Глава 14, В которой происходит грандиозное сражение
Корпус Барклая де Толли выступил на юго-восток спустя два дня после моего возвращения в армию. Двигались мы, что вполне закономерно, по той же дороге, что мы с Ахромеевым ехали в Шербур. Передвигаться в штабе корпуса было совсем не то, что маршировать вместе с солдатами. Отчасти это изрядно радовало меня, но, как бы то ни было, я был пехотным офицером. И хоть и сменил белые рейтузы на серые штаны штабного офицера с леями, однако когда замечал марширующих солдат в знакомых цветах моего полка, то сердце моё обливалось кровью. Возвращаться к своим, как бы ни тянуло, я не стал. Слишком уж холоден оказался приём, оказанный мне в первый раз. Даже былые верные друзья, с которыми, казалось, прошёл огонь и воду и пуд соли съел, были мне совсем не рады.
В то время я впервые стал по-настоящему страдать от одиночества. В детстве надо быть очень уж замкнутым ребёнком, чтобы остаться одному, в кадетском корпусе попросту некогда раздумывать над подобными вещами, в армии же у меня всегда были друзья-приятели, вроде соседа по палатке Петьки Большакова или первого командира — покойного поручика Федорцова. Теперь же я остался один. Совершенно один. Офицеры штаба, зная о моём временном статусе, несколько сторонились меня и не заводили близкого знакомства, про офицеров моего полка я уже довольно сказал, в общем, я оказался в совершенном одиночестве. Поручений от генерал-лейтенанта было немного, какие могут быть дела на марше, так что я оказался предоставлен самому себе.
Много времени я посвящал упражнениям со шпагой и палашом, а также вольтижировке и стрельбе из короткоствольных драгунских пистолетов, купленных мною у квартирмейстера. Это было оружие хорошей работы со стволами воронёной стали, оправленными в серебро. Били они не так точно и далеко, как «Гастинн-Ренетты», однако управляться с ними, сидя в седле, было куда удобней, нежели с длинными дуэльными пистолетами.
Дни шли за днями, корпус двигался на юг, огибая Париж, навстречу армии Священной Римской империи под командованием епископа-генерала Иоганна-Иосифа фон Лихтенштейна. Кроме того, с нами на соединение шёл генерал Гебхарт Леберехт фон Блюхер со своей сорокапятитысячной армией из Пруссии и Рейнской конфедерации. Неподалёку от столицы нас ждал сам Бонапарт во главе Императорской гвардии и линейных полков, расквартированных на севере Франции. Гражданская война, набиравшая обороты ещё несколько недель назад сейчас оказалась совершенно сведена на нет, благодаря усилиям французской жандармерии, сформированной Наполеоном по образу и подобию жандармерии испанской, показавшей себя с самой лучшей стороны. Нам противостояли не только цесарцы, но и британские полки, точнее, Ост-индской компании. Они высадились на юге Италии и присоединились к армии, вторгнувшейся во Францию.
Грядущая битва грозила стать просто грандиозной. Соединившись с Бонапартом, мы быстрым маршем направились к Труа, где она и должна была состояться.
Мы встали в двух десятках вёрст от Труа. Совместный российско-французский штаб располагался на холме, откуда было отлично видно всю долину, где должны были сойтись в смертельной бою армии. Немцы же расположились дальше на левом фланге, на предложение объединить штабы Блюхер ответил отказом.
— Тоже нашёлся, гений гордости, — прокомментировал его депешу Наполеон Бонапарт. — Передайте генералу Блюхеру, что мы и без него побьём цесарцев с британцами, — бросил он вестовому, молодому адъютанту в егерском мундире.
— Я не был бы столь неосмотрителен, маршал Бонапарт, — сказал ему Барклай де Толли.
Наполеон с самого начала попросил его обращаться к нему именно так и никак иначе.
— Здесь я военный, — объяснил он, — а не император и обращаться ко мне надо соответственно.
— Оставьте, генерал, — отмахнулся Бонапарт, — мы, действительно, справимся без них. Кто стоит против нас? Колониальные войска из Индии, что воевали до того только с раджами, не знающие, что такое настоящая дисциплина.
— Но солдаты Священной Римской империи одни из лучших в Европе, — сказал Барклай де Толли.
— Вот только вооружены отвратительно и, пари держу, генерал, со снабжением у них очень плохо. Как бы ни был гениален ваш Суворов, однако, на дворе век девятнадцатый — одним штыком много не навоюешь.
— Зато у сипаев Ост-индской компании с порохом и пулями всё в порядке. Они вполне могут поделиться со цесарцами. И поделятся.
— Да никуда эти пруссаки не денутся! — вскричал явно раздражённый доводами Барклая Бонапарт. — Они же сюда воевать пришли, а не стоять!
Возражать ему дальше генерал-лейтенант не стал. Я был свидетелем этого исторического разговора, как и все штаб-офицеры, старавшиеся держаться поближе к командирам.
— Войска построены, — сказал генерал-лейтенант Барклай де Толли. — Пора начинать.
— Вперёд! — воскликнул разом повеселевший Бонапарт. — Начинаем!
Заиграли трубы, загремели барабаны, запели флейты. Наша линейная пехота центра и флангов пришла в движение. Немногим позже навстречу ей двинулась пехота противника. А вот в стане немцев было тихо. Не было слышно военной музыки, ни один солдат или лошадь не пошевелили ногой. Прав был наш генерал. Ох, прав. Но сейчас думать об этом было некогда.
Я глядел на сближающуюся пехоту в зрительную трубу, также купленную у маркитанта. Поле боя затянуло сизым дымом, до холма донёсся гром артиллерийской канонады. На долгую артподготовку, какие очень любил Бонапарт, времени не было. Ему нужно было как можно скорее покончить с епископом-генералом фон Лихтенштейном, ведь ему шли на помощь войска из Восточной Европы, которыми командовал монсеньор-генерал Микаэль фон Кинмайер. И вот теперь войска сближались на дистанцию выстрела под интенсивным огнём артиллерии с обеих сторон. Немцы, что удивительно, оказали нам помощь, хотя бы в этом — их пушки стреляли наравне со всеми, изрядно потрепав правый фланг цесарцев.
И вот длинные шеренги солдат в разноцветных мундирах (зелёных и синих, по преимуществу, с нашей стороны и белоснежных, лишь на флангах «разбавленные» коричневыми, цесарцев) замерли.
— Подтянуть кавалерию! — скомандовал Барклай де Толли.
— Сосредоточим драгун на правом фланге, — сказал Бонапарт, — для решающего удара их более чем достаточно. А кирасир и моих карабинеров отправим на левый. На всякий случай.
Все отлично понимали, что доверять немцам нельзя. Этим манёвром тяжёлой кавалерии им давали понять, что не стоит предпринимать неожиданных действий.
— Также стоит попробовать атаковать вражеские батареи силами нашей лёгкой кавалерии, — предложил Барклай.
— Ваши уланы с казаками, — кивнул Бонапарт, — и мои шеволежеры и конные егеря отлично справятся с этой задачей. — Словно в подтверждение его слов прогремел оглушительный ружейный залп. Даже здесь на холме, нас едва не оглушило, а что твориться сейчас внизу и представить страшно. — Целью моих конников будет батарея на левом фланге, — как ни в чём не бывало, продолжал Бонапарт. — Ваших, генерал, та, что на правом.
— Хорошо, — кивнул Барклай. — Суворов, отправляйтесь к драгунам. Пусть отправляются на правый фланг и подтянутся к пехоте на полсотни шагов, но в бой не вмешиваются. — Генерал-лейтенант даже не смотрел в мою сторону.
— Есть, ваше превосходительство, — ответил я, разворачивая коня и толкая его пятками в бока.
Расстояние до позиций кавалерии я пролетел за считанные секунды. Застоявшийся конь мой сам рвался вскачь, так что и оглянуться не успел, как был на месте. Командовал драгунами седоусый полковник с хитрым взором. Выслушав меня, он кивнул и отправил меня обратно, а сам принялся командовать своими людьми. Генерал-майор французских драгун, получивший тот же приказ, уже двигался на соединение. Мне же оставалось лишь бросить взгляд через подзорную трубу туда, где дрался без меня мой полк, и разворачивать коня назад. К слову, ничего я в трубу не рассмотрел, на поле боя всё изрядно смешалось, к тому же, поле заволокло пороховым дымом.
На холме царила обычная штабная суета. Адъютанты носились туда-сюда, по очереди докладывая Барклаю и Бонапарту.
— Ваше превосходительство, — в свою очередь доложил я, — приказ передан.
— Отлично, Суворов, — кивнул генерал-лейтенант, — из вас получился неплохой адъютант. — Он по-прежнему не отрывал глаз от зрительной трубы. И что он только видел через неё?
Бой, тем временем, развивался. Линия пехоты гнулась в разных местах, где-то мы одерживали верх, где-то нас били. Французские гренадеры прорвались на правом фланге, их поддержали огнём вольтижёры и карабинеры. За ними в прорыв бросились и наши солдаты, стараясь расширить его и зайти во фланг и тыл врага. Однако на них налетела тяжёлая кавалерия цесарцев, своими палашами они изрубили множество наших и французских фузилёр и гренадер, ликвидировав прорыв. Пехота резерва быстро встала на место погибших, а конница отъехала обратно в тыл. Несколько минут спустя отважные и дикие сипаи Ост-индской компании проложили себе дорогу через наших пехотинцев к французским батареям. Защищавшие их фузилёры дали залп практически в упор, однако он не остановил яростных индусов, на батареях началась рукопашная схватка.
— Могут и не устоять, — заметил один из генералов наполеоновского штаба. — Надо бы послать подкрепления на батарею Лероя.
— Фузилёры двенадцатого полка удержат её и без нашей помощи, — отрезал Бонапарт. — А если нет, велю расстрелять шефа батальона, который обороняет батарею. Бюль, — сказал он одному из адъютантов, — сообщи ему об этом.
— Есть, — ответил тот и умчался в направлении осаждённой батареи.
Не знаю, действительно ли, эта угроза так подействовала на шефа батальона или же у сипаев попросту не хватило сил, чтобы отбить батарею, но, так или иначе, их разбили, и они были вынуждены отступить из-за угрозы окружения и полного уничтожения. Кто же станет брать в плен дикарей?
Надо сказать, что и рейды лёгкой конницы на римскую артиллерию оказались безуспешны. Разноцветные гусары и зелёные уланы отразили атаки вовремя и после нескольких ожесточённых схваток наши ка