азвей мои нелепые страхи…
– Нет. – Отец недовольно сдвинул брови. – Я что, тебя на помойке нашел, чтобы этому угрюмому вояке отдавать?! Только через мой труп или благодаря большому чуду ты ему достанешься. Нет, милая, просто у невест есть братья… Вот ради них-то мы и едем.
– Час от часу не легче, – выдохнула я. – Чья идея? Твоя или матушки?
– Результат совместного планирования. – Уголки его губ поползли вверх.
– У меня есть шанс на спасение? – Подскочив к креслу, я уселась на подлокотник и, взяв ладонь отца в свою, жалобно заглянула ему в глаза. – Ведь есть, правда?
– Во-первых, не понравься никому, – выдержав паузу, объявил он первое условие.
– Легко! А второе?
– Во-вторых, поможешь Ульви с избранной – отстану от тебя на два года…
– На три! – выпалила я, мысленно потирая руки.
– На один! – сурово отчеканил папа.
– На четыре! – недовольно фыркнула в ответ.
– На два! – гнул он свое.
– На шесть! – не сдавала я позиций. А чего? Наглеть так наглеть.
– Ладно, три! – выдохнул он.
– Уговорил – четыре! – Я невинно похлопала ресничками.
– Айла!
– Папа! Я училась торговаться у тебя.
– Ты слишком многому у меня научилась, милая. – Отобрав у меня руку, он снова развернул газету. – Три года в обмен на избранную Ульви.
– Годится! – легко согласилась я.
Разговор был окончен. Что же, я знала, на кого в семье имею большее влияние. Папина дочка! Я вообще не помнила, чтобы он хоть в чем-то мне отказал. Если передо мной вставала серьезная проблема или труднопреодолимое препятствие, я решала все это всего одним словом: «Папа!»
Он всегда спешил на выручку и выносил меня из любой беды на своих плечах.
Вот и сейчас не подвел. Что же… один – ноль в мою пользу.
Развернувшись, я отправилась в свою комнату, надеясь, что Токи хватит ума сгрызть добычу под крыльцом.
Вечерело, когда, отставив дорожную сумку, я подошла к окну и уселась на высокий сундук со своим приданым. Да, теперь он у меня был. Мама начала собирать его с первого дня, как стало понятно, что родни у меня нет и я останусь с ними.
Собственно, никто и не искал ту самую родню.
И все же… Не радовал меня этот сундук. В памяти навсегда осталась та ночь, пылающий дом, лай Токи и безликий мужчина, срывающий брачный браслет с моей руки.
Порой он являлся мне в кошмарах и раз за разом оставлял меня умирать.
Видела я и Оуэна. Его последний взгляд. Ладони, скользящие по траве…
Тосковала ли я по своей родной семье? Никогда! Я забыла их. Стерлись лица. Время забрало их.
Их, но не Оуэна.
Порой я была даже благодарна тем разбойникам, что убили моего отца. Да, это жестоко и неправильно. Но их руками был отомщен тот, кого я до сих пор любила.
Мой Оуэн.
Именно поэтому я так противилась самой мысли, что у меня появится жених. Мне не нужен был никто. Мне хорошо и одной.
– Айла, ты только посмотри, что сотворил твой Токи! Да за что же мне послано это исчадье недр земли! – Сквозь сон ко мне навязчиво пробирались крики матушки. – Все! Его место на улице.
Клацанье когтей по полу.
Четвероногое бедствие нашего дома замерло за дверью и поскреблось.
Моя бровь приподнялась, хотя глаза я так и не открыла.
– Дорогая, – дверь напротив моей комнаты отворилась, и послышался заспанный голос папы, – если он будет жить на улице, то, боюсь, мы никогда не добудимся наших детей. Вытащить их ранним утром из постели способен только Токи.
Одобрительный лай! Застонав, я засунула голову под подушку.
Расшумелись.
– Но, Захария, за что мне это! – не унималась мама. – Шерсть по углам, грязь. С чего он вообще взял, что кость вкуснее естся на чистом ковре?
– Как за что, Халима? – усмехнулся глава нашей семьи. – Ну должен же у нашей девочки быть недостаток. Вот считай, что это Токи.
Тихий шлепок.
Кажется, сердечко моего пса не выдержало таких жестоких слов, и он пал к моим дверям. Держу пари, там еще и язык набок.
– Выдам ее замуж, и пусть забирает эту косматую зверину с собой, – не унималась матушка.
– Да не отдашь, – осадил ее папа.
– Чего это?
– Ну я-то знаю, где он взял кость.
После этих слов я приоткрыла один глаз и немного напряглась.
Каюсь, грешна. Но еще ни разу за этим делом не поймана.
– На что ты намекаешь, дорогой?!
– На то, что ты балуешь его, когда думаешь, что мы не видим, – выдал папа.
Я усмехнулась. Выследили маму, выходит. Да она только и занималась тем, что откармливала моего пса все эти годы. Уж я-то знаю, какие там жаркие почесушки за ушками происходили на кухне.
Повернувшись на другой бок, сладко зевнула.
– Но я не позволяю тащить еду на половички. – Мамочка пыталась выбраться из щекотливого положения.
Что-то стукнулось об мою дверь.
Похоже, там Токи изображал предсмертные голодные судороги.
– Халима, этот пес – страж нашего дома. Благодаря ему ты всегда бдишь за чистотой и не расслабляешься. Сейчас должен прийти управляющий, нужно дать ему последние указания по кормлению Токи. Надеюсь, пес не сильно заскучает. Все же я за то, чтобы взять его с собой.
Открыв глаза, я закивала соглашаясь.
– Только через мой труп! – Категоричный женский голос за дверью убил всю надежду. – Недостаток моей дочери останется в этих стенах, и жених о нем узнает, уже будучи мужем.
– Чувствую, он останется здесь навечно. – Засмеявшись, мой отец пошел вниз. Я отчетливо слышала отдаляющийся стук каблуков его сапог.
Дверь в мою комнату резко открылась. Кто-то шумно, как-то даже возмущенно прошел до окна и распахнул тяжелые шторы. Яркие лучи солнца ослепили, проникнув в щель между матрасом и подушкой.
– Ну мама! – простонала я, натягивая одеяло на лицо.
– У тебя десять минут до завтрака, Айла, – строго отчеканила любимая родительница. – Не успеешь – поедешь голодной.
– Рань такая! – Я не сдавалась.
– Токи! – пропела мамочка, что-то тяжелое подскочило с пола, и раздался громкий лай. – Где хозяйка? Где Айла? Искать!
– Мама!
Через мгновение на меня приземлилась неподъемная мохнатая зверюга и принялась лизать лицо.
– Ой, фу! – заверещала я, стараясь выбраться из-под одеяла. – Да встаю я. Встаю! Мама!
– Токи, – ее голос сделался мягче и нежнее, – косточка у Ульви. Найти!
Мне разом стало легче дышать. Эта любвеобильная, вечно голодная туша соскочила с меня и умчалась в соседнюю комнату, клацая когтями по деревянному полу.
Скрипнула дверь. Тишина и одинокий отчаянный вопль:
– Токи! Слезь с меня! Мама!
Откинув подушку, я взглянула на любимую жестокую женщину. Она делала вид, что вообще ничего не происходит. Выслушав поток ругательств сына, важно кивнула и уставилась на меня. Я невольно втянула голову в плечи, ожидая подставы. Вот не зря она с самого утра здесь, и дело не в отъезде. Вот он чемодан, а вон мое добротное простенькое дорожное платье… которое мама подняла и зачем-то понесла опять в гардеробный шкаф.
– Э-э-э.… – Я указала рукой на него, но этот мой жест проигнорировали.
Платье исчезло где-то за резными дверцами.
– Я тут, доченька, узнала, сколько собаки его породы живут, – как бы невзначай произнесла матушка.
– До свадьбы дотянет, да? – предположила я.
– О, еще внуков с ним вместе нянчить будем. – Она поиграла бровями. – А может, и правнуков.
– Мам, ты определись, кто тебе этот мохнатый? – Я снова завалилась на подушку.
– У нас с ним сложные отношения. – В меня изящно ткнули пальцем. – Десять минут, Айла.
– Встаю. – Я нехотя спустила ноги с кровати и потянулась.
– Так, в дорогу я приготовила тебе платье…
Перед моим носом возникло пышное зеленое безобразие с глубоким декольте и игривым бантиком на пояске.
– Мам!!!
– Не мамкай! – Платье приземлилось мне на колени. – По приезде ты станешь центром внимания. Я хочу, чтобы на всех углах обсуждали красоту моей дочери.
– Она была магичкой, – проворчала я, – но ее лицо все равно было краше, чем у соседской коровы.
– Я порой поражаюсь, откуда такие мысли в твоей голове? – В голосе мамы прорезалось возмущение. – Ты красавица, милая. Рыжий – такой редкий среди драконов цвет волос. Ровная кожа без изъянов, россыпь веснушек. Милая, порой я забываю, что не рожала тебя, и начинаю перебирать в голове родню, в которую ты могла уродиться такой красивой.
– Да-да. – В комнату заглянул Ульви, правда, не весь, а только голова. – Могла бы еще моей избранной уродиться, и вообще бы проблем не знали.
– Упаси меня боги, – скривилась я.
– Чего это? – удивилась голова.
– Ульви, ты идеальный брат, но вот как муж… Я не представляю, как та несчастная переживет, что самая большая любовь в твоей жизни стоит на третьей полке второго стеллажа.
– Ты что, брала мой астрономический атлас?! – Голова нахмурилась.
– Да как я могу касаться своими недостойными руками твоей избранной?! – Закатив глаза к потолку, я зыркнула на матушку.
– Так, дети, а ну, прекратили. Умываться – и в столовую. Я уже приготовила омлет с беконом и разогрела свиные ребрышки. Голодными ехать никак нельзя. До приличной таверны доберемся только к вечеру.
– Да я уже готов. – Усмехнувшись, Ульви проскочил мимо моей двери в старой кожаной куртке и знавших лучшие времена штанах.
– Стоять! – рявкнула я. – Сейчас же переоденься. Токи, у Ульви косточка!
Задорный лай подсказал, что меня услышали. Огромный пес рванул в сторону лестницы.
Вот так-то лучше. Сон окончательно развеялся.
Еще не хватало, чтобы мой брат выглядел как шантрапа с большой дороги!
Ульви молчал. Ульви злился и страдал. Ульви… переигрывал.
Он постоянно демонстративно оттягивал пальцами воротник накрахмаленной белоснежной рубашки и смотрел на нас с мамой с таким укором, будто мы его пугалом вырядили.