– Атаман клялся в верности России на кресте, а значит для меня он такой же подданный, как и все вы!
Из воспоминаний графа А. Бенкендорфа: «…В виду еще не сдавшейся и защищаемой сильным гарнизоном крепости, государь сел в шлюпку запорожского атамана. Гладкий сам стоял у руля, а двенадцать его казаков гребли. Этим людям, еще недавно нашим смертельным врагам и едва за три недели перед этим оставившим неприятельский стан, стоило только ударить несколько лишних раз веслами, чтобы сдать туркам, под стенами Исакчи русского самодержца, вверившегося им в сопровождении всего только двух генералов». Гладкий перевез русского царя без происшествий, развлекая песнями и казачьими байками. Вступив на правый берег Дуная, Николай Первый тут же произвел бывшего турецкого пашу в полковники, а за помощь в переправе армии одел на зипун Георгия 4-го класса.
Спустя день пришло известие об овладении генералом Ушаковым Тульчей. Почти одновременно кошт казаков-некрасовцев, потомков ушедших на Дунай после разгрома Булавинского восстания при Петре Первом донцов, решила, по примеру запорожцев, вернуться под российский флаг. Падение могучего Браилова произвело на них огромное впечатление. – Против русского царя никакому султану не сдюжить! – переговаривались несколько дней меж собой казаки и, наконец, решились. Николай Первый принял депутацию некрасовцев и согласился принять их под свою руку. В некрасовскую станицу Сере-Киой был послан генерал-майор Тучков. Он торжественно одел на грудь атамана некрасовцев Льва Полежаева александровскую ленту, а на шею золотую медаль.
– Двадцать лет без податей с сохранением всех казачьих привилегий! – объявил Тучков.
– Любо! – кричали в ответ потомки донских бунтарей.
– Если мы оставим главную квартиру на старом месте, то рискуем вообще оказаться вдали от военных действий! – с удовлетворением заявил Киселеву император и велел переносить свою ставку вперед в Базарджик.
– Но ведь сия местность еще в руках турецких? – запротестовал, было, Киселев.
– До крепости три дня пути! – пожал плечами император. – Думаю, что к нашему приезду она уже будет в наших руках!
Покончив с крепостями в своем тылу, русская армия начала генеральное наступление и вступила в пределы Болгарии. Одним крылом она стремилась к Базаржику, другим к приморской Варне. Местность, по которой шли войска, была нищая и безлюдная. Не спасало даже радушное отношение населения. Нищим болгарам нечем было помочь своим единоверцам. Степи сменяли леса, а леса горы. Редкие колодцы турки заваливали дохлыми лошадьми и мешками с мылом. Все приходилось везти с собой. Это сковывало армию и задерживало ее движение. Николай Первый злился, но ничего изменить было нельзя. Целыми днями император находился верхом среди идущих войск, стараясь поднять их дух своим присутствием.
Корабли Рикорда вице-адмирал Гейден встречал на Мальте. Ветер еще не разнес в сторону дым от приветственных салютаций, а Гейден уже вручил прибывшему контр-адмиралу приказ о создании блокадного отряда.
– Вы не должны затрагивать обычную коммерцию! – наставлял Рикорда Гейден. – Ее цель – недопущение в Константинополь судов с продовольствием и военными припасами!
– Все ли продовольствие отбирать? – поинтересовался Рикорд.
– Отнюдь! – улыбнулся Гейден. – Вы должны, прежде всего, перехватывать зерно и муку, а также сарацинское просо! Соль, фрукты и зелень пусть себе везут!
– Есть! – коротко ответил контр-адмирал. – Соль с ананасами пусть жуют, а от хлебушка с рисом придется воздержаться!
Помолчав, Гейден подошел к Рикорду и положил ему свою руку на плечо.
– Не столь давно, – начал он, – славный соратник Нельсона лорд Коллингвуд сказал, что из всех невозможных дел, самое невозможное – это зимняя блокада Дарданелл! К сожалению, дорогой, Петр Иванович, вам выпала именно это невыполнимое дело. Впрочем, я ни на мгновение не сомневаюсь, что оно будет выполнено с честью, как это и подобает российским морякам! Свой блокадный отряд: корабли «Фершампенуаз» и «Эммануил», фрегаты «Ольга» с «Марией» Рикорд разместил в проливе между близлежащими к Дарданельскому проливу островами Тенедос и Лемнос. Там можно было укрыться от ветров и штормов, пополнить запасы свежей воды и произвести мелкий ремонт. Кроме того, находясь в этом проливе, отряд перекрывал все подступы к Дарданеллам с юга. Мимо него теперь не могла бы проскочить и мышь. С берега по нашим пытались стрелять из ружей. На небольших лодках турки пытались перехватывать наши дозорные шлюпки.
– С этим безобразием пора кончать! – возмутился Рикорд, когда турки в очередной раз обстреляли наших моряков.
В тот же день на анатолийский берег был отправлен офицер-парламентер. Ступив на берег, лейтенант быстро разъяснил местному паше, что если турки не прекратят впредь своих безобразий, то наши корабли сметут ядрами с лица земли все его прибрежные селенья.
– О досточтимый гость! – воскликнул паша, выслушав ультиматум. – Сок мудрости так и брызжет из твоих уст в мои раскрытые уши! Пусть в большом мире гремит война, но пусть хоть на нашем маленьком клочке земли воцариться благостный мир! Клянусь Аллахом, что отныне с головы ваших матросов не упадет и волос!
Так же Рикорд поступил и с комендантом крепости на Тенедосе. Контрадмирал передал ему, что будет находиться «в самых миролюбивых отношениях, пока сам он будет соблюдать оные». Комендант намек понял, и пушки с крепостных верков убрал.
Из свидетельства очевидца: «В самый день нашего прибытия к острову Тенедос от паши присланы к адмиралу два грека, исправляющие должности голландского и австрийского консулов, для узнавания. С какой целью мы прибыли. Через приехавшего с ними хромоногого итальянца, доктора паши, объявлено им, что мы должны наносить туркам всевозможный вред как нашим неприятелям, но если паша дозволит грекам своим свободно приезжать на суда нашей эскадры и доставлять воду и свежую провизию, в таком случае никаких военных действий не будет… На другой день, обрадованный таким предложением, в страхе пребывавший паша не замедлил выслать греков, и суда наши были окружены лодками, выехавшими с разными для продажи припасами, как будто в дружественном порту…» Удивительно, но теперь турки сами снабжали продуктами тех, кто устроил им голодную блокаду! Помимо всего прочего, через торговцев греков Рикорд знал и все последние новости о происходящем в турецкой столице. Это было не менее ценно! Вот где сказался двухлетний опыт бесконечных переговоров с японцами при вызволении из плена командира шлюпа «Диана»!
Но и это еще не все. На покрытом лесом острове Тассо Рикорд разместил импровизированное адмиралтейство, в котором изготавливали дрова, веники- голики, доски и даже кое-какой рангоут. Там же срубили и баню, куда в порядке очереди привозили команды всех судов отряда. Ответственным за все это хозяйство был местный паша Ходжа-Леман-Ага.
Историк эскадры писал: «…Сии ожесточенные враги не только оставили свойственное им зверство и ненависть, но сверх сего старались доставить все нужное и необходимое… Вот та свыше немногим данная тайна привлекать к себе простыми, но для других непонятными и невозможными средствами сердца врагов своих…»
Ежедневно к самим Дарданеллам выходил один из линкоров и фрегатов. Он перехватывал уже тех, кто пытался пробраться с севера. Турки быстро занервничали. Их флот несколько раз появлялся на выходе из Дарданелл, но так, ни разу и не рискнул выйти в Эгейское море, чтобы померяться силой с нашим слабым отрядом. Память о погромах, устроенных им в прошлую войну при Дарданеллах и Афоне Сенявиным, турки помнили еще очень хорошо.
Султан пребывал в обеспокоенности. Он хорошо помнил судьбу своего предшественника Селима Третьего. Тогда устроенная Сенявиным блокада Константинополя привела к голодному бунту, в результате чего Селим, был вначале свержен с престола, а потом и вовсе задавлен подушками. Махмуд Второй не желал повторения судьбы несчастливого дяди!
– По доносам лазутчиков у московитов очень мало кораблей! – выговаривал он, вызванному капудан-паше. – Мой флот же по-прежнему велик и могуч. А потому я велю отбросить русских от Дарданельских теснин и дать черни наесться хлеба!
– Я задумал великую хитрость, мой повелитель! – распластался перед султаном его главный флотоводец. – Я использую прием презренных греков и нападу на московитов со всех сторон страшными зажигательными судами! Спасения от них не будет никакого!
Спустя некоторое время турки собрали на выходе из Дарданелл десяток брандеров, которыми собирались уничтожить отряд Рикорда. Наконец, был определен день атаки. Но едва брандеры вышли из пролива, их тут же разметало во все стороны ветром. Испуганные команды бросили свои суда и искали спасения в шлюпках, а сами брандеры вышвырнуло на берег. Этим все нападение и закончилось.
Глава втораяОт Анапы до Шумлы
Главные силы турецких войск постепенно сосредотачивались в горах у Шумлы. Гуссейн-паша собирался именно там дать решающее сражение.
– Именно здесь мы добудем бессмертную славу нашему падишаху! – взывал Гуссейн-паша.
К Шумле начала движение и часть российской армии. Витгенштейн идти к Шумле не желал, полагая, что это лишь раздробляет силы.
– Шумлу достаточно блокировать, и она никуда от нас не уйдет, а самим продолжить движение вперед! Победа над турками может быть добыта только у стен Константинополя! – пытался убедить царя главнокомандующий.
Но на движении хотя бы части сил к Шумле настаивал начальник Главного штаба Дибич и его поддержал сам император.
Турки в Шумле, тоже времени не теряли, а строили дополнительные укрепления вокруг крепости. С подходом передовых частей русской армии под началом генерал-адъютанта Киселева завязались скоротечные, но яростные схватки. Дважды наши обращали в бегство неприятеля. Всем было ясно, что именно под Шумлой скоро разыграется очередной акт кровавой военной драмы.
Тем временем были получены известия о сосредоточении турецких сил под Базаржиком.