– Что это? – в ужасе вопросил Николай.
– Рядовой Казанского пехотного полка Карп Калякин! Только что лишился обеих рук и ног, оторванных ядрами, когда целил в турок из ружья!
– Помилуй Господь! – перекрестился император. – Дать герою солдатский Георгий, денежное вознаграждение и по смерть от меня по 500 рублей ежегодно. По улучшение же здоровья, отправить к месту жительства и велеть тамошнему губернатору иметь о несчастном личную заботу и попечение! После этого Николай вручил награды отличившимся. Войска встречали Николая криками «ура». После этого император великодушно отпустил в крепость всех захваченных пленных, дав каждому по червонцу. На этом он посчитал свою миссию под Браиловым выполненной, а потому отправился инспектировать и вдохновлять готовящийся форсировать Дунай 3-й пехотный корпус.
Великий князь велел послать в Браилов Сулейману-паше ультиматум. Ответ визиря был следующим:
– Даже когда рухнет крепостная стена, мы сделаем другую, из своих тел!
– Назначаю немедленный штурм противной нам цитадели! – заявил великий князь Михаил на первом же военном совете.
– Но ведь у нас на это нет никаких сил! – пытались вразумить горе- полководца старые генералы.
– Это не важно! – отмахнулся Михаил Павлович. – Русский солдат превозможет врага одним своим духом!
– Духом то мы может турок, и превозможем, зато уж кровью точно умоемся! – шептались потом промеж себя командиры дивизий и полков.
– Полки поведет в бой Сухозанет! – объявил великий князь и кивнул в сторону своего любимца.
Генерал-адъютант Сухозанет отличился перед императорской фамилией во время подавления декабристского мятежа на Сенатской площади в Петербурге, и теперь доверие к нему со стороны императора и его брата было поистине безграничным.
– Умру, но не отступлю, ваше высочество! – вскочил со своего места Сухозанет.
Великий князь Михаил Павлович
3 июня был предпринят штурм. Началось с того, что неудачно взорвали подземные пороховые горны. Развалить крепостную стену так и не удалось. Шедшие впереди атакующих колонн охотники, сумели спуститься в крепостной ров, выбраться оттуда на вал и даже взобраться на крепостные стены. Однако там были встречены гарнизоном и отбиты с большими потерями. Остальные войска не смогли взойти даже на валы. Штурм явно провалился, и теперь надо было как можно скорее выводить войска из-под огня. Несмотря на это, генерал Сухозанет упрямо гнал в атаку все новые и новые полки. Сам генерал-адъютант, впрочем, предпочитал держаться подальше от огня. Не в силах преодолеть высокие стены, тысячи солдат скапливались в крепостном рву, где их на выбор расстреливали турки.
Под самыми стенами пал, пробитый сразу несколькими пулями, генерал- майор Людинсгаузен-Вольф, непосредственно командовавший атакой. Спустя несколько минут был смертельно ранен картечью, сменивший его генерал-майор Тимрот. Едва на место унесенного на руках Тимрота заступил генерал-майор Степанов, как и он, был ранен пулей на вылет…
Несмотря на отчаянную храбрость солдат и офицеров, все атаки, как и следовало, ожидать, были отбиты. Ободренные удачей, турки предприняли вылазку. Во главе ее знаменитейший из храбрецов султана албанский арнаут Осман-ага, из рода дервишей-бекташей и тонкий знаток персидской поэзии. Атака Осман-аги была неистова и сокрушительна. Теснящиеся у стен войска дрогнули, казалось, катастрофа неизбежна. Но положение в самый последний момент спас Казанский полк. Расстреливаемые в упор картечью, казанцы встретили головорезов Осман-аги сомкнутыми рядами.
– Держись, братцы! – кричал солдатам уже дважды контуженный генерал- майор Палешко. – На нас сейчас смотрит вся Россия! Залпом пли!
Ярость и неистовство турок разбились о стойкость Казанского полка. Осман- ага был отброшен в крепость. Исколотого штыками и обожженного разрывом гранаты Осман-агу утащили волоком.
Шло время. Наши войска по-прежнему толпились в крепостном рву, не в силах взобраться на стены и с каждой новой минутой потери росли ужасающе. Наконец даже великому князю стало очевидно, что штурм провалился. Трубачи протрубили общий отход. Вслед отступающим турки палили картечью. В тот несчастливый день наши потери составили тысячу убитых и две тысячи раненных.
– Ну что я говорил! – с гордостью заявил великий князь собранным после штурма генералам. – Пусть приступ отбит, зато дух в войсках суворовский! Генерал-адъютант Сухозанет больше помалкивал.
– Странно, но, кажется, наш Сухозанет, вопреки своему обещанию, все же отступил, предоставив умирать другим! – зло шутили в те дни в лагере. Затем совет принял решение о беспощадной бомбардировке Браилова.
– Будем кидать бомбы, пока не запросят аману! – решили генералы.
Михаил Павлович, всю службу прослуживший в гвардейской артиллерии, а потому считавший себя знатоком в этом деле, решение совета утвердил.
За блокаду крепости со стороны реки великий князь выразил свою благоволение Завадовскому. Тот в ответ приложил руку к сердцу:
– Весьма благодарен, ваше императорское высочество, за высокую оценку моего скромного труда, а потому прощу не отказать мне в просьбе!
– Какая будет просьба? – недовольно нахмурил брови младший из «павловичей».
– Прошу вашего разрешения произвести набег на турецкую флотилию в Мачинском рукаве!
– Но ведь прорываться придется под самой крепостью! – с сомнением покрутил усы великий князь.
– Зато в случае успеха мы одним ударом уничтожим все турецкие силы на Дунае!
– Согласен! – подумав, кивнул Михаил Павлович. – Но под вашу личную ответственность!
Этим младший брат императора давал понять, что в случае успеха он готов принять лавры победителя, но в случае неудачи отдуваться перед Николаем придется одному командующему флотилией. Однако Завадовский не расстроился, ибо в успехе предприятия был уверен вполне.
На следующий день во главе шестнадцати канонерских лодок, он прошел мимо крепостных фортов, выдержал с ними яростную пушечную дуэль, потом свернул в Мачинский рукав и там неожиданно атаковал стоявшую на якорях турецкую флотилию. В ходе трехчасового боя два судна были взорваны и двенадцать взяты на абордаж. Отряд лодок капитана 2 ранга Резанова одновременно успешно начала бомбардировку крепости, чтобы та не оказала помощи своим судам.
Напрасно начальствовавший канонерками Ахмед-бей кидался с ятаганом на своих матросов, понуждая их к отваге. Все было напрасно. Очередным ядром снесло голову самому Ахмед-бею, после чего среди турок началась полнейшая паника. Лишь несколько турецких судов успели удрать к Силлистрии. С турецкой флотилией в здешних водах было покончено. В плен попали четыре шлюпа, семь канонерских лодок, и несколько мелких судов. Успех нашей флотилии и известия о быстром продвижении русской армии через Дунай заставили Сулеймана-пашу призадуматься. Ему было ясно, что русским больше не зачем штурмовать Браилов. Его достаточно взять в блокаду и гарнизон сам вымрет голодной смертью.
Иван Онуфриевич Сухозанет
А крепость меж тем начали обстреливать днем и ночью, благо, ядер было заготовлено вдосталь. Из Петербурга привезли даже зажигательные ракеты. Длинные пороховые сигары устанавливали в специальные станки, а потом поджигали. С жутким воем ракеты летели в крепость и там падали, поднимая тучу искр. Толку от ракет было мало, но на турок они должное впечатление произвели, отчего и получили прозвище «стрел шайтана». По Браилову тотчас пошел слух, что тот, кто будет убит «стрелой шайтана», никогда не попадет в рай к гуриям, а потому, завидев очередную летящую ракету, турки разбегались во все стороны.
Не выдержав нескончаемой бомбардировки, Браилов вскоре капитулировал. Право первым войти в поверженную крепость было предоставлено храброму Казанскому полку. Что ж, казанцы эту честь заслужили по праву! Сулейман вручил великому князю Михаилу городские ключи и был отпущен с большей частью гарнизона в Силлистрию.
Дальнейшая участь Сулеймана была самой печальной. По старому турецкому обычаю он был удавлен. Говорят, что султан Махмуд, отдавая такое распоряжение, горестно вздохнул:
– Сулейман сражался хорошо, но не должен был пережить сдачи своей крепости!
Брат царя посетил в Браилове раненного храбреца Осман-агу.
– Я наслышан о вашей храбрости и начитанности! Прочитайте мне что- нибудь из персидской поэзии! – спросил он через драгомана.
– Мы ценим и смелость, и ум! – покачал головой Михаил Павлович и вручил албанцу свой портрет.
Осман-ага прослезился:
– Я оправлю его в золотую раму, и после смерти передам потомкам! Осман-ага был милостиво отпущен в Рущук.
Улицы Браилова были полны наших солдат. С минаретов муллы кричали, что война для города окончена и всем правоверным надлежит сабли и кинжалы складывать на площадях. А на кривых тесных улицах торговцы уже раскладывали свои товары в надежде поживиться за счет победителей.
Тем временем передовой 6-й корпус генерала Рота, перейдя Прут, быстрым маршем двинулся на Бухарест, который и захватил без единого выстрела. Весть о падении Бухареста еще не достигла ушей султана Махмуда, когда в течение какой-то недели были заняты Молдова и Валахия.
С известием о взятии крепости к императору Николаю был послан полковник Бибиков.
– Слава Богу! Браилов наш! – обрадовался царь и велел построить войска на равнине близь Троянова вала на торжественный молебен.
Столь быстрые успехи не остались без внимания императора, и Николай наградил генерал-фельдмаршала Витгенштейна высшим из имперских орденов – звездой Андрея Первозванного.
– Я доволен быстрым движением наших войск! – заявил Николай генерал- адъютанту Киселеву. – Столь важный успех свидетельствует об одержанном нами превосходстве!
После этого Николай решил переправиться к Исакчи. Императора вез на своей лодке кошевой атаман Гладкий. Свитские генералы отговаривали, было, императора пускаться в плавание с переметнувшимся казаком, мало ли чего выкинет вчерашний двухбунчужный паша, но тот лишь отмахнулся: