Впрочем, никто не запрещал ей говорить или наблюдать за ходом суда глазами ястреба, который ко всему прочему обладал отменным зрением. За любованием книгами она нашла время, чтобы ознакомится с газетами похоже, что большая часть жителей не только не интересовались исходом дела, но даже не представляли, что стоит на кону.
Сама баталия интересовала их куда больше.
В Плоском Мире, несмотря на отсутствие систематизированной правовой системы, есть Гильдия Законников. В этом нет ничего удивительного, ведь ни один юрист не позволит таким мелочам встать у него на пути. Впрочем, в Плоском Мире существует традиционный метод разрешения юридических разногласий суд, на котором лорд Витинари, патриций Анк-Морпорка, имеет право выступать в качестве председателя если, конечно, сам того пожелает. Как и во многих местах Круглого Мира, разногласия, касающиеся законов, а также их предполагаемые нарушения в Плоском Мире подчиняются формальным процедурам, которые нередко включают в себя письменный свод законов, прецедентные решения по другим (часто никак не связанным) делам, изложение доводов и возражений, мнение привлеченных экспертов и… о да, доказательства.
Но что же все-таки считается доказательством?
В Круглом Мире даже если речь идет о странах, считающих себя демократическими на удивление весомую долю судебного процесса составляют попытки той или иной стороны приобщить или же, наоборот, исключить из рассмотрения ключевые улики, всеми силами склонить присяжных на сторону своего клиента, добиться заключения сделок о признании вины, и в целом создать помехи процессу справедливого суда. Закон берет верх над правосудием.
Эту склонность разделяют юристы обоих миров.
В Круглом Мире, однако же, есть и законы другого рода. Местные обитатели называют их «законами природы», имея в виду правила, в соответствии с которыми действует окружающий мир. Можно нарушить человеческие законы, но не законы природы. Это не нормы, созданные людьми, а утверждения, в которых отражено устройство Вселенной. Научный суд тоже принимает решения, опираясь на имеющиеся доказательства, но преследует иную цель. На основе научных доказательств не принимается решение о виновности или невиновности подсудимого, а делается вывод об истинности или ложности самого закона.
Если бы все было так просто.
Именно так было принято считать в те безрассудные дни, когда казалось, что гравитация действительно уменьшается обратно пропорционально квадрату расстояния, свет представляет собой волну, а время не зависит от пространства. Бог был математиком, а Вселенная часовым механизмом. А теперь на футболках можно увидеть не только формулы теории относительности, но и надписи вроде «Раньше я был не уверен, но теперь начинаю сомневаться».
Эта фраза в общем и целом характеризует современное отношение к физическим законам в научной среде. Сегодня мы ожидаем, что устоявшиеся «законы» природы время от времени будут опровергаться, благодаря появлению более точных результатов наблюдений или новых контекстов, в которых действуют сами законы. Трансмутация неблагородных металлов в золото недопустима с точки зрения химических законов, но вполне возможна с точки зрения законов ядерных реакций. Так называемые «законы», по-видимому, представляют собой повторяющиеся закономерности физического мира, для которых мы можем подобрать довольно точное приближение в виде математических уравнений, применимых в ограниченном контексте. Часто мы называем эти приближения «моделями» или «правилами», но в целом, говоря о наиболее глубоких и проверенных из них, продолжаем использовать термин «закон».
Неприятие уверенности делает науку сильнее, так как дает ученым возможность пересмотреть свои взгляды, когда они входят в противоречие с эмпирическими данными. Однако людям нравится уверенность, и многие, по-видимому, не в состоянии понять, в чем состоит преимущество осознанного сомнения. Благодаря этому открываются огромные возможности для приматов-рассказчиков, которые настоятельно требуют судебных драм и битвы обвинителей с защитниками. Можно стравить друг с другом двух ученых, ведь смысл законов природы каждый человек понимает по-своему. Или вынести на общественный суд противостояние науки и антинауки, рак легких против табачной промышленности, эволюция против концепции разумного замысла, изменение климата против скептицизма и отрицания.
В итоге начинает казаться, что законы природы гораздо больше похожи на человеческие, потому что исход опять-таки зависит не от самих доказательств, а от их конкретной интерпретации, а также от того, будут ли они вообще приниматься в расчет. Вместо людей, которые совместными усилиями пытаются постичь природу мироздания, мы наблюдаем следующую картину: если одни действительно стремятся к познанию, то другие считают, что уже знают, как именно устроен окружающий мир и будут всеми силами заталкивать свой ответ вам в глотку. Научное сомнение становится в их руках оружием: оно дает возможность критиковать науку, исходя из того, что в ней нет никаких знаний в полном смысле этого слова.
Ученые не придумывают законы, не стоят на их страже и не пытаются от них увильнуть. Вопреки представлениям социальных релятивистов и постмодернистов, они не собираются вместе, чтобы решить, какие законы соответствуют их целям и затем объявить о том, что их выбор отражает реальную действительность. Ученые Круглого Мира так же, как и их предшественники-естествоиспытатели, всегда тратили большую часть своего времени на изучение потенциальных следствий, вытекающих из гипотетических версий законов природы в надежде найти подтверждение или опровержение какой-либо теории. Будучи людьми, они склонны поддерживать собственные теории и опровергать теории конкурентов, однако большая их часть по-настоящему старается избежать подобной предвзятости, если доводы в пользу их неправоты становятся достаточно вескими.
В качестве насущного примера можно привести Ричарда Маллера, который с 2009 года возглавляет проект «Земля Беркли» («Berkeley Earth») и ранее (до июля 2012 года) был известен своим скептицизмом в отношении климатических изменений. В исследовании, ставившем своей целью опровержение предполагаемых доказательств в пользу техногенного глобального потепления, члены проекта (который получал средства от групп, оказывавших сопротивление возможным мерам борьбы с климатическими изменениями), заново проанализировали хронологические данные о температуре Земли за последние двести пятьдесят лет. Оказалось, что результаты исследования всецело согласуются с известными фактами, указывающими на техногенный характер глобального потепления, и лишний раз его подтверждают. Анализ показал, что за указанный период средняя температура на суше возросла на 1,5 °C. Почти две трети этого роста приходится на последние пятьдесят лет.
Маллер незамедлительно[57] сообщил, что его прежнее беспокойство по поводу возможных ошибок в сборе данных оказалось необоснованным. «В прошлом году», отметил он, «я пришел к выводу, что глобальное потепление вполне реально, и предыдущие оценки скорости роста температуры соответствуют действительности. Теперь я могу сделать следующий шаг глобальное потепление практически полностью связано с деятельностью человека».
В этом состоит разница между скептицизмом и отрицанием.
С законами природы связаны две существенных проблемы философского толка. Что они собой представляют? Как возникают?
Дело осложняется еще и тем, что само это выражение может обозначать совершенно разные вещи. В своем сочинении Левиафан 1651 г. философ Томас Гоббс по сути имеет в виду законы, дарованные Богом: «Основной естественный закон заключается в том, что всякий человек должен добиваться мира, если у него есть надежда достигнуть его»[58] иными словами, здесь говорится о том, как должны поступать люди. С другой стороны, Джон Локк, который был одним из первых членов Королевского Общества, и охотно соглашался с тем, что рабство запрещено Богом, вкладывал в закон природы иной смысл: «Естественное состояние имеет закон природы, которым оно управляется и который обязателен для каждого; и разум, который является этим законом, учит всех людей, которые пожелают с ним считаться, что, поскольку все люди равны и независимы, постольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого»[59]. Прекрасно спросим совета у разума и создадим такую систему, в которой свобода доступна каждому человеку. Для начала это, пожалуй, не так уж и плохо. Но дальше вам придется сделать несколько исключений; для ведьм, разумеется; или детей, пойманных за воровством хлеба; или злоумышленников в целом. Вложив в слово «зло» подходящий смысл.
С этих точек зрения законы природы стоят намного ближе к законам человеческого общества, чем законы физики, которые мы подразумеваем под ними в настоящее время. Примером может служить закон всемирного тяготения или закон Ома, который описывает соотношение между напряжением, силой тока и сопротивлением в электрических цепях. Такая интерпретация, по-видимому, намного ближе к «природе вещей», и именно она станет нашей отправной точкой.
В книге «Характер физических законов» Ричард Фейнман писал, что открытие нового закона начинается с гипотезы наподобие ньютоновской теории гравитационного притяжения. Затем с помощью расчетов мы проверяем, подтверждается ли эта гипотеза на конкретных примерах. Если все идет гладко, мы объявляем нашу гипотезу теорией и пытаемся проверить ее на множестве других примеров. В зависимости от того, как растет масштаб таких примеров сначала всем известное яблоко[60], затем Луна и планетарные орбиты, и, наконец, открытие того факта, что между массивными сферами в лаборатории имеет место очень слабое притяжение, а галактики, разделенные огромными расстояниями, по-видимому, оказывают друг на друга гравитационное воздействие мы впоследствии можем повысить статус теории до закона природы.