– Хватай подарки, никого не обделим!
Бьющая в упор картечь, выкосила среди атакующих целую улицу. Но удержать разъяренные толпы врага, артиллеристы не смогли. Турки по трупам, вновь ринулись на ослабленные егерские батальоны.
Теперь кидаться в пекло пришел черед и гусарам. Звонко пропели трубы, взметнулись ментики. Вперед конных рядов вылетел на гнедом жеребце полковник Тутчек. Усы лихо закручены, кивер набекрень:
– Кто смерти не боится, за мной!
– Бей их в песи, руби в хузары! – раздалось в ответ старое гусарское.
Спася товарищей, в гибельную атаку пошли эскадроны Иркутских гусар. Через четверть часа их уже не будет…
Из хроники сражения: «Турки, укрывшиеся за ущельями с левой стороны нашей позиции, бросились на первый батальон 12-го егерского полка и принудили его к отступлению. Теснимый всею их силою, авангард наш должен был уступить. Неприятели с ужасным криком шли вперед, осыпая русских градом пуль. В это время были ранены генералы Отрощенко и Глазенап».
Ободренные первым успехом, турки с криком бросились на наш правый фланг. Начальник резервного отряда граф Пален немедленно послал навстречу им Невский и Софийский пехотные полки генерал-майора Любомирского с десятком пушек.
– Умри, но атаку останови! – велел Пален.
Полки пошли в бой с распущенными знаменами и офицерами впереди. Турки, по-прежнему, неукротимо рвались вперед. Поняв, что перед ним главные силы русской армии, Решид-паша стремился теперь любой ценой пробиться к Шумле.
На линии огня князь Любомирский быстро свернул свои полки в каре и встретил набегавших турок залповым огнем. Пехоту поддержали пушки полковника Вальца. Волна за волною турецкие солдаты накатывались на два русских каре в надежде прорваться вовнутрь, но всякий раз были отбрасываемы с огромными потерями. Наши выстояли! Вскоре подоспела пехотная бригада генералом Будбергом, кавалерия и пушки генерал-майора Арнольди. С этого момента бой несколько выровнялся. А затем турки отхлынули на исходные позиции в горы перед долиной Кулевчи.
Измотанные войска обоих сторон нуждались хотя бы в небольшой передышке, и сражение постепенно стихло на всех направлениях. Пользуясь паузой, Дибич произвел рокировку своих сил. В передовые линии были введены свежие полки, одновременно подтянуты и резервы.
Решид-паша надеялся, что уставшие русские в этот день больше ничего не предпримут. Но он ошибся, Дибич останавливаться на достигнутом не собирался.
В пять часов пополудни начальник штаба армии барон Толь лично повел в атаку на турецкие позиции свежую 5-ю пехотную дивизию и артиллерию. Вновь началась канонада. Наши стреляли много лучше. И вскоре на турецких батареях начали взлетать пороховые заряды, которые артиллеристы неосторожно подтащили слишком близко к пушкам. От взрывов разлетались в куски орудия, стоявшую тут же пехоту укладывало на землю сотнями. Турок объял настоящий ужас. Ряды их пехоты смешались. Наступил переломный момент, упустить который было бы непростительно. И Дибич его не упустил!
– Пехоте в колоннах сбить неприятеля с горных высот! – распорядился он.
Из хроники сражения при Кулевчи: «Стройность, быстрота повсеместной атаки и русская храбрость увенчали полным успехом мудрые распоряжения графа Дибича. Неприятель дрогнул и вскоре принужден был обратиться в бегство. Тесня турок штыками, осыпая градом пуль, русские вскоре расстроили их боевой порядок, овладели позицией и неприятель, лишась 1500 человек, оставил в добычу победителям многочисленный свой обоз с разными запасами, весь лагерь, 43 орудия, 6 знамен, искал спасения в горах и рассыпался по обоим сторонам дороги».
Документально известно, что первым с поля боя бежал сам верховный визир. «Первым подал знак к отступлению» – так деликатно написал об этом позоре турецкий историк. Бегущих преследовала кавалерия под началом графа Палена. Со стороны Правод турок уже ждал отряд генерал-майора Куприянова. Остатки разбитого воинства пробирались горными тропами через Балканы. Кое-кто подался к Шумле, в надежде просочиться сквозь казачьи пикеты. Армии Решида-паши, как организованной силы, более не существовало.
При преследовании отличились гусары генерала Мадатова. Они опрокинули конницу башибузуков, а потом, с налету, захватили турецкий редут на подступах к Шумле. Теперь уже Мадатов кричал своим храбрецам залихватское кавалерийское:
– Бей их в песи!
Схема сражения у Кулевчи
Турки онемели, когда, бросив своих коней, ахтырцы и александрийцы с саблями наголо полезли на их укрепление. Кто не успел бежать, были изрублены.
Известие о победе при Кулевчи Николай Первый получил в Варшаве, на обратном пути в Россию из Берлина, где он вел непростые переговоры с прусским королем Фридрихом Вильгельмом-Фридрихом Третьим. В порыве радости император расцеловал вестника победы князя Трубецкого, затем упал на колени и вознес свою благодарность Господу. От царя поручик Трубецкой вышел уже флигель-адъютантом и полковником. Не остались без наград и организаторы победы Дибич и Толь. Главнокомандующий получил Георгий 2-й степени, а Толь стал графом. Прусский король от себя передал Дибичу большой крест ордена Черного Орла.
Там же в Варшаве Николая настигло еще два известия: первое о постыдной сдаче фрегата «Рафаил» и второе о небывалой победе брига «Меркурий».
История сдачи в плен фрегата «Рафаил» одна из самых неприглядных в истории нашего флота. Все были поражены этим известием, ведь на счету «Рафаила» было немало боевых дел, а его командир капитан 2 ранга Стройников считался одним из перспективнейших офицеров.
Все началось с того, что турецкий флот, неожиданно для Черноморского флота, выскользнул из Босфора для поиска и уничтожения отдельных русских судов. Недалеко от Синопа турки и наткнулись на «Рафаил». К удивлению нападавших, русский фрегат даже н попытался защищаться, а сразу выкинул белый флаг. Уже из плена Стройников прислал оправдательное письмо: «Находясь от ближайшего анатолийского берега в 30 милях, увидел неприятельский флот, состоявший из трехдечного, 5 двухдечных кораблей, 2 фрегатов, 5 корветов и 2 бригов в расстоянии шести миль на ветре… Неприятель, пользуясь попутной зыбью и имея направление полнее, сближался с фрегатом до ночи, темнота коей могла способствовать спасению фрегата, следовал его движениям, но он, имея преимущественный ход, не допустил до сего, приближался и по полудни в два часа пресек все направления. Видя себя в столь неизбежном положении, созвал всех штаб и обер-офицеров для отобрания мнения каждого, которые, общим согласием положили: обороняться до последней капли крови и в случае нужды свалиться с неприятелем и взорвать фрегат. Но нижние чины, узнав намерение наше, объявили, что фрегата не допустят сжечь, а сделавшийся в сие время штиль лишил меня и последних способов к защищению и нанесению неприятелю вреда и в 4 часа по полудни фрегат взят неприятельским флотом».
Из письма штурмана турецкого флота, опубликованного в печати после войны: «Взяли один 36-пушечный фрегат, который спустил флаг при нашем приближении. Капитан того фрегата оставался до вчерашнего дня на нашем судне. Он украшен многими орденами и очень хорошо объясняется на итальянском языке. Имя его Семен Михайлович, а фрегат называется «Рафаил».
Однако на этом дело «Рафаила» не закончилось. Оно получило свое продолжение уже после окончания войны…
Насколько история со сдачей фрегата «Рафаил» была позорной, настолько бой брига «Меркурий» был героическим.
Глава девятаяПодвиг брига «Меркурия»
14 мая 1829 года, находившийся в дозоре у Босфора бриг «Меркурий», под командованием капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского, был настигнут двумя турецкими линейными кораблями. То были 110-пушечный «Селемие» под флагом командующего турецким флотом и 74-пушечный «Реал-Бей» под флагом младшего флагмана. Противопоставить им «Меркурий» мог лишь восемнадцать малокалиберных пушек. Превосходство неприятеля было более чем тридцатикратное!
Видя, что уйти от турецких кораблей тихоходному бригу не удастся, командир «Меркурия» собрал офицеров на военный совет. Все единодушно высказались за бой. Первым высказался за бой штурман брига Иван Прокофьев. Того же мнения был и старший офицер брига лейтенант Новосильский. Криками «ура» встретили решение о бое и матросы.
Александр Иванович Казарский
– Будем биться до последнего! – объявил Казарский.
Перед крюйт-камерой он положил заряженный пистолет. Последний оставшийся в живых член команды должен был взорвать бриг во избежание его захвата неприятелем.
Сражение началось. Искусно маневрируя, Казарский постоянно уводил «Меркурий» от турецких бортовых залпов, укрывался в пороховом дыму…
– Мы должны лишить неприятеля хода! Посему целить всем в такелаж!» – командовал он артиллеристам.
И те не подвели своего командира. Вскоре комендор Иван Лысенко метким выстрелом перебил на «Селемие» удерживающие снизу бушприт ватерштаги. Лишенные опоры, зашатались мачты, вызывая крики ужаса у турок. Чтобы они не рухнули, на «Селемие» убрали паруса и легли в дрейф, устраняя повреждения.
Теперь против «Меркурия» оставался один 74-пушечный «Реал-Бей». Сражение продолжалось с не меньшим ожесточением более трех часов. Сам командир был ранен в голову, но продолжал руководить боем. Под стать ему отважно сражался и старший офицер лейтенант Новосильский, да и все остальные. Видя, как редеют ряды матросов и офицеров «Меркурия», Казарский решился на отчаянную атаку. Артиллеристам он приказал целиться самостоятельно и стрелять поодиночке, а не залпом. Маленький бриг отважно приближался к огромному кораблю. Думая, что русские решили взорвать себя вместе с «Реал-Беем», турки один за другим прыгали в воду. Но Казарский поступил иначе: сблизившись вплотную с неприятельским линейным кораблем, перебил сразу несколько его рей. Те рухнули, и «Реал-Бей» беспомощно закачался на волнах. Дав по турецкому кораблю последний залп, «Меркурий» продолжил свой путь.