«У мальчика есть велосипед, который ему подарил дядя. Но он не может на нем ездить очень часто, поскольку матери приходится нести его четыре лестничных пролета вниз, а она для этого слишком слаба».
Еще в самом начале обсуждения было ясно, что у ребенка рахит – состояние, о котором можно было догадаться, исходя из двигательной гиперактивности. И велосипед, по понятным причинам, для такого ребенка имел бы большое значение. Скорее всего, мальчика возмущает то, что он не может им пользоваться.
«Мильтон засыпает, натянув одеяло на глаза, и отказывается спать один».
Таково характерное проявление трусливого отношения к жизни. Закрывая глаза, он отгораживается от враждебного мира, а сон с родителями обеспечивает ночью ту связь, которая днем поддерживается одышкой и гиперактивностью.
«Первое детское воспоминание Мильтона: “Когда я был маленьким, то ходил гулять”».
Интерес к прогулкам является еще одним свидетельством той важной роли, которую рахит сыграл в его жизни. Этот тип ребенка всегда очень активен, и для двигательной активности ему нужно предоставить адекватные возможности.
«Мильтон мечтает стать врачом. Он говорит: “Я хочу принимать экзамены”. Он хочет учиться в “большой школе”. Он также хочет научиться писать. Он уже научился переписывать буквы, хотя и не понимает их значения».
Мальчик с такой болезнью, как Мильтон, неизбежно будет очень высоко ценить роль врача. Когда ребенок болен, родители должны вызвать врача, а после таинственного осмотра безоговорочно следовать его указаниям. Должен сказать, что моя собственная история во многом очень похожа на историю этого мальчика. Впервые желание стать врачом возникло у меня после того, как в очень раннем детстве я перенес пневмонию. Я считал, что врач победил смерть, и хотел делать то же самое.
«Мильтон самостоятельно не моется и не одевается, зато может найти дорогу на улице или выполнять мелкие поручения. Свой дом он узнает».
Тот факт, что он может узнать свой собственный дом, – отличный тест на нормальное мышление. А не моется и не одевается он сам, поскольку такая ситуация вынуждает мать делать это за него. Нам представился отличный, весьма поучительный случай. Наш курс должен быть наглядным для всех, кто понимает основные теории индивидуальной психологии. Необходимо повлиять на мать, чтобы Мильтон стал более самостоятельным. Она не должна так сильно критиковать сына и высказывать опасения насчет его будущего. Мы заметили, что мальчик лучше ведет себя вне дома, и нужно объяснить матери, что в более социальной среде Мильтон станет быстрее развиваться. Не следует ее осуждать, следует лишь подтолкнуть к новой точке зрения.
ПРИЕМ
Входит мать.
Д-Р АДЛЕР. Добрый вечер, мадам. Мы изучали историю болезни вашего сына Мильтона и обнаружили, что во многом вы проявили себя как очень заботливая и ответственная мать. Наверное, самая главная проблема в том, что вы слишком осторожны. Вам не кажется, что такой умный мальчик, как Мильтон, может одеваться и умываться самостоятельно?
МАТЬ. Конечно, может! Но он так долго возится, что не успевает в школу. А я из-за него очень нервничаю.
Д-Р АДЛЕР. Было бы лучше, если бы он пару раз опоздал в школу, а вы позволили ему испытать последствия такой медлительности. Вы заметили, что ему лучше, когда он не дома?
МАТЬ. Да, дома он ведет себя намного хуже: срывает шторы, прыгает со стола на стул, иногда и стол опрокинет.
Д-Р АДЛЕР. Это нетрудно объяснить. У вашего мальчика в детстве был рахит, а одним из последствий детского рахита становится ярко выраженная мышечная активность. Чтобы быть счастливыми, такие дети должны постоянно что-то делать. Быть может, вы дадите ему чуть больше свободы вне дома. У него есть велосипед или коньки?
МАТЬ. Есть велосипед, но мне тяжело нести его вниз каждый раз, когда он захочет. Кроме того, я боюсь, что Мильтон попадет на нем под машину.
Д-Р АДЛЕР. Пожалуй, вы чересчур осторожны. У вас неглупый мальчик, и если вы объясните ему существующие опасности, я сомневаюсь, что он пострадает. Это прекрасная возможность показать ему, насколько вы уверены в его способностях. Думаю, что если вы пойдете на это, то в качестве награды полу́чите бо́льшую ответственность с его стороны.
МАТЬ. А что мне делать, если он прыгает по всему дому?
Д-Р АДЛЕР. На мой взгляд, разумно было бы устроить так, чтобы утром мальчик посещал какие-то игровые занятия на детской площадке. Активная деятельность ему просто необходима. Чем меньше он будет с вами дома, тем лучше будет развиваться. Может быть, вы договоритесь, чтобы какой-нибудь соседский мальчик сносил вниз велосипед. Я хочу, чтобы вы поняли: у Мильтона не настоящая астма, а симптомы удушья проявляются, чтобы привлекать ваше внимание и пугать вас. Когда он болел, вы, наверное, сильно с ним нянчились и баловали?
МАТЬ. Разумеется, я должна была о нем хорошо заботиться, он очень сильно болел.
Д-Р АДЛЕР. А теперь он пытается воспроизвести то внимание, напоминая, как он был болен в прошлом. Если вы не станете остро реагировать на приступы удушья, они, скорее всего, прекратятся. Кроме того, желательно, чтобы Мильтон спал один. Он слишком взрослый, чтобы спать с вами, и вырастет совершенно нормальным мальчиком, если сейчас вы научите его самостоятельности. Он должен узнать, что вы любите старших дочек ничуть не больше, чем его; продемонстрируйте свою уверенность в том, что он станет полезным и ценным гражданином.
МАТЬ. Доктор, а с умственным развитием у него все в порядке?
Д-Р АДЛЕР. Насколько я вижу из анамнеза, который подготовил ваш доктор, в мальчике нет ни капли монгольского идиотизма. Мильтон очень умен и сообразителен, его беда лишь в том, что он хочет остаться ребенком. Покажите ему, что лучше быть взрослым, а если возникнут трудности, поможет ваш врач. Если вы будете следовать нашим рекомендациям, уверен, ваш сын пойдет вперед гигантскими шагами. А теперь давайте познакомимся с мальчиком.
Ребенок входит в комнату. Он немного озадачен из-за присутствия студентов, замечает мать и подбегает к ней. Он не отходит от нее и не позволяет доктору Адлеру провести медицинский осмотр.
Когда доктор Адлер задает ему вопрос, Мильтон поднимает глаза на мать и говорит: «Ты скажи». Он не хочет смотреть на доктора и прячет лицо в маминой юбке. Никакие уговоры не заставляют его общаться с доктором Адлером. Мать с сыном отпускают.
Д-Р АДЛЕР. Я всегда учу своих студентов не слушать, что говорят пациенты, а наблюдать за их действиями. Видите, этот мальчик не сказал ни «Здравствуйте», ни «До свидания». Он не пошел со мной ни на какой контакт, хотя я с ним очень мило говорил. Такое положение дел не должно обескураживать. Во второй раз все прошло бы легче. Очевидно, врач этого ребенка понял, как завоевать дружбу Мильтона, ведь ему удалось описать многие его реакции. Если у кого-то из вас и были какие-либо сомнения относительно привязанности этого ребенка к матери, действия мальчика должны были их развеять. Если бы мы даже подвесили мать к люстре, мальчик нашел бы способ быть с ней рядом. Она его единственная опора. Он не только умыться и одеться без нее не способен, он не может и на вопрос ответить.
Что касается его так называемой астмы, то это проявление все той же привязанности к матери, выраженная на языке респираторного тракта. Я назвал это явление языком организма, когда индивид выражает свое поведение не посредством слов, а посредством неправильной работы какого-либо органа или системы органов. Есть много лекарств, которые излечивают симптомы астмы, но они не лечат пациента. А чтобы излечить этого мальчика, нужно повысить его самооценку.
Многие студенты подвергали сомнению мое частое утверждение о том, что жизненная модель человека устанавливается к пяти годам. Этот случай прекрасно демонстрирует, насколько законченной она может быть уже в пятилетнем возрасте. Мильтон исключает из своего общества всех, кем не в состоянии управлять. Вполне возможно, что в школе его опекают, и в результате признаки проблемного поведения в первые годы пребывания там не проявятся. Но я почти уверен, что он станет проблемным чуть позже, в том, что будет касаться его социальных и, быть может, сексуальных контактов.
СТУДЕНТ. Почему мальчик заплакал, когда вы пытались оторвать его от матери?
Д-Р АДЛЕР. Можно себе представить, что плющ, давно увивающий поддерживающую его решетку, боится, что его оттуда снимут. Плач Мильтона – лишь еще одно выражение его желания властвовать. Не следует верить, что Мильтон действительно так любит мать. Она ему интересна, как паразиту интересен его носитель. С той лишь разницей, что, когда хозяин не устраивает паразита-человека, паразит его наказывает. Хотя многие считают слезы признаком слабости, в данном случае они, несомненно, являются признаком силы. Мильтон не смотрит, не слушает и не разговаривает ни с кем, кроме матери, и в этой абсолютной привязанности заложено начало невроза. Все его поведение, похоже, говорит: «От меня нельзя ничего требовать. Я – больной мальчик». Этот ребенок может быть потенциальным самоубийцей или преступником. Если чуть позже в жизни он столкнется с очень серьезными проблемами, требующими самостоятельности и силы, которыми он не обладает, он может совершить самоубийство. Или, наоборот, может направить свое отсутствие интереса ко всем людям, кроме матери, против общества в форме преступного деяния. Я часто отмечал, что грабители и другие преступники писали в тюрьме стихи, и в них перекладывали вину за преступление на своих матерей, винили в собственных преступных деяниях алкоголь, морфий или несчастную любовь. В таком случае им не приходится доказывать, что просто смелости не хватает.
СТУДЕНТ. Какой нужен подход к ребенку, который не хочет с вами говорить, не хочет на вас смотреть?
Д-Р АДЛЕР. Невозможно описать все те хитрости, которые индивидуальная психология собрала в своем репертуаре терапевтических приемов. Во-первых, с ребенком в самом начале говорить совсем не обязательно. Если о мальчике известно достаточно, чтобы научить правильному поведению его мать, на ребенка можно повлиять, даже если он не готов сотрудничать. С другой стороны, довольно легко возбудить любопытство этого ребенка, если не обращать на него внимания. Он хочет всегда быть в центре внимания. Если бы я, например, возился с большой книжкой с картинками или с какой-нибудь механической игрушкой и совершенно его не замечал, он вскоре не смог бы противиться своему интересу.