Воспоминания участника событий: «…Для покорения Анапы существовали препятствия почти непреодолимые и, следовательно, доведение крепости до сдачи не более как через 30 дней от начала осадных работ, было по истине событие чрезвычайное, которым справедливо может гордиться наша военная история».
Успел отличиться и бриги «Ганимед» с «Меркурием».
– Сомнений нет, это турки! – прокричал на «Ганимед» командир «Меркурия» Стройников, увидев на горизонте косые паруса сразу двух судов.
– Баковое орудие целить вперед форштевня вон того, самого прыткого! – пояснил своим комендорам командир «Ганимеда».
Коротко грохнула погонная пушка. Ядро легло в паре саженей впереди бушприта. Загалдев, турки сразу же начали спускать паруса. Внезапность и напор сделали свое дело. Успех был полный. Никто даже не пытался сопротивляться. Толпу пленных высадили на берег около Анапы. К ногам Грейга и Меншикова побросали захваченные знамена.
– Судьба! – вздохнули пленные турки и, севши на корточки, закурили свои трубки.
– Ну, уж нет, – возмутился Меншиков, глядя на эту идиллию. – Так дело не пойдет! Каждому в руки по лопате и рыть осадные укрепления! Кто больше накопал, тому и больше похлебки.
Вскоре анатолийцы уже дружно орудовали лопатами, искоса поглядывая в сторону, где кипели огромные котлы с жирной бараньей похлебкой.
Глядя на это в трубу с крепостной стены, Чатыр-Осман топал ногами:
– Шелудивые псы, они не могли даже выпросить себе смерти вместо бесчестия!
Стоявший рядом черкес Сефер-бей, лишь огладил длинную бороду и усмехнулся:
– Э-э! Нэ говори так! Посмотрим, что ты запоешь, когда сам попадешь к гяурам!
Когда-то Сефер-бей из рода шапсугов учился в одесском лицее, затем убежал в горы. Потом он очутился в Константинополе на службе султана и считался специалистом по России. Сефер-бей был шпионом-агентом в Египте и Алжире, после чего осуществлял посредничество между местными горцами и турками. Ныне был главным советником у дряхлеющего коменданта.
Комендант лишь сверкнул глазами на слова своего помощника, но смолчал, сейчас было не до того. Из морской дымки одна за другой появлялись мачты русских кораблей.
– Сохрани нас Аллах! Сейчас все и начнется! – только и сказал Чатыр-Осман. Старый воин не ошибся. Линкоры «Норд-Адлер», «Пантелеймон» и «Иоанн Златоуст», фрегаты «Евстафий», «Поспешный» и «Штандарт» выстроились полукругом у крепости и завели шпринги. В открытые порты выглянули черные орудийные стволы. На флангах боевой линии бросили якоря бомбардирские суда «Подобный» и «Опыт». Эти были вооружены мортирами, чтобы бросать навесные бомбы.
Вот над 74-пушечном «Норд-Адлере» взлетел красный флаг – сигнал открытия огня. Разом ударили сотни пушек, и все заволокло пороховыми дымами. Бомбардировка Анапы началась. Первые минуты турки пытались, было, отстреливаться, но их батареи смело шквалом ядер, после чего были уничтожены все городские постройки. Устояли пока лишь крепостные стены. Историк пишет: «В результате такой атаки ожидавшееся изъявление покорности со стороны крепости не последовало, и сухопутные войска принуждены были приступить к осаде крепости и к постепенному обложению ее со стороны берега кругом, дабы отрезать сообщение с горцами».
Теперь Анапу бомбардировали ежедневно.
– Никаких перекуров! – велел Грейг командирам кораблей. – Кто из сил выбился, отходи в сторонку дух перевести, но на смену ему, чтобы сразу новый становился!
Пальба останавливалась только тогда, когда истощался запас ядер. Тут же к бортам кораблей швартовались транспорта с припасами, матросы бегом перегружали порох и ядра, и бомбометание возобновлялось вновь.
Наряду с этим, возводили береговые батареи. У подножья гор соорудили редуты. Горцы решили в последний раз попытать счастья, но были отброшены. В схватке егеря застрелили и их предводитель князь Сатуг Ханаш-ибин-Цаке. После этого набеги сразу прекратились. В устье речки Бузур встали баркасы с фальконетами, чтобы, никто не вознамерился даже вплавь пробраться в крепость.
Из Севастополя и обратно безостановочно сновали боевые и вспомогательные суда, перевозя продовольствие и боеприпасы, раненных, и фураж. А дозорные бриги дефилировали уже у самого Трапезунда, истребляя все, что попадалось им на глаза. Отныне гарнизон крепости был предоставлен только своей судьбе.
Понимая, что дела плохи, Чатыр-Осман почти каждую ночь посылал за крепостные стены отъявленных головорезов.
– Крадитесь к палаткам и режьте головы спящим! Пусть ужас поселится в сердцах тех, кто доживет до утра. Может хоть это образумит гяуров и заставит их отступить! – внушал паша абрекам в мохнатых папахах.
– Мы пор-р-рэжэм всэх! – скалили зубы абреки и деловито засовывали за кушаки дамасские сабли.
Но и русские часовые не дремали. Едва турки и черкесы подбирались к осадному лагерю, как их встречали казачьи секреты. В кромешной тьме дрались молча и жестоко, сабля на саблю, кинжал на кинжал, вернуться обратно в крепость, обычно, удавалось немногим.
18 мая из крепости была произведена вылазка особенно большими силами. На этот раз Сефер-бею удалось восстановить связь с местными горцами, и действия союзников были согласованны. Атакующих встретили каре двух егерских полков под командой полковника Савочкина. Одновременно ударили и горцы, действовали они на этот раз особо дерзко, хватая даже руками солдат за штыки. Атакуемые с двух сторон егеря дрались в полном окружении.
– Ребята! Держаться стойко! Если только дрогнем, погибнем все! – Пока стоим плечом к плечу, нас не сломят! – ободрял солдат полковник Савочкин. Командиры рот капитан Докудовский и поручик Мусницкий в первых шеренгах с солдатами.
– Не торопись! – наставляли они подчиненных. – Целить гололобым в грудь! Стрелять по команде! Цель-сь! Пали!
На смену убитым горцам и туркам тут же мчались другие. Пока первая шеренга отбивалась штыками, вторая и третья палили из ружей. В одной из этих бешеных атак был убит один из черкесских предводителей Темрюк. Золоченый панцирь убитого черкеса впоследствии был преподнесен Николаю Первому, как подарок от воинов, бившихся под Анапой. Видя, как неисчислимые массы противника волна за волной накатываются на островки русских каре, Меншиков нервничал. Оба егерских полка были почти полностью укомплектованы вчерашними рекрутами. А вдруг у них не выдержат нервы? А вдруг побегут? Тогда конец всем и всему! Однако, воодушевляемые офицерами, солдаты держались стойко и хладнокровно. Атака турок тоже была гораздо серьезней, чем раньше, но и ее отбили. Рукопашная схватка было на редкость жестокой.
На помощь егерям бросились матросы отряда храброго лейтенанта Зайцевского. С абордажными мушкетами и тесаками они сразу же врубились в самую гущу врага. Сам лейтенант впереди, с саблей наголо:
– Покажем басурманам, где раки зимуют!
И показали! Часть турок вскоре была загнана на крутой берег моря. Там рукопашная достигла еще большего ожесточения. Пленных не брали. Никто даже не пытался заряжать свои ружья, все работали штыками. Это был уже не бой, а резня. Бились молча, и пощады никто не просил. Командир егерской роты штабс-капитан Томиловский в горячке боя схватился над самым обрывом с турецким офицером. Дрались долго и упорно, пока Томиловский из последних сил, все же не скинул турка в пропасть. Однако, падая, противник, изловчился и потащил штабс-капитана за собой. В самый последний момент, командир роты каким-то чудом зацепился за выступавший ниже обрыва камень, и остался висеть на нем прямо над бездной. Турок же полетел вниз.
А рукопашная схватка наверху уже подходила к концу. Окруженные со всех сторон, турки были перебиты, последние из них, не желая сдаваться, бросались с обрыва и разбивались.
Пытаясь спасти хотя бы остатки отряда, Чардак-Осман выслал из крепости вдоль моря еще один отряд. Увидев висящего над бездной Томиловского, турки открыли по нему прицельный огонь и вскоре прострелили ногу штабс- капитану. Тем временем находившиеся наверху егеря делали все возможное, чтобы спасти своего командира. Перво-наперво они отогнали находившихся внизу турок. Затем двое солдат, рискуя жизнью, начали спускаться по обрыву, не взирая на огонь турок. Один из них сорвался и упал вниз. Второй вернулся, но только для того, чтобы взять нового напарника и еще раз попытаться спасти командира. Понимая, что новая попытка приведет к новым смертным, Томиловский закричал своим подчиненным:
– Ребята! Я запрещаю вам спускаться с обрыва ко мне! Оставьте меня моей судьбе, а сами следуйте в лагерь!
– Неужто бросим командира? – переглянулись егеря. – Как же мы жить после этого станем?
Голь, как говориться, на выдумку хитра! Солдаты сняли с убитых турок пояса, связали их между собой и после долгих усилий все же вытащили наверх штабс-капитана.
С криками «ура» они торжественно принесли на плечах своего командира в лагерь. Находясь на руках солдат, Томиловский сжимал в руках саблю, отбитую у своего противника. Увы, спасти жизнь храброго и благородного офицера так и не удалось. При падении на камень Томиловский получил столь сильный ушиб груди, что спустя несколько дней его не стало.
Бой 28 мая стал победным для нас, но потери были огромными. Некоторые роты потеряли до половины своего состава. Впрочем, неприятель лишился в несколько раз больше. С этого момента горцы появлялись уже только в отдалении от нашего лагеря, да и то мелкими партиями. Прекратили свои вылазки из крепости и турки. Вскоре вокруг Анапы были построены еще несколько редутов, которые окончательно замкнули кольцо осады. Одновременно постепенно подводились к крепости и траншеи, как наземные, так и подземные. Одновременно заготавливались штурмовые лестницы и фашины, которые постепенно накапливали непосредственно у крепостных стен.
Русская смекалка всегда делает чудеса! Так случилось и под Анапой. По чьему-то предложению, в вырытые ямы (чтобы не достали пушки с крепостных стен!) поставили несколько мортир и те круглосуточно палили в крепость мелкими камнями. Убивать, они никого не убивали, но неприятностей туркам доставляли много и главное непрерывно! Меншиков истощал гарнизон не только физически, но и психологически.