С началом войны с Турцией нашим войскам на Кавказе надлежало отвлекать турецкие силы с Дунайского театра и не давать поднять голову мятежным местным ханам.
Во главе Кавказского корпуса стоял генерал-адъютант Паскевич, пользовавшийся особым расположением императора. Когда-то Николай, еще, будучи великим князем, находился в подчинении у Паскевича, и с того времени называл его не иначе, как “отец-командир”. Ныне под началом “отца-командира” имелось сорок тысяч штыков. Полководцем Паскевич был опытным. Карьеру свою начал в прошлую турецкую кампанию под началом генерала Михельсона. В двенадцатом году, уже командиром дивизии храбро дрался под Салтановкой, при Смоленске и Бородине, Малоярославце и Вязьме, в битве народов при Лейпциге, отличился при штурме Парижа. Затем командовал гвардейской дивизией и армейским корпусом. При всем этом в отношениях Паскевича и кавказского генералитета царила неприкрытая неприязнь. Любимец царя, правда, уже показал свое умение, разгромив в генеральных сражениях при Елисаветполе, под Аббас-Абадом и в Эривани персидскую армию и заставив персов отказаться от разорения Грузии. Он присоединил к России Нахичевань и Армению и подписал выгодный Петербургу Туркманчайский мир, за что получил титул графа Эриванского. Но, не смотря на все это, полного доверия к себе у старых кавказцев Паскевич пока так и не заслужил. Дело в том, что почти все генералы Кавказского корпуса являлись воспитанниками легендарного Ермолова и новый начальник, сменивший их кумира, был ветеранам горских войн не по душе.
– Поглядим, каков этот гвардеец в горах, а потом уже сделаем выводы! – говорили меж собой ветераны горских воин.
До Паскевича эти разговоры доходили, и он был полон решимости доказать кавказцам, что и он не лыком шит.
– Для выполнения своего долга нам достаточно захватить Карский и Ахалцыхский пашалыки! – заявил Паскевич своим генералам на первом с началом войны совещании.
– Будем ли после этого двигаться в глубь Турции? – спросили те испытывающее.
– Дальнейшее продвижение считаю нецелесообразным! – браво отрезал Паскевич. – Отвоюем возможное и укрепимся!
– Но для этого нам еще предстоит разгрызть Карс! – хмуро вставил старый кавказец генерал-майор Попов – А это орешек не всем по зубам!
Паскевич метнул недовольный взор на говорившего, хотя и понимал, что Попов говорит правду – Карс был цитаделью первостатейной!
Выстроенная на обрывистом берегу реки Карс-чай, крепость надежно прикрывала стратегически важное направление на Эрзерум. На протяжении сотен лет Карс непрерывно укрепляли и перестраивали. Ни персам в 1735 году, ни нашим в 1807году так и не удалось овладеть крепостью. Развитая система предмостных укреплений, два ряда высоких и толстых каменных стен, три цитадели, выстроенных ярусами одна над другой, полторы сотни пушек и десятитысячный гарнизон – все это и был неприступный Карс – главная опора турок в Закавказье.
– С покорения Карса мы и начнем нашу нынешнюю кампанию! – объявил командующий. – Готовить войска к походу!
Паскевич поморщился. Последнее время он сильно страдал от ушиба ноги и простуды. Известие о болезни русского главнокомандующего дошло до главнокомандующего турецкими войсками в Армении и Анатолии Галиба- паши. Старый сераскир возрадовался нежданной удаче:
– Аллах не оставит нас в беде! Передайте паше Карса, что враг наш уже на краю гроба! Да поразит его пророк хладом смерти и да померкнет счастливая звезда этого кровожадного гяура!
Увы, мечтам сераскира так и не суждено было сбыться.
Перед тем как покинуть Тифлис Паскевич встретился с главой закавказских мусульман Муштеидом, перебравшимся в Россию после войны с персами. Тот написал послание к единоверцам, прося их во всем поддерживать русских. Особого впечатления на мусульман это, впрочем, не произвело. Султан дал азийскому сераскиру трехбунчужному Галибу-паше неограниченные полномочия. Во главе кавказской армии был поставлен опытный и мужественный трехбунчужный Киос-Могамет-паша. Оба они обещали султану пройти огненным мечем до Тифлиса:
– Мы будем так свирепы и безжалостны, что живые станут завидовать мертвым!
9 июня 1828 года главные силы Кавказского корпуса русских войск, отслужив молебен, двинулись из пограничной крепости Гумры прямиком на Карс. Привычно вскинув на плечи тяжелые ружья, солдаты дружно запели:
Грянули, ударили,
Понеслись на брань
И в секунду с четвертью
Взяли Эривань!
Теперь им предстояло раскусить самый крепкий орех Кавказа – неприступный Карс!
Передовым в походной колонне печатал шаг гвардейский Сводный полк, сформированный из бывших участников декабристского восстания. Бывшим московцам и лейб-гвардейцам предстояло в боях вернуть себе доброе имя. Состоял в свое время в заговоре и командир сосланных гвардейцев полковник-преображенец Иван Шипов. Бывшими декабристами были и все остальные офицеры штрафников. Паскевич имел указание императора бросать опальных гвардейцев в самое пекло. Штрафники это знали, а потому шли в поход весело, ведь все одно помирать!
За войсками потянулись огромные обозы со всем необходимым. Тревожно блеяли отары баранов. На вражеской территории рассчитывать следовало только на себя.
Вскоре стали попадаться мелкие турецкие отряды. Их отгоняли, но без особого усердия, ибо приказ был на мелочи не отвлекаться! За пехотными батальонами потянулись осадные орудия. Спустя неделю ускоренного марша отряд был уже в тридцати верстах от Карса. Здесь пришлось выдержать наскок анатолийской конницы.
– Каре не строить! Бой принимать в походных колоннах! – распорядился Паскевич.
Это было ново, ибо дотоле никто с конными турками в колоннах не дрался. Но все закончилось удачно. Конницу не только отбили, но и уложили почти всех. Казаки отлавливали обезумевших арабских скакунов, оставшихся без наездников. Солдаты, пользуясь передышкой, наскоро перекусывали.
Раскатав планы турецких укреплений, генералы совещались, как лучше брать крепость в кольцо.
Паскевич вызвал к себе казачьего полковника.
– Перекройте дорогу на Эрзерум, да так чтобы туда и мыша не прошмыгнула! Вскоре наши войска уже обложили Карс. Едва передовые батальоны вышли на дальность пальбы крепостных пушек, те немедленно открыли огонь. Завязалась оживленная перестрелка. Не теряя времени, Паскевич начал постройку осадных батарей. Вскоре они уже непрерывно забрасывали крепость зажигательными бомбами, пробивали ядрами бреши в стенах.
– Ходи веселей! – кричали в азарте канониры, глядя, как в грохоте выстрела очередной чугунный шар летел в крепость.
Над Карсом стоял столб дыма. Даже издали было слышно, как рушатся сгоревшие перекрытия домов.
Вскоре казачьи разъезды донесли, что к Карсу спешит армия Киоса- Магомета-паши. Трехбунчужный паша Киоса-Магогмет был воином многоопытным. В свое время прославился мужеством воюя еще с французами в Египте и Сирии, затем много и успешно дрался с сербами и греками, отличился в боях и с нашими в прошлую турецкую кампанию. Киоса-Магомет имел в Высокой Порте репутацию счастливого полководца, и ему благоволил сам султан.
– Киоса ухватил удачу за бороду! – говори о нем с завистью.
Помимо местных войск паша имел под началом ударную Константинопольскую дивизию, обученную всем правилам европейской тактики.
Узнав о скором подходе Киосы, Паскевич призадумался. Было очевидно, что крепость надо постараться захватить до подхода турецкой армии.
– Не будем терять времени! – сказал собранному генералитету генерал- адъютант. – Завтра приступ!
– Но мы еще до конца не готовы! – пытались ему возражать командиры отрядов.
– Зато послезавтра турки будут готовы ко всему! – парировал Паскевич. – С восходом солнца штурмуем Карс! Иного выхода у нас просто нет!
Утром 23 июня русские войска дружно пошли на штурм турецких цитаделей. Егеря на штыках дерзко вломились через бреши в крепость. За егерями ударил в штыки и Сводный гвардейский полк. Штрафники атаковали так, словно участвовали в Царскосельских маневрах, а не в кровопролитнейшем штурме. Шедшие впереди колонн офицеры, невозмутимо курили сигары. Командир полка Шипов лениво помахивал стеком в ритм барабанному ритму. Периодически оборачиваясь, к марширующим позади солдатам, он бросал недовольно:
– Ногу выше и ступню с оттягом! И чтоб равнение у меня, как по нитке! Вы ж не сброд какой, а гвардия! Умейте же красиво умирать!
За гвардейцами подтянулись пушки. Турки бились храбро, но шанцев так и не удержали. Приступ был на редкость жестоким. Пленных не брали. В этой бешенной атаке был убит генерал-майор Корольков. «Пал жертвою отваги» – так написал о нем историк. После этого атакующих возглавили полковники Муравьев и Бородин. Турки сражались, будучи в железных панцирях, а потому наши солдаты в штыковом бою гнули о них штыки, на что возмущались:
– Вот подлючий абдулка, што удумал, имущество казенное портить!
Николай Николаевич Муравьёв-Карский
Вскоре пал нижний город, затем и первая цитадель. Из воспоминаний очевидца: «В день карского штурма Эриванский карабинерный полк послан для овладения укрепленным предместьем Орта-капы. Рядовой, бывший в застрельщиках, приблизился к неприятельскому бастиону, опередил товарищей, первый полез на вал, стараясь схватить стоявшее на нем знамя, но был поражен пулею в грудь. Товарищи, проходя мимо, увидели его умирающим и услышали последние слова его: «Прощайте, братцы, да только город возьмите!»
К восьми часам утра, поняв, что спасти создавшее положение уже невозможно, турки начали сдаваться тысячами. Комендант Карса Эмин-паша с несколькими тысячами верных солдат заперся, было, в верхней цитадели, и, выслав переговорщиков, просил два дня на раздумья о сдаче.
– Ох уж эта мне наивная азиатская хитрость! Небось, хочет Киосу дождаться! – обиделся Паскевич, выслушав парламентеров. – Но мы ему такой в