– Нашли, и даже не одну, – подал голос Джафар. – Марк Йоганн так считает.
– Он не астроном! – возразила Алиса.
Джафар уставился на нее с изумлением:
– Пресс-секретарь капитана не знает профессии капитана?!
– Марк Йоганн, – с холодным достоинством парировала Алиса, – доктор философии!
– Астрономии.
– Философии! Я видела документы!
– Так называется!
– Джафар, ты совсем дурак?!
Между спорщиками тактично встал Игнатус:
– Ребятушки, мы пришли не спорить. Клаус, расскажи нам, светлячок может вселиться в человека Земли?
– Нет.
– Почему?
– Вообще все другое!
– Но эти люди выглядели почти как мы! – возразил Альфред.
Клаус шумно вздохнул и пошевелил могучими ноздрями.
– Алик, вот ты программист, представь свои программы. Для похожих задач одинаковый дизайн, а внутри разные языки программирования, разный код или что там…
– Не совсем так, – кивнул Альфред, – но я понял, о чем ты. То есть внедриться в землянина светлячок не может?
– Исключено, – заверил Клаус. – Это же фторорганика! Все другое! У них даже вместо хитина фторфунгин. Для них кислород вреден.
– Не всегда, – возразила я. – Кислород им тоже необходим для метаболизма. Растения вообще переносят кислород хорошо, у меня в оранжерее целая грядка местных лиан цветет в земной атмосфере. И многие белки у нас схожие. А местные насекомые, если я правильно помню, выдерживали у Шульца час в кислородной атмосфере и сутки в вакууме?
Клаус повернулся.
– Мила! Ну уж ты-то! Выдерживать и выживать – разные вещи. Я умею задерживать дыхание на восемь минут, это ж не значит, что мне удастся выжить на дне! Метаболизм другой, протеины, клеточные мембраны! Ты сама биолог, посмотри на светлячка, какой из него паразит? Он создан прогрызть дырочку в камне, впихнуть тельце и выставить наружу лапки для защиты!
Все задумались.
– Хорошо грызут? – спросил Джафар. – Скафандр прокусят?
– Да чушь! – вскочил Клаус.
– А что он так бесится? – с подозрением спросила Алиса. – Может, уже прокусили?
Клаус окончательно потерял терпение. Он метнулся к шкафу, вынул свой скафандр и попытался вручить Алисе, но та в ужасе отшатнулась. Тогда он вручил скафандр Джафару.
– Осматривайте! – кричал Клаус. – При мне! Чтоб больше вопросов не было! Ищите дырки! Дуйте! Фонарик дать?
Игнатус кашлянул:
– Ребятушки, нам всем пора, Клаус устал после перелета…
– Я не устал! – возразил Клаус. – Я охренел! От вас! Светлячок не может ничего прокусить! У него нет зубов! У него жевательная клешня, она точит, перетирает! Вы, теоретики, сидите на орбите, ни разу не высаживались на планету и рассказываете сказки нам – полевой группе, которая внизу полгода жила и работала! Хоть один из вас видел светлячка? Вживую, не на фото?
Клаус обвел взглядом собравшихся.
– Дай-ка! – Он решительно протянул руку и забрал у Джафара скафандр. Обшарил карман, затем другой, выудил небольшую прозрачную колбочку и торжествующе протянул вперед: – Смотрите сами!
Никто не шелохнулся.
Я снова почувствовала тошноту.
– Ты… – выдавила Алиса. – Ты пронес светлячка на корабль?
– Мертвый! Специально подобрал уже дохлого! – объяснил Клаус. – Он в керамитовой пробирке! Я с ними три месяца работал, они у меня по столу ползали, а вы мне сказки сочиняете…
Снова наступила гробовая тишина, все смотрели на пробирку и темную горошину, свернувшуюся на дне.
Кроме меня.
Я обняла Альфреда, подтянула к себе и тихо прошептала на ухо:
– Он пошевелился…
– Пошевелился?! – Альфред окаменел и уставился на пробирку.
Я взяла его ладонь и прижала к своему животу:
– Джонни пошевелился…
Альфред перевел на меня взгляд, все еще не понимая, о чем я, но тут Алиса вдруг оглушительно заверещала и пулей выскочила из каюты.
Я сидела в каюте Алисы и обнимала ее за плечи. Алиса уже не тряслась, истерика проходила.
– Не хочу умирать! – повторяла Алиса. – Мне уже кажется, по голове что-то ползет!
– Никто по тебе не ползет, это я тебя глажу.
– У меня что-то внутри лба шевелится! – всхлипнула Алиса.
– Это страхи у тебя шевелятся, – терпеливо объясняла я. – Не накручивай себя. Светлячок опасен только для них, для местных. Я биолог.
– Ты ботаник! – всхлипывала Алиса. – Вы дальше пробирок ничего не видите! Даже Марк Йоганн не знает, что теперь делать!
– Уж он-то знает…
– Он сегодня сам чуть не плакал!
– Алиса, капитан не может плакать!
– Ты просто не слышала его голос, когда он говорил с Вандой!
– Почему с Вандой? – растерялась я.
– Они же одноклассники, друзья детства!
– Я и не знала…
– Ты ничего не знаешь! Он чуть ли не плакал: Вандочка, не знаю, что делать! На мне страшная ответственность, я отвечаю за людей, у меня были все протоколы – на случай войны, на случай поломки, на случай бунта, даже на случай инфекции, но такого ужаса в инструкции нет! У нас нет связи с Землей, до Земли три тысячи лет! Мы не сможем вернуться, если есть шанс, что привезем угрозу для человечества! И не сможем остаться, потому что Земля вышлет спасательный корабль, и тогда он его встретит, а рукопись и все следы к тому времени уничтожит! – Алиса повернула ко мне заплаканное лицо, я снова налила ей воды.
– Кто уничтожит?
– Враг человечества! Паразит, который будет множиться среди нас! В рукописи сказано, никто не знает, как отличить здорового от… – Алиса вдруг осеклась, подозрительно меня оглядела, брезгливо сняла мою руку с плеча и встала: – Оставь меня, Мила, – глухо сказала она. – Сейчас не время ходить по каютам, сейчас каждый за себя.
Я вздохнула, пожелала ей спокойной ночи и вышла в коридор.
Дошла до мостика.
Здесь было тихо, за огромным иллюминатором снова плыла дневная сторона Голанды. Она была похожа на гигантскую тарелку. Огромная, бесконечно напоминающая Землю, только вместо континентов – мелкая россыпь архипелагов. Словно кто-то щедро накрошил материки как коричневые сухарики в гигантский желтый суп.
За спиной послышался шелестящий звук. Я резко обернулась и вдруг заорала от нестерпимого ужаса: передо мной в нахлынувшей темноте коридора стояло уродливое чудовище в рост человека, пучки его щупалец свисали до пола…
– Милочка! – раздавался над головой испуганный голос Игнатуса Дюбуа. – Мила!
Я поняла, что сижу на полу под иллюминатором. Глаза, ослепленные океаном Голанды, снова привыкали к вечернему освещению корабля. Передо мной был Игнатус, просто на его плече висели три скафандра, их рукава качались, словно щупальца.
– Что это? – я слабо указала на них.
– Скафандры. Что же еще?
Он перекинул скафандры на другое плечо и помог мне подняться.
– Я провожу вас, – сказал он. – Давайте к лифту, сейчас лучше не ходить пешком.
Мы долго ждали наш неповоротливый лифт, а он все не хотел ехать. Я постепенно приходила в себя, было очень неудобно за эту истерику.
– Игнатус, – сказала я. – Что вы обо всем этом думаете?
– О чем именно?
– Паразит опасен для нас?
Я думала, он рассмеется, мол, какая глупость… Но Игнатус просто пожал плечами. Скафандры на плече всколыхнулись и зашевелили рукавами, как зомби.
– Милочка, это я должен спросить. Вы – биолог, я – инженер.
– Но вы мудрый человек, наверно, самый мудрый, кого я знаю, у вас большой жизненный опыт…
– У меня не было такого опыта, – покачал головой Игнатус. – Я работал в кольцах Сатурна, летал в экспедицию к Сириусу, строил зонды для Солнечной короны… Я нашел для себя три простых жизненных правила.
– Так-так? – заинтересовалась я.
– Правило первое: может быть все. У любого события есть только вероятность. Она бывает высокая или мизерная, но шутка в том, что даже правильно вычислить эту вероятность мы не умеем. Лучшие физики будут трясти формулами и давать руку на отсечение, что зонд выдержит сорок тысяч градусов. А оказывается, в короне дикие вихревые токи, и зонд умирает еще на подлете. И зачем мне отсеченные руки физиков? И зачем мне физики без рук? Понимаете?
– Не очень…
– Попробую объяснить иначе. Мелисса, как вы оцениваете вероятность, что сюда долетит свет электрических фонарей с нашей далекой Земли?
– Ноль, разумеется. Три тысячи световых лет. В Древнем Риме не было фонарей.
– Однако вот он. – Игнатус Дюбуа указал на потолочные ленты.
Я опешила.
– Это совсем другое!
– Другое объяснение. А свет тот же. Согласен, его здесь быть не должно. Но он есть. Очень много невозможного случается просто потому, что мы рядом. Физика обожает наблюдателя, она сделает все, чтобы его удивить.
Я задумалась.
– Второе правило, – продолжал Игнатус. – Рассчитывай только на себя. Тогда будешь расплачиваться за свои ошибки, а не чужие. Это хотя бы справедливо, вы согласны?
Я кивнула.
– Ну и последнее правило: всегда оставайся человеком.
– Даже если в тебе паразит?
– Он всегда с нами, – пошутил Игнатус. – А вот и лифт!
В лифте на всю стену висело объявление:
В связи с угрозой паразитического светляка категорически запрещается включать свет в каютах под страхом расстрела. О любом замеченном свечении просьба незамедлительно сообщать руководителю своей группы.
– Он с ума сошел? – возмутилась я. – Какой расстрел?!
Игнатус только пожал плечами:
– Поберегите нервы, Мила. Зачем нам свет этой ночью, все равно же спать? А утром появятся комментарии, тогда и разберемся.
Мне оставалось лишь признать, что Игнатус прав. От его спокойного рассудительного голоса я успокоилась. Мы шли по коридору третьей палубы, скафандры на плече Игнатуса мягко шуршали.
– Зачем вам скафандры, Игнатус? – спросила я.