Перед читателем сам пел наслажденья свои.
У Менандра веселого нет без любви сочиненья,
370 А ведь читают его мальчик и дева меж тем.
Что ж Илиада коли не распутница, из-за которой
Между любовником и мужем велася война?
Что ж раньше пламени в ней найдешь к Бризеиде и также
Как во гнев привела пленная дева вождей?
375 Иль Одиссея то что, коль не женщина с целью любовной,
Как отсутствует муж, многим желанна одна?
Кто же коль не Меонид повествует, как Марса с Венерой
Связанных были тела взяты на ложе стыда?
Без великого мы Гомера откуда бы знали,
380 Как две богини одним к гостю пылали огнем?
Важностью между письмен трагедия всех побеждает:
Тем не меньше всегда в ней содержаньем любовь.
Что ж в Ипполите-то есть, кроме мачехи с страстью слепою?
Стала Канака славна брата любовью к ней.
385 Не Танталид ли с своей костью слоновой Пизейку
На Фригийских конях мчал, Купидоном гоним?
Что окрасила мать детей своих кровью железо,
То к тому привела боль оскорбленной любви.
В птиц превратила любовь и царя и наложницу тотчас,
390 Также и мать, что хранит все же об Итисе грусть.
Брать преступный когда б не полюбил Аэропы,
Мы об обратных конях Соля тогда б не прочли.
Не коснулася бы трагических Сцилла котурнов,
Если б не стала любовь волосы резать отца.
395 Став про Электру читать и утрату Орестом рассудка,
Ты об Эгиста грехе и Тиндариды прочтешь.
Что же могу я сказать о смирителе страшном Химеры,
Что едва не убит лживой хозяйкою был?
О Гермионе я что скажу, что о деве Схенейской,
400 Иль как, Фебада, тебя вождь из Микен полюбил?
Что о Данае, ее невестке и матери Вакха,
И о Гемоне и двух соединенных ночах?
Что о Тезее, и что о зяте Пелея, о первом,
Кто Пелазгийский корабль свел к Илионской земле?
405 Иола и Пирра отец и ты, Геркулеса супруга,
Вы появитесь и Гил, мальчик Троянский и ты.
Времени не наберу, чтоб следить за трагической страстью,
Книжка моя чуть вместит голые лишь имена.
И в бессовестный смех вдаваться трагедия может,
410 Много бывает в ней слов, позабывающих стыд.
Не повредило ж творцу, приписавшему нежность Ахиллу,
Что прервал он дела храбрости песнью своей.
Восприял у себя Аристид прегрешенья Милета,
Не был меж тем Аристид городом изгнан своим,
415 Ни описывавший истребленье семян материнских
Эвбий, рассказчик к тому ж грязной проделки одной,
Ни написавший на днях Сибаритку тоже не изгнан,
Как не смолчавшие нам о сладострастьях своих.
Средь сочинений ученых это всецело,
420 И щедротой владык на всенародном виду.
Но защищен не одним оружием я иностранным,
В книге и Римской порой много игривого есть.
Ежели Марса воспел полновесный Энний устами,
Энний дарами велик, только в искусстве не зрел;
425 Если быстрых огней объясняет причину Лукреций
И пророчит, что пасть должно тройным веществам,
То сладострастный Катулл свою девушку славит нередко
Ту, коей Лесбии он ложное имя давал;
Но недоволен и тем, много дел разгласил он любовных,
430 В коих он сам рассказал о любодействах своих.
И у Кальва была небольшого подобная вольность,
Он в различных стихах вскрыл все проделки свои.
Что о Тициде скажу, о Меммия песнях, у коих
Есть для вещей имена, а имена то позор?
435 Цинна товарищем им и Ансер бесстыднее Цинны,
И Корнифику под стать также Катона стихи.
(Также что в книжках пред тем под именем крылось Перилла,
Те сочиненья, Метелл, ныне читаем с твоим).
Также и тот, кто повел в волненья Фазиса Арго,
440 О любовных своих тайнах не мог умолчать.
Песни Гортензия ведь и Сервия также бесстыдны;
Кто ж усомнился б идти следом подобных имен?
Не повредил перевод Аристида Сизенне, когда он
В повествованье свое грязные шутки вставлял.
445 Галлу было в укор не то, что он пел Ликориду,
А что в избытке вина он не держал языка,
Трудным считает Тибулл клянущейся доверяться,
Ведь же пред мужем она и от него отреклась.
Он сознает, что учил госпожу обманывать стража,
450 Ныне и сам он, бедняк, этой уловкой стеснен.
Часто когда он смотрел на печать госпожи и на камень,
Помнит, что ради того, чтобы коснуться руки;
Часто кивками, твердит, разговаривал он да перстами
И на круглом столе знаки молчком выводил.
455 Учит, от соков каких синяки проходят на теле,
Что происходит, когда их надавили уста.
Наконец, просит он чересчур простоватого мужа
Помощь принять и его, чтобы ей меньше грешить.
Знает он, лай на кого, как сам в одиночку он бродит,
460 И для чего столько раз кашлял у скрытых дверей.
Много уроков дает он подобных уловок и учит
Хитростям, как обмануть жены могли бы мужей.
Не принесло ему то вреда и Тибулла читали,
Нравится он, и как ты правил уж, славен он стал.
465 Те ж у Проперция ты милого встретишь уроки,
Но не коснулся его даже малейший упрек.
Им я преемником был, хоть скромность и заставляет
Выдающиеся имена мужей прикрывать.
Я не боялся никак, признаюсь, чтоб подвергся крушенью.
470 Там одинокий корабль, где их так много спаслось.
Есть писанья других, об искусстве как в кости играют, —
Это не легкой виной было для наших дедов —
Как лодыжки сочесть, как выкинуть сразу побольше
И убыточных как можно избегнуть собак,
475 Что за число на кости, и как бросать подобает
Их отдельно назвав, как и что выкинул дать,
Чтоб по прямому пути шла в бой разноцветная пешка,
Как меж врагами двумя средняя шашка падет,
Знал бы, что лучше вослед идти и переднего кликнуть
480 Без провожатого чтоб при отступлении не быть,
Малой таблице должно у трех быть камешков каждых,
На какой победить значит их вместе свести.
Что за игры еще – я всех поминать тут не стану —
Вещь дорогую губить, время, привыкли у нас.
485 Вот воспевает иной наружность мяча и бросанье,
Плавать искусству вот тот учит, а тот кубарю.
Об умении те румянить краской писали,
Этот законы пирам и угощениям дал;
Кажет глину другой, из которой лепят бокалы,
490 Учит, какая к вину чистому кружка идет.
Воспевают подобное в месяце дымном, декабрьском,
И ущерба никто из сочинявших не знал.
Этим обманутый я сочинил не печальные песни,
Но печальная шла кара вслед шуткам моим.
495 Ни одного наконец я из стольких не вижу писавших,
Чтобы от Музы погиб; я отыскался один.
Что же, когда бы писал я мимов бесстыдно шутливых,
У которых всегда грех запрещенный любви?
Там выступает всегда красивый любовник, и речью
500 Глупого мужа в обман вводит хитрячка жена.
Взрослая дева на все, матрона, мужчина и мальчик
Смотрят, и чаще всего тут налицо и сенат.
И не довольно, что слух оскорбляют распутные речи,
Привыкают глаза стыдного много терпеть.
505 Если ж какой новизной обманул любовник супруга,
Зарукоплещут и в знак милости пальму вручат.
Хоть в ней барыш невелик, но выгодна сцена поэту,
За такие грехи претор немало отдаст.
Посмотри на расход твоих представлений, о Август:
510 Много такого, что сам дорого дал ты, прочтешь.
Эти ты вещи смотрел и смотреть выставлял их нередко, —
Так величье везде спутником было твоим —
И тем взором своим, что для целой вселенной охрана,
Ты сценический блуд со снисхожденьем видал.
515 Ежели можно писать выводящие гнусности, мимы,
Меньшей бы кары была песня достойна моя.
Род ли писанья такой на подмостках находит защиту,
И что угодно дерзать мимам дозволил театр?
И пред народом мои поэмы плясалися часто,
520 Часто и очи твои им доводилось привлечь.
Точно как в наших домах тела мужей прежде живших
Мастерскою рукой писаны ярко горят,
Также с рисунком любви и образов разных объятий
Небольшая в одном месте картинка там есть.
525 Как Теламоний сидит, раздраженье лицом выражая,
И злодеянье в глазах варварки матери есть,
Так Венера власы омоченные сушит перстами,
Влажная еле видна скрыта родимой волной.
Славят иные войну, что ведется кровавым оружьем,
530 Тот воспевает твой род, этот деянья твои.
В тесном пространстве меня заключила ревниво природа,
И дарованию лишь малые силы дала.
И однако твоей Энеиды счастливый создатель
К Тирскому ложу свои войны и мужа привел,
535 И из творенья ничто не читается больше той части,
Где в незаконной любви совокупления связь.
Пламя Филлиды он сам и Амариллиды нежной
На пастушеский лад некогда юношей пел.
Некогда даже я сам грешил сочиненьем таким же:
540 Так то не новой вине новую кару терпеть;
Я стихи издавал, когда при отмете проступков
Не окликнутъ тобой, столько я раз проходил.
Так сочинения, что я, как юноша мало разумный,
За безвредные счел, вред принесли старику.
545 Наказанье сбылось над старою книжкою поздно,
И по времени врознь с карой вина разошлась.
Но не думай, чтобы весь труд мой был так небрежен,
Часто корабль свой водил я на больших парусах.
Шесть и столько ж еще и книжек Фаст написал я,
550 И с концом своего месяца свитку конец,
И написанный мной на твое имя, Цезарь, недавно