— Агриппина, ты положила слишком много чеснока! — заявила новообращенная сестрица. — А ко мне люди подходят, многих я должна поцеловать…
— Ох! Не подумала! — спохватилась старуха. — Вы только брату Кириллу не говорите!
— А думаешь, он сам не заметит? — с усмешкой прищурилась девушка. Она утерла губки салфеткой и повернулась к Кате: — Ты ко мне?
Катя думала, что девица не заметила ее, а та просто отложила разговор на потом, решив, что завтрак важнее посетительницы. Та может и подождать, а еда остынет…
— Нет, — откашлявшись, сказала Катя. — Я к Диме.
— А это кто? — сморщила носик Светлая сестра.
— Парень… тот, что съедет нынче, — торопливо пояснила Агриппина, удивленно уставившись на Катю. — Так это ты, Катерина? Что ж, из огня да в полымя? Из белого — вон во что! — Она критически поджала губки. — И куда ты только пропала? Мне из-за тебя так влетело! Век помнить буду! Доныне рубцы на спине не зажили. А Кирилл-то как переживал! Рвал и метал. Думала, в живых не останусь… Да вот, слава тебе, Пречистая, утешился наконец… — Она ласково кивнула на девушку. — Смилостивилась над страданиями нашими Дева и послала ему видение. А в видении ее светлый лик указала…
— А Дима? — осипшим голосом поинтересовалась Катя. — Он тоже… переживал?
— Он-то? — пренебрежительно хмыкнула Агриппина. — А мне до него никакого дела нет. Я не ему служу. Кирилл до поры не велел его трогать, ждал, что ты вернешься на Насиженный шесток… А теперь уж ни к чему… — Она с любовью бросила взгляд на девушку.
Дима выволок в коридор чемодан и большую картонную коробку.
— Все, ведьма! Радуйся! Ухожу.
— Ага, скатертью дорожка, — ехидно прищурилась Агриппина.
— Тебе… помочь? — каким-то чужим, деревянным, скрипучим голосом спросила Катя.
Он поднял голову и даже не удивился:
— Тюха-Катюха! Опоздала малость, видишь, местечко-то занято!
Он даже не спросил, где Катя была все это время. Ушла зимой — пришла летом, а словно пять минут назад расстались.
Катя взялась за веревку, которой была опоясана коробка, и потянула ее за собой. Дима понес чемодан.
— И где ты будешь жить?
— У друзей. У них коммуна, в общем, лишний человек не в тягость.
— А ты поступил?
— Поступил. И очень умно, — ухмыльнулся Дима. — Послал все к чертям собачьим. Что я на книжки да песенки жизнь гроблю, когда вокруг столько интересного, только успевай узнавать!
— А… мне можно с тобой? — робко спросила Катя.
— А тебе тоже жить негде? — Дима пожал плечами. — Ну… давай, валяй тогда…
Руки у Кати подрагивали от волнения, а в голове вертелся невысказанный вопрос: «Любит он меня или нет? Почему не поцелует, не обнимет? Смотрит, как на чужую… Или словно я просто случайная знакомая… Неужели он все забыл? Неужели ему все равно? Или он просто до сих пор на меня злится?»
— Ну, наконец-то! — воскликнул Дима, завидев старенький «Запорожец», который завернул в арку и остановился у подъезда.
«Моя голова лежит на его плече… А его рука обнимает мою талию… И все так, словно мы никогда не расставались…
Интересно, почему я пришла не раньше, не позже, а именно в ту минуту, когда Дима мог потеряться уже навсегда?
У меня есть ответ. Я знаю: меня привело Провидение.
Да, не удивляйтесь, я не сумасшедшая, просто у меня бывают такие дни, когда меня словно ведет невидимая рука.
Тогда я теряю свою волю, и все, что планирую, идет наперекосяк, а незапланированное, случайное оказывается жизненно необходимым…
Думаете, я сегодня специально пришла? Ничуть! Я вообще собиралась поехать подать документы в приемную комиссию…
Мы с Федором посоветовались, и он решил, что я обязана продолжить учебу. Да мне и самой этого хотелось… Тогда я не буду сидеть у него на шее…
Я надеялась, что мне удастся восстановиться, но — увы! Можно только заново сдать все экзамены.
Федя говорил, что мне неплохо было бы выучиться на ветеринара… Я ведь люблю животных, мне жаль их… Но в ветакадемии сдают химию и биологию… А я их никогда хорошо не знала, да еще и основательно подзабыла…
В общем, голова была забита, я расстроилась и проехала станцию пересадки. Выскочила на следующей, перешла через платформу и поехала обратно…
А оказалась не на своей линии, а на другой… Там побежала по переходу… И тут толпа подхватила меня и буквально втиснула в вагон.
Я не успела понять, куда еду, как двери уже раскрылись, и меня вытолкнули на платформу.
И тут мне стало душно. Я принялась хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и кто-то закричал, что девушку надо вывести на воздух…
И меня вывели. Я отдышалась, присев на гранитный парапет спуска в метро, и увидела красный пряничный домик Исторического музея, бурлящую народом Тверскую, а чуть вдали знакомый дом…
И я поняла, что это судьба.
Больше я уже не раздумывала и не сопротивлялась.
Я поднялась с парапета, и ноги сами принесли меня к заветной двери…
А теперь мы едем в машине его друга. Мы мчимся навстречу новой жизни, оставляя за спиной все старое, ненужное, несущественное.
Ведь важно лишь то, что я его люблю… Остальное — суета и чепуха.
И теперь никакая сила в мире не оторвет меня от Димочкиного плеча. Даже смерч, даже торнадо не сумеют разжать наши объятия…»
Глава 4ГЕРЛА С ХАЗЫ
Новый приятель Димочки Кате с первого взгляда не очень-то понравился. Он как-то неприветливо буркнул ей:
— Слава… — И даже руки не подал.
И только по Димкиному ответу: «Катя» — она поняла, что парень не славит кого-то неведомого, а знакомится с ней.
Он был неопрятен, грязные джинсы засалены на карманах, а рубаха выбилась из-под ремня… Длинные, давно немытые волосы были собраны сзади в неряшливый хвостик.
Впрочем, Катя спохватилась, что сама выглядит не лучшим образом, и потому не вызвала у Славы никакого интереса.
В его глазах читался немой, адресованный Диме вопрос: «И где ты такую мымру откопал?»
И «Запорожец» у Славы был запущен донельзя. Сиденья покрыты грязными серыми чехлами, а в кабине запах застоявшегося перегара и сигарет…
Не спасало даже приоткрытое окно. Раскрыть же окна полностью было невозможно — ручки сломаны.
Катя уже прикидывала, какой же должна быть квартира у такого неряхи, должно быть, месяцами не мыта, не чищена…
Но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.
Потому что из двери им навстречу вышла целая толпа таких же странных молодых людей.
— Это Дима, — кивнул им Слава. — Это Катя.
— Привет, чувачок, — покачиваясь, сказал болезненно худой парнишка. — Твоя герла?
— Моя, — ответил Дима.
— Жаль…
Слава растолкал их и, не обращая ни на кого внимания, провел Диму с Катей в комнату.
— Здесь сплю я. — Он указал на доисторический диван. — Это моя хаза, без нужды прошу не входить и не стучать. А вы себе выбирайте любой угол. Их тут зашибись.
— Пойдем, посмотрим? — сказал Дима.
Кажется, он чувствовал себя не совсем уютно. Видимо, не представлял себе отчетливо, куда переезжает. Впрочем, ему не из чего было выбирать.
Катя осматривалась, ужасаясь, как люди могут жить в таком свинарнике…
Комнат в квартире было много, но все обшарпанные, с ободранными, свисающими клочьями обоями, на которых виднелись кровавые подтеки от раздавленных клопов.
Вместо кроватей на полу несвежие матрасы без простыней. На кухне черная, залитая многократно и от этого постоянно пригорающая плита, разболтанная раковина, в которой отмокал ковшик с припекшимся зельем… А в туалет войти было просто нельзя — такой запах шибал в нос, что Катя пулей вылетела оттуда, сдерживая тошноту.
— М-да… — вынес свой вердикт Дима. — Ну что ж, мы займем крайнюю комнату. Там поспокойнее.
«Мы!» — обрадовалась Катя. Господи, да с ним она готова ночевать хоть на помойке, хоть на погосте, лишь бы рядышком!
В крайней комнате спала на полу абсолютно голая девица. Она раскинула ноги и тяжело похрапывала.
Дима бесцеремонно потряс ее за ногу.
— Эй, подруга, освободи жилплощадь!
Девица подняла всклокоченную голову и посмотрела на них мутными, ничего не соображающими глазами.
— Пошел… — невнятно бормотнула она и рухнула обратно.
Дима ухватил ее ногу и волоком потащил девицу к двери.
Она опять вскинула бессмысленный взор и, с трудом ворочая языком, спросила:
— А ты кто? Че раскомандовался?
— Я здесь живу, — ответил Дима.
— А… Так бы и сказал…
Девица поднялась на четвереньки, постояла, раскачиваясь, опять упала и героическими усилиями вновь утвердилась на четырех конечностях.
Она попыталась выпрямиться, упираясь руками в стену, но попытки успехом не увенчались, и она двинулась к двери на локтях и коленях, приволакивая левую ногу.
— А где мои трусы? — с обидой поинтересовалась она у Димы.
— Не знаю, я не брал, — усмехнулся он, откровенно веселясь над бесплатным спектаклем.
— А кто брал?
Девица выползла в коридор и продолжила поиски там.
— Шваль! — прокомментировал Дима.
— Не смейся, — сказала Катя. — Ей ведь плохо…
— Меньше жрать надо было. Свинья! И все свиньи! Смотри, замок с мясом выдрали!
Дима осмотрел дверь и, к счастью, обнаружил защелку.
А Катя с брезгливостью оглядывала матрас, с которого только что сползла девица. И здесь им предстоит спать?!
Он весь был в каких-то подозрительных пятнах, и пахло от него чужим грязным телом и каким-то лекарством…
Помнится, мама давала ей с собой постельное белье и верблюжье одеяло с коричневым узором, напоминающим восточный ковер…
Дима перехватил ее взгляд и указал на картонную коробку.
— Все здесь.
— Умничка! — просияла Катя.
— Простите, у вас не найдется немного хлорки?
— Хлорки? А «Комет» подойдет? Или «Санитарный»?
Соседка из квартиры напротив смотрела на Катю с недоверием и подозрением.
— А зачем тебе хлорка?
— Полы хочу вымыть…