Мозг Марджори не то, чтобы крутился правильнее было бы сказать, что он чувствовал себя так, будто какое-то время провел в шейкере для коктейлей. Было какое-то что? ощущение движения, которое исчезло спустя долю секунды; а потом, ради всего святого, какой-то светский прием в саду? За этим последовал неубедительный разговор с каким-то бородатым мужчиной вероятно, из Бейллиола, судя по его высокомерию; правда, в своем высокомерии он был просто очарователен и даже мог показаться довольно милым, как если бы он действительно заслужил право вести себя высокомерно. Но все остальное напоминало какую-то мешанину образов, звуков и людей. Она почти наверняка знала, кем была она сама, могла вспомнить свой телефонный номер, потому что, честно говоря, уже пыталась по нему позвонить, но в этом месте, где бы оно не находилось, не было сигнала. По крайней мере, подумала она, здесь цивилизованно, но все же я далеко от дома, и каким макаром я выучила их язык?
Все, что ей оставалось делать, так это переодеться просто поразительно, как волшебникам удалось найти одежду, которая точно подходила ей по размеру, и дождаться возвращения Гленды, которая пришла спустя ровно пятнадцать минут, радостно поздоровалась, еще раз спросила, как у нее дела, а потом повела ее по территории этого странного, но в то же время гостеприимного университета.
Вскоре к ним присоединился пожилой, но привлекательный мужчина, который назвался Арх Канцлером о таком титуле Марджори еще не слышала. Впрочем, ей пришлось согласиться с тем, что слову «арх» он вполне соответствовал: Чудакулли был больше похож на шоумена, чем на профессора; он был столь же колоритен, болтал без умолку и, осторожно взяв ее за руку, препроводил к столику, который располагался в саде неподалеку.
Марджори была увлеченной сторонницей вежливости и потому заметила: «Прошу прощения сэр, но я не могу вспомнить вашего имени».
«Это вполне естественно, мисс Марджори Доу. Мне сообщили, что ваша дезориентация вскоре должна пройти разумеется, именно поэтому мы с вами пьем чай в этой обстановке, которая, скорее всего, окажет на вас более благотворное влияние, чем мой кабинет; к тому же я люблю бывать на свежем воздухе и верю, что вы тоже. Мне нужно многое вам рассказать за короткое время, но где же мои манеры? Вы любите меренги?».
Он продолжал следить за ней с тем же невинным выражением на лице, и Марджори, в должной мере собравшись с силами, осторожно спросила: «Хрустящие или мягкие?»
«Предпочтительнее хрустящие те, что крошатся и похрустывают, но если вы захотите других, то их тоже принесут», сказал Чудакулли. Он передал ей тарелку с блестящими меренгами и добавил: «Я так и думал. Вы похожи на любителя похрустеть, хоть я и не знаю, как они выглядят. Слащаво-липкая размазня это не для вас».
«Сэр, а как же так получилось, что я вдруг ощущаю себя такой счастливой?» Она замолчала, и вспомнив одежду, которая пришлась точно пору, неожиданно заподозрила неладное. «Вы что, меня нагуглили?»
«Нет, мадам, потому что я не знаю, что значит «нагуглить» хотя я мог бы, к примеру, нагулять аппетит. А пока мы находимся в этом оазисе тишины посреди шумного мира, я прошу вас присесть и выслушать меня. Архканцлер учится умению читать людей, а вы человек весьма организованный и к тому же крайне, изумительно начитанны. Я вижу это и сам, но ваш коллега по профессии, с которым вы, конечно же, еще не встречались, уверял меня в том же самом. Вскоре нам принесут самые разные виды чая и кофе, но прежде, чем вы что-нибудь скажете, позвольте мне кое-что объяснить и уж поверьте, уважаемая мисс Доу, это объяснение будет не из коротких!»
И вот, когда всадники сумеречного эскорта, образно выражаясь, уже, по крайней мере, надевали свои шпоры, Чудакулли в последний раз наполнил чашку Марджори и произнес: «Вот так вы оказались на тот самом месте, а точнее, прямо здесь; сразу отвечу на ваш первый вопрос: да, мы можем вернуть вас на Землю; хотя, если вы не возражаете, я бы предпочел называть ее Круглым Миром»; правда, сейчас, как говорится, неподходящий момент, потому что прямо в этот момент мы столкнулись с некоторыми проблемами, которые, по всей видимости, не позволяют нам вернуть вас домой. Эта задержка не должна быть слишком долгой, и я приношу вам свои извинения; но наши намерения тверды, и мы уже ищем выход из этой ситуации; как я уже говорил, обычно мы можем обойтись чуть ли не взмахом руки, но увы, проблема механического свойства, создала на нашем пути своего рода препятствие».
Марджори набрала в грудь достаточно воздуха, чтобы высказать накопившиеся внутри предложения, и произнесла: «Мистер Архканцлер».
Чудакулли быстро поднял руку и сказал: «Можете звать меня Наверном, если это не покажется вам слишком непривычным».
Подумав, она продолжила: «Хорошо Наверн. В вашем обществе я действительно чувствую себя довольно непривычно, но в очень привычном смысле». Она улыбнулась и добавила: «Разумеется, я знакома с научной фантастикой; и некоторые книги в этом жанре просто превосходны. Но почему-то мне кажется, что с волшебниками это не сработает. Ведь по большому счету магия это просто вымысел». Снова задумавшись на секунду, она добавила, скорее утвердительным, чем вопросительным, тоном: «Так ведь?».
Существует ли магия в действительности?
Большинство из нас эту точку зрения не разделяют даже те, кто спокойно воспринимает вторжение сверхъестественного в нашу повседневную жизнь. Магия это суеверие, чего не скажешь о вполне осмысленной вере в непорочное зачатие и загробную жизнь.
Магия это человекоориентированная позиция. Она объясняет природные явления, исходя из желаний человека. Соберите магические ингредиенты (которые часто имеют метафорическое отношение к желаемому результату например, как рог носорога к эрекции), произнесите волшебные слова (слова обладают силой), и Вселенная любезно претерпевает изменения ради исполнения ваших желаний.
В целом мы больше предпочитаем истории о причинах, поскольку они более логичны, чем истории о волшебстве. Нам нравится слушать о том, как одно событие происходит благодаря другому. Правда, для того, чтобы избежать заманчивых объяснений в духе «колонны черепах», когда цепочка причин уходит в бесконечно далекое прошлое, требуется определенная смекалка. Большинство из нас рядом с большой колонной чувствуют себя неуютно.
Ученым по душе рациональная причинность, основанная на эмпирических данных. Верующие предпочитают помещать в основание своей невысокой колонны причин и следствий Бога, избавляя себя от необходимости копать глубже, как и советовал Юм. Ирония заключается в том, что наука составляет основу технологии, с помощью которой мы, как уже было сказано в первой части Науки Плоского Мира, перестраиваем окружающий мир, пытаясь создать в нем видимость волшебства. Включая свет, вы пользуетесь достижениями множества сложных технологий: электричеством, проводами, пластмассовой изоляцией и т. д. (Если вам кажется, что выключатель это просто, значит вы не задумываетесь ни о том, как он работает, ни о том, что нужно для его изготовления). Электрики и компании, изготавливающие выключатели, обязаны разбираться в тонкостях этих технологий, но простым потребителям это не нужно. Для них все работает «как по волшебству». Если бы вы могли показать iPad средневековому монаху, он бы скорее всего счел его творением Дьявола. Кто же еще может нарисовать на грифельной доске движущиеся картинки? Для него это наверняка бы осталось непостижимым. Таковым оно остается и для большинства современных пользователей iPad. Мы сами хотим, чтобы гаджеты работали как по волшебству, исполняя наши желания.
Наука же, напротив, интересуется, в первую очередь, тем, как события происходят «сами по себе». Если наука ориентирована на Вселенную, то магия на человека. Технология объединяет в себе обе точки зрения: человекоориентированный аспект отвечает за постановку цели, а ориентация на Вселенную помогает ее достичь. Иными словами, технологическая магия предполагает особую разновидность причинно-следственной связи. Не естественную, то есть основанную на внутренних механизмах законов природы, а человеческую как заставить природу делать то, что нам нужно.
Но рассуждая о причинности, легко запутаться. Что это такое в действительности, мы не понимаем. Впрочем, не стоит беспокоиться: не понимают этого и ученые. Собственно говоря, любой, кто претендует на понимание причинности, не до конца осознает суть вопроса.
Одна из главных загадок причинно-следственной связи заключается в том, что если вы попытаетесь отследить причины даже самых простых явлений, то обнаружите бесконечно ветвящееся дерево, направленное в прошлое в нем сходится множество маловероятных событий, которые происходят точно в нужный момент, чтобы затем случилось что-нибудь еще. Мы стоим на вершине бесконечной пирамиды совпадений, которая расширяется в сторону прошлого. Кажется, будто вероятность любого конкретного события равна нулю.
В начале книги «Расплетая радугу» Докинз приводит в качестве примера всех людей, которые не живут, потому что не родились; все сперматозоиды, которым не удалось оплодотворить яйцеклетку; все комбинации ДНК, которые не проявились в реальных условиях. Число этих «потенциальных людей», пишет он, превосходит количество аравийских песчинок. Те же, кто родились в действительности, составляют ничтожно малое меньшинство.
Он приводит слова Десмонда Морриса, который приписывал свою любовь к естественной истории Наполеону: если бы во время Пиренейской войны прадедушка Морриса не потерял руку из-за пушечного ядра, события бы развивались совершенно иначе. Если бы ваши родители или дедушка с бабушкой никогда не встретились Вы уже понимаете, к чему мы ведем: лишь крошечная часть всех потенциальных событий происходит на самом деле.
В Плоском Мире этот вопрос находит простое решение. Рассказий следит за тем, чтобы события развивались должны образом, и даже если возникают какие-то проблемы, монахи истории всегда готовы навести порядок. Ин