать локтей, а вышиною во сто двадцать» (3 Цар., 6 и 7 и 2 Пар. 3: 3–4). Итак, мы видим в предании сохраняемую числовую структуру Скинии и указание делать «по прежней мере». Это библейское наставление и есть момент утверждения канона.
О втором Иерусалимском храме интересно замечание архитектора и исследователя В. Д. Фартусова, который составил чертежи реконструкций Ноева ковчега, Скинии Моисея, Первого и Второго Иерусалимских храмов[229]. Этот архитектор рубежа XIX–XX вв., озвучивая каноническую традицию следования первообразцам, акцентирует важные для нашей темы места. Прежде всего, он упоминает о следовании первообразцу, указанному пророком Иезекиилем, затем поясняет метод применения образца в пределах «общего распределения» и числового соответствия пропорций[230].
Первый пример легендарного получения «священного образца» в древнерусской культуре представлен при возведении Успенской Киево-Печерской церкви. Для Руси был дан новый образец. Этот образец был явлен в священном откровении, и образец храма имеет небесное происхождение, так как Шимон Варяг узрел церковь, парящую в небе. Налицо полное соответствие библейской традиции явления первообразца. Таково было начало уникального русского зодчества, и это событие совершенно справедливо можно толковать как явление канона.
Мера приобретает характер переменного модуля. Древнерусская каноническая традиция, вслед за библейской, говорит о том, сколько «раз» мерить, и это будет сформулировано как строительство «в ту же меру».
Пропорциональная система собора Божией Матери Киево-Печерского монастыря как идеализированная схема соборного древнерусского храма воспроизводилась как иррациональная первооснова. Храмы «в ту же меру», что и собор Киево-Печерского монастыря, возводились не как точные копии, а как топологические подобия, путем воспроизведения канонической числовой модели. Со временем изменялись стилистические особенности, отдельные детали убранства и т. д., однако сохранялось внутреннее единство благодаря каноническим числовым константам, воспроизводимым по закону аналогии или «по подобию».
Числовой канон транслирует исключительно метафизическую модель образца и в принципе оставляет свободу в выборе меры и художественного стиля. Так, архитектурное творчество «всем подобием» использует ментальное клише «в ту же меру», не требующее соблюдения определенной стилевого направления, не является прямым копированием образца, но лишь соблюдением исходной структуры. Это происходит потому, что канон определяет общую числовую структуру храма, которая стилистически не считывается. В числовом каноне присутствует «вневременный» фактор, который даруется навсегда, однажды явленный в откровении и исключающий историческую атрибуцию.
Смысловое ядро канона составляет область владения доктрины, которая выражает сущность творения «по образу» и «по подобию» («всем подобием»). Это метод посвящения объекта какому-либо сакральному Лицу, его образу, или, иначе, «имени». Разница творения «по образу» и «по подобию» может быть прослежена и на примере разделения канона по двум направлениям: «именованный канон» и «гармонический канон». Категория «по образу» может относиться к понятию «именованного канона», а категорию «по подобию» можно толковать как «гармонический канон».
В сумме мы имеем смысловое разделение внутри единого канонического принципа. Именно эта двойственность дает объяснение вопросу о многообразии и вариативности «отпечатков» первообразца. Универсальная числовая парадигма предания, помноженная на уникальность посвящения храма, дает возможность разнообразных пространственных градаций внутри общей схемы канона.
Итак, говоря о каноне как принципе, раскрывающем богословские концепции творчества, следует различать следующие слои, представляющие смысл рассматриваемого термина:
1. В каноне различают метафизические числовые константы, занимающие принципиальное (первенствующее) положение в канонической классификации, представляющие собой «откровение идеи». Явление идеи в высшем проявлении фиксируется каноном как идеологемой. П. Флоренский определяет канон как внешний строй в древнерусской культуре, «творческое владение идеей»[231]. На этой стадии наблюдается стабильная стойкость канонической установки, транслируемая во времени как символическая мифологема и сохраняемая в форме «предания».
2. Иконографические формы, вехами которых становятся, как правило, отдельные выдающиеся художественные произведения, представляющие «откровение формы». Иконографическая составляющая канона допускает вариантность усвоенной традиционной формы и тем самым содержит в себе потенцию следующего духовного и художественного импульса.
3. Архитектура храмового пространства строится по канонической схеме, основой которой является числовая модель. Таким способом воспроизводимая архитектурная парадигма не является реальным планом для строительства архитектурного ансамбля, но возможностью схематически передать необходимые принципы («меры» и «правила»), по которым планируется сакральное пространство.
А. Ф. Лосев замечает, что в понятие канона необходимо привнесены априорные числовые спекуляции, что и является принципом самого канона. Но это и значит, что «числовые схемы обладают здесь непреложной значимостью и являются именно каноном»[232].
Соблюдение канонического образца — это наследственный закон всякой архаичной традиции. Психология трактует это явление как проявление архетипического сознания человека через подсознательное. В связи с общностью значения архетипа Д. Дорфлес предполагает, например, что в архитектурном языке существуют «центральные иконические компоненты», которые участвуют в коммуникации «непосредственно без участия конвенциональных символических образований, не требуя (предварительного) изучения языка для их понимания. К этим константам Д. Дорфлес относит все виды графических транскрипций в архитектурном языке: рисунки, эскизы, ортогональные проекции»[233]. Продолжая этот ряд констант, можно добавить к ним константные «идеальные образцы», традиционно воспринимаемые как «протоформы», описания которых мы наблюдаем в откровениях на протяжении многих эпох развития человечества. «Это объясняет и постоянное наличие символического фактора в архитектурной деятельности, который должен рассматриваться в связи с отношением к структуре мира и человека»[234].
Образец первоявления, который играет роль стандарта для подражания, представляет собой канон. Библейское выражение творчества «по образу и подобию» можно проиллюстрировать, пользуясь числовой системой толкования творческого метода. Принцип «во-образ» раскрывается в создании «одноименных» храмов, наследующих категорию «во-образ» через посвящение или «именование». Аналогичная схема отражения образа в образце встречается в иконописи, когда иконописный образ считается осуществленным только после нанесения именования на доску и последующего освящения. В объектах, построенных «во-образ», соответственно, необходимо обращать внимание на числовой ряд, связанный с числовой традицией почитания конкретного сакрального образа.
Второй принцип — создание «по подобию» — будет отражать законы вселенской гармонии, «гармонический канон» —