— Очень хорошо, дитя мое, ты поступишь как сочтешь нужным, только попусту не волнуйся.
— Изабелла права, — сказал Маршел. — В ее доводах есть изрядная доля здравого смысла. Она хочет чувствовать себя независимой. Естественно. Я не одарен богатым воображением, но вполне могу представить, как, должно быть, неприятно поддерживать с мужчиной хорошие отношения — особенно когда не чувствуешь к нему никакого расположения — исключительно из-за его кошелька.
— Я имела в виду не столько мое отношение к вам, сколько ваше ко мне, — заметила Изабелла.
— Помилуйте, это безусловно лишено всяких оснований! Располагаете вы собственными средствами или нет, вряд ли мои чувства к вам изменятся. Почему вы так говорите?
— О, я совсем о другом, — ответила Изабелла. — Я, право же, подразумеваю не тиранию или жестокость. Просто, полагаю, ваше отношение ко мне может бессознательно измениться — и чаще всего потом уже ничего не вернешь. Сама мысль, что я всецело завишу от вас, может вынудить вас быть добрее и обращаться со мною по-рыцарски. И такое унижение может длиться всю жизнь! Я никогда не буду уверена, берет в вас верх доброта или просто жалость.
— Вздор! — воскликнул Маршел. — Вы излишне щепетильны, между мужем и женой такого не бывает.
— Жаждать любви, а довольствоваться симпатией? Это невыносимо, — сказала она спокойно, даже холодно.
— Вы, девушки, все одинаковы, — рассердилась миссис Мур. — У вас в мозгах крепко сидит одно словечко — «любовь». Уверяю тебя, большинство замужних женщин очень благодарны, когда их порой одаряют симпатией. Всем известно, какова любовь без симпатии.
— Ну и какова же?
— Чистый, жестокий эгоизм, моя дорогая. Если именно этого жаждет твое сердце, тем хуже для тебя.
— Возможно, именно это меня и прельщает, не важно. Говорят, в каждой женщине есть что-то первобытное. Не исключено, я всегда буду готова продаться тому, кто заплатит большей любовью… Так что будьте осмотрительны, Маршел.
— К счастью, мы оба хорошо знаем тебя… — сухо констатировала миссис Мур.
— Ну, насчет того, знаете ли вы меня… — Изабелла принялась теребить кружево корсажа.
— А что, собственно, тут знать? Девушки порой чрезвычайно загадочны для молодых людей, но не для пожилых женщин, моя дорогая. В последнее время ты слишком увлекалась русской литературой.
Племянница натянуто рассмеялась.
— Если все девушки столь безнадежно похожи, в чем же тогда наследственные черты?
— Надеюсь, ты не утверждаешь, что у тебя больше предков, чем у других людей? С чего это вдруг ты решила казаться непостижимой, дитя мое?
Маршел счел, что самое время прервать пикировку, грозившую неприятностями.
— Поговорим о чем-нибудь другом. Миссис Мур, вы еще не подыскали дом?
— Пока нет. А почему вы спросили?
— Не устроит ли вас Сассекс?
Прежде чем тетушка успела ответить, Изабелла, стремясь сгладить впечатление, произведенное ее запальчивыми словами, с дружеской улыбкой повернулась к Маршелу.
— Вы слышали о чем-то стоящем? Где именно в Сассексе?
— Недалеко от Стайнинга.
— Туда можно добраться из Уэртинга, не так ли?
— На автомобиле туда можно добраться откуда угодно. Это недалеко от Брайтона.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее. Что за дом?
— Позволь, Изабелла! — нетерпеливо вмешалась миссис Мур. — Там большое имение, Маршел? Как вы узнали о нем?
— Поместье эпохи Елизаветы. Две сотни акров земли, в основном занятой строевым лесом. Старая часть здания еще тринадцатого века. Я случайно встретил владельца.
— А цена?
— Он отказался назвать цену экспромтом. Вообще-то, он не горит желанием во что бы то ни стало продать дом. В Сан-Франциско недавно умерла его жена. Воспользовавшись случайной встречей, я поинтересовался, не собирается ли он продать поместье. Он еще ничего не решил, но мне кажется, за хорошую цену… Само собой разумеется, если поместье вообще вам понравится.
— Бедняга! По крайней мере, надеюсь, он… Кстати, а сколько ему лет?
— Он сказал, пятьдесят восемь. Занимался торговлей цветными металлами в Бирмингеме. Мистер Джадж — вы случайно его не знаете?
— Знаем мы его, Изабелла?
— Нет.
— Вполне приличный господин. В Ранхилл Корт они с женой прожили восемь лет, так что все вроде бы в порядке.
— Поместье называется Ранхилл?
— Да. По его словам, исторически название восходит к древнесаксонскому «рун-хилл».[1] Руны — это письмена, предназначенные для защиты от троллей и всяких наваждений. Впрочем, по-моему, это вас не особенно интересует. Главное же, из его рассказов я понял: дом вполне современный. Он не жалел сил и средств на всевозможные удобства — электрический свет и прочее… Ну как, есть желание заняться этим?
Миссис Мур села поглубже в кресло, что было признаком нерешительности. Изабелла изящно затянулась сигаретой.
— Поместье елизаветинской эпохи, — произнесла она задумчиво. — Неплохо звучит. Нет ли там фамильного привидения?
— А вы непременно этого хотите?
— В любом случае, дитя мое, тебе не придется долго там жить, — авторитетно заявила миссис Мур. — Если, конечно, вы с Маршелом за моей спиной не изменили своих планов.
— Мы, тетя, не конспираторы. Ведь договорились: все состоится в апреле.
— Тогда прошу тебя, позволь мне устроить собственные дела. Маршел, когда можно осмотреть дом?
— В любое время, полагаю. Дать вам городской адрес Джаджа?
— Да, пожалуйста.
Он написал адрес на листе из блокнота и передал миссис Мур. Изабелла внимательно посмотрела на него.
— А вы разве не поедете с нами?
— Говоря откровенно, не собирался. Но, естественно, если вы хотите…
— Мы хотим, — отчеканила миссис Мур. — Какой день вас устроит?
— Дайте сообразить, — он заколебался. — …Хорошо, раз мы все в сборе, почему бы не отправиться завтра утром? Отвезу вас на автомобиле. В такую чудесную погоду поездка за город, несомненно, доставит вам удовольствие.
Миссис Мур посмотрела на бумажку, которую ей передал Маршел.
— Ведь вы сказали, мистер Джадж в городе? Сумеем ли мы до завтрашнего утра получить разрешение на осмотр?
— Да, конечно… Дело в том, что разрешение у меня есть.
— Однако, дорогой Маршел, зачем же в таком случае вы вознамерились отправить меня на всякие утомительные розыски и переговоры с мистером Джаджем?
— Да, действительно, зачем? — нахмурилась Изабелла.
— Видите ли, это личное разрешение, я же не знал, что поеду вместе с вами.
Изабелла в недоумении взглянула на него.
— Вы… собирались поехать один, без нас?
— В общем-то, да. Я намеренно не упомянул об этом — речь идет о довольно конфиденциальном деле. Джадж просил моего мнения об одной из комнат…
— Мнение о комнате? Он что, собирается ее переустраивать?
— Не то чтобы переустраивать, насколько мне известно… Извините, Изабелла, я уже сказал, дело это конфиденциальное. Я дал слово и потому не могу рассказать вам подробнее… Тем не менее буду счастлив сопровождать вас.
Изабелла медленно погладила юбку — вперед и назад, — как бы оценивая ткань.
— Странно, однако. Итак, вы собираетесь скрыть от нас с тетей некую таинственную сделку?
— Я собираюсь сдержать слово.
— Проще говоря, интересы совершенно незнакомого человека для вас важнее наших? Я не дам и ломаного гроша за эту комнату, и меня абсолютно не волнует, что там собираются с ней делать, но меня, естественно, волнует…
— Полно, дитя мое…
— Что вы такое затеяли? Теперь я буду беспокоиться, не зная, что у вас на уме.
Миссис Мур сурово посмотрела на племянницу.
— Изабелла, попытайся рассудить здраво. Маршел дал слово, нельзя же его нарушить. И он совершенно прав, а тебе только бы устроить сцену. Скажите откровенно, Маршел, вы и в самом деле не против, чтобы мы поехали с вами?
— Ну разумеется, я очень рад… Вам удобно утром, в половине одиннадцатого?
— Вполне. Ну что ж, решено. Теперь идите вниз, а я почитаю. Маршел, мы не увидимся до утра, спокойной ночи!.. И вызовите, пожалуйста, служителя. Пусть уберут все эти вещи.
До прихода служителя она продолжала прямо и неподвижно сидеть в кресле, потом, однако, не стала читать, хотя именно таково было ее намерение, а, передумав в последний момент, села за фортепьяно. Разногласия и споры по пустякам всегда вызывали у нее неприятный осадок, освобождение от которого достигалось лишь в мире гармонии и высоких идеалов.
Молодые люди — Изабелла немного впереди — медленно спустились по лестнице.
— Не сыграть ли партию в бильярд? — неуверенно предложил Маршел.
— Как вам угодно.
Проходя мимо гостиной, они заметили, что дверь широко открыта; в комнате никого не было.
— Давайте зайдем, — сказала Изабелла.
Они вошли, и она закрыла дверь. Оба продолжали стоять.
— Могу я осведомиться, — начала Изабелла, и щеки ее порозовели, — намерены ли вы и дальше скрывать ваши конфиденциальные дела? Мне необходимо это знать.
— Дорогая Изабелла…
— Да или нет? — в голосе прозвучали зловещие нотки.
Маршел почувствовал, что все его будущее, похоже, всецело зависит от нескольких слов, которые он сейчас скажет этой опасной, рассудительной девушке в черном.
Он поразмыслил с минуту.
— Конечно, Изабелла, раз уж вы так воспринимаете это, я не собираюсь ничего скрывать. Да, я пообещал Джаджу хранить секрет, хотя, возможно, не имел права давать такого обещания. Я вполне понимаю, личные тайны не способствуют взаимодоверию между супругами.
— Вот и прекрасно. Не будем больше об этом говорить. Я рада. Значит, вы тоже полагаете, что разные мнения на этот счет ничего хорошего в будущем нам не сулят… Но что за соглашение все-таки у вас с тем человеком? Чего он хочет? Вы ведь его совсем не знаете, верно?
— О, совершенно верно.
— Тогда расскажите, я не проговорюсь.
— Хорошо. В конце концов, речь идет не о государственной тайне. Вот какое дело: в одной из комнат Ранхилла — в мансарде, именуемой, кстати, «Восточной комнатой», — с мистером Джаджем случались — или ему кажется, что случались, — удивительные вещи. Это было восемь лет назад, сразу после переезда в поместье, и, по-видимому, весьма беспокоит его до сих пор. По непонятной причине он вообразил, что я обладаю здравым смыслом, почему и попросил помочь ему разобраться. Я зачем-то согласился, только и всего.