достоверность себя самого. Царству истины веры недостает принципа действительности или достоверности себя самого как «этого» единичного. Действительности же или достоверности себя самого как «этого» единичного недостает в-себе[-бытия]. В предмете чистого здравомыслия оба мира соединены. Полезное есть предмет, поскольку самосознание проникает в него и поскольку единичная достоверность себя самого находит в нем свое наслаждение (свое для-себя-бытие); оно таким образом здраво рассматривает предмет, и этот здравый взгляд заключает в себе истинную сущность предмета (состоящую в том, что он есть нечто проницаемое для взора или есть для некоторого «иного»); само это здравомыслие, стало быть, есть истинное знание, и самосознание столь же непосредственно обладает всеобщей достоверностью себя самого, своим чистым сознанием в том отношении, в котором, стало быть, соединены как истина, так и настоящее бытие и действительность. Оба мира примирены, и небо пересажено на землю.
Удовлетворенное сознание – означает не «всем довольное» или «всё познавшее», но «довольствующееся собой»: способное извлекать свое содержание как из внешнего мира, так и из самого себя. Сознание «положительной предметности» всегда удовлетворенное, поскольку может позитивно определять как внешние предметы, так и собственные содержания, как «это – дерево», так и «я вижу дерево». Вопрос для Гегеля остается только в том, как может достичь такой же удовлетворенности самосознания, не ужасаясь тому, что в нем самом появляются те факты, которые появлялись во внешнем мире, что вдруг «самость» оказывается не только предметом мысли, но и собственного бытия как такового. И эта проблема уже решается внутри свободы, а не простого примирения с миром вещественных содержаний.
III. АБСОЛЮТНАЯ СВОБОДА И УЖАС
[1. Абсолютная свобода.] – Сознание нашло в полезности свое понятие. Но это понятие, во-первых, есть еще предмет, во-вторых, именно поэтому оно есть еще цель, которой сознание еще непосредственно не обладает. Полезность есть еще предикат предмета, но не сам субъект, т. е. не есть непосредственная и единственная действительность предмета. Это – то же, что прежде являлось так, что для-себя-бытие еще не оказывалось субстанцией прочих моментов, в силу чего полезное было бы непосредственно не чем иным, как самостью сознания, и, следовательно, обладало бы самостью. – Но это отнятие формы предметности у полезного в себе уже совершилось, и из этого внутреннего переворота проистекает действительный переворот действительности, новое формообразование сознания – абсолютная свобода.
Действительный переворот действительности – такое вычурное определение свободы можно изложить следующим образом: действительность становится не просто предметом рассмотрения, а предметом вообще, и потому «переворачивается» по отношению к учреждающему предметность разуму. Она уже не учреждается как специфическая предметность, но наоборот, принимается как таковая, то есть уже не ходит под властью чуждого закона, но обретает собственную свободу.
А именно, на деле имеется лишь пустая видимость предметности, отделяющая самосознание от обладания. Ибо, с одной стороны, вообще всякое устойчивое существование и значимость определенных членов организации мира действительного и мира веры вернулось в это простое определение как в свое основание и дух; а с другой стороны, в этом определении нет для себя больше ничего собственного, оно есть, напротив, чистая метафизика, чистое понятие или знание самосознания. Именно из в-себе – и для-себя-бытия полезного как предмета сознание узнает, что его в-себе-бытие есть по существу бытие для «иного»; в-себе-бытие как то, что лишено самости, поистине есть пассивное в-себе-бытие, или то, что есть для некоторой другой самости. Но предмет есть для сознания в этой абстрактной форме чистого в-себе-бытия, ибо оно есть чистое здравое усмотрение, различия которого имеются в чистой форме понятий. – Но для-себя-бытие, в которое возвращается бытие для «иного», самость, не есть отличная от «я» собственная самость того, что называется предметом; ибо сознание как чистое здравомыслие не есть единичная самость, которой противостоял бы предмет точно так же, как собственная самость, а оно есть чистое понятие, устремление взора самости в самость, абсолютное двойное видение себя самого; достоверность себя есть всеобщий субъект, и его знающее понятие есть сущность всей действительности. Если, следовательно, полезное было лишь сменой моментов, которая не возвращается в свое собственное единство, и поэтому было еще предметом для знания, то предмет перестает быть тем, что полезно; ибо знание само есть движение указанных абстрактных моментов, оно есть всеобщая самость, собственная самость в такой же мере, как и самость предмета, и в качестве всеобщей самости оно есть возвращающееся в себя единство этого движения.
Движение абстрактных моментов – такое определение знания может быть сформулировано как его способность связывать не только вещи, но и собственные связки, категории, делая те же выводы из образования категорий, что и из утверждения предметов. Таким образом, знание есть «всеобщая самость», как бы общее процессуальное правило, которое само делает законной любую тяжбу духа за утверждение своего смысла. А выиграет ли дух эту тяжбу – зависит от самосознания этой самости.
Тем самым дух существует как абсолютная свобода; он есть самосознание, которое проникается тем, что его достоверность себя самого есть сущность всех духовных масс как реального, так и сверхчувственного мира, или, наоборот, что сущность и действительность есть знание сознания о себе. – Оно сознает свою чистую личность и в ней – всю духовную реальность, и всякая реальность есть только духовное; мир для него есть просто его воля, и эта его воля есть общая воля. И притом эта воля – не пустая мысль о воле, которая усматривается в молчаливом или выраженном через представительство согласии, а реально общая воля, воля всех отдельных лиц как таковых. Ибо воля есть в себе сознание личности или «каждого», и она должна быть этой подлинной действительной волей, обладающей самосознанием сущностью всех и каждой личности, так что каждый всегда всецело участвует во всяком действия и то, что выступает как действование целого, есть непосредственное и сознательное действование каждого.
Эта нераздельная субстанция абсолютной свободы возводится на мировой престол, и никакая сила не в состоянии оказать ей сопротивления. В самом деле, так как одно лишь сознание есть поистине стихия, в которой духовные сущности или силы имеют свою субстанцию, то вся их система, которая организовалась и поддерживалась делением на массы, рухнула, когда единичное сознание понимает предмет таким образом, что у него нет никакой иной сущности, кроме самого самосознания, или что он есть понятие абсолютно. Именно различение понятия на обособленные устойчивые массы сделало его сущим предметом, но когда предмет становится понятием, в нем не остается ничего устойчивого; все его моменты проникнуты негативностью. Он начинает существовать так, что каждое единичное сознание поднимается из уделенной ему сферы, в этой обособленной массе не находит более своей сущности и своего произведения, а понимает свою самость как понятие воли, все массы – как сущность этой воли и тем самым может претворить себя в действительность также лишь в труде, который есть совокупный труд. В этой абсолютной свободе, стало быть, уничтожены все сословия, составляющие те духовные сущности, на которые расчленяется целое; единичное сознание, которое принадлежало одному из таких членов и в нем проявляло волю и осуществляло, преодолело свои границы; его цель есть общая цель, его язык – общий закон, его произведение – общее произведение.
Массы – здесь: отмеренные части, доступные восприятию или использованию. Так, бесконечность делится на представление о продолжении, уничтожающем конец, и на представление о его отсутствии, заявляющем себя в этом продолжении. Как мы видим из этого примера, «устойчивые массы» никогда не совпадают с простым позитивным или негативным моментом определения, но это устойчивая амальгама позитивного и негативного. Это особенно важно при интерпретации понятия воли, которая и в практическом осуществлении не различает позитивности и негативности.
Сословие – условное обозначение привилегированной группы, например, вопросы воли и вопросы разума ведут себя по отношению друг к другу как «сословия».
Предмет и различие потеряли здесь значение полезности, которая была предикатом всякого реального бытия; сознание начинает свое движение не в нем как в чем-то чуждом, из коего оно лишь возвратилось в себя, а предмет для него есть самосознание; противоположность, следовательно, состоит единственно в различии между единичным и всеобщим сознанием; но единичное сознание само непосредственно есть для себя то, что имело только видимость противоположности, оно есть всеобщее сознание и воля. Потусторонность этой его действительности носится над трупом исчезнувшей самостоятельности реального бытия или бытия, составляющего предмет веры, лишь как испарение затхлого газа, пустого l’être suprême.
[2. Ужас.] – Таким образом, после снятия различенных духовных масс и ограниченной жизни индивидов, равно как и обоих ее миров, имеется лишь движение всеобщего самосознания внутри себя самого как взаимодействие его в форме всеобщности и в форме личного сознания; общая воля уходит в себя и есть единичная воля, которой противостоят общий закон и общее произведение. Но это единичное сознание столь же непосредственно сознает себя как общую волю; оно сознает, что его предмет есть им предписанный закон и произведенное им творение; переходя в деятельность и создавая предметность, оно, стало быть, создает не что-то единичное, а лишь законы и государственные акты.