– Выписал со склада себе, жене и дочке. Пусть лежат.
– Но зачем? – удивилась я.
– И вы с Аликом себе возьмите, – посоветовал Игнатус, – потом может не быть.
Я хотела уточнить, но впереди были голоса и свет распахнутой каюты. Кажется, это была каюта Клауса.
– Тут включили свет, нарушив указ капитана! – усмехнулась я.
– Причем сам капитан… – добавил Игнатус, прислушиваясь.
Мы остановились на пороге. Посреди каюты стоял Клаус Фара, а вокруг столпились руководители групп: Шульц, Меламед, Агния Ли, Тагор и сам Марк Йоганн.
– Клаус! – возмущенно выговаривал он. – Как вообще могло такое прийти в голову?! Шульц, Агния, куда вы смотрели?!
– Я слежу за лагерем, а не за сотрудниками, – с достоинством ответила Агния Ли.
– Он со мной не советовался, – пояснил Шульц.
– Где эта пробирка?! – Марк Йоганн протянул руку. – Только не говори, что ты ее потерял!
Клаус надул щеки, открыл шкаф, достал пробирку, не глядя вручил Марку Йоганну жестом, полным презрения, и демонстративно отвернулся, скрестив руки на груди.
Марк Йоганн неспешно вынул свое любимое антикварное пенсне, нацепил на нос и принялся брезгливо разглядывать пробирку.
– Та самая пробирка? – произнес он звенящим шепотом.
– Да.
– Тот самый мертвый светляк? – просипел Марк Йоганн совсем тихо.
– Как видите!
– Я вижу только прогрызенную дырку на дне.
Клаус опешил. Он дернулся вперед, но Шульц и Джафар проворно схватили его за руки и заломили назад. Клаус не вырывался: он остолбенело смотрел на пробирку и только открывал и закрывал рот.
– Все наружу! – рявкнул Марк Йоганн. – Каюту опечатать! Клауса запереть в шлюз!
Ванда обвешивала меня датчиками, а в углу сидел Джафар Меламед, уткнувшись в свою планшетку – то ли читал, то ли разгадывал ребусы. Наконец Ванда закончила, села в кресло и уставилась в медицинский терминал.
– Имя, фамилия?
– Ванда, вы это сейчас серьезно? – опешила я.
Джафар поднял голову:
– Мелисса, все серьезно. Вы были в той комнате дважды.
– Имя, фамилия? – без интонации повторила Ванда.
– Мелисса Вольская.
– Возраст?
– Двадцать пять.
– Место рождения?
– Талдом.
– Образование?
– Агротехнолог, бакалавриат, Техасский колледж.
– Если вы встанете на крыльце колледжа спиной к двери, что перед вами? Отвечать быстро! Быстро!
Я снова опешила.
– Во-первых, где вы там нашли крыльцо…
– Еще быстрее!!!
– Ну, стоянка…
Ванда быстро глянула на меня и снова уставилась в терминал.
– Сколько контуров в двигателе электроавтомобиля на Земле, один или два?
– Что?!
– Я задала вопрос! – сурово сказала Ванда. – Ответ знает каждый, кто родился на Земле. Один или два?
– Да понятия не имею! – разозлилась я. – Я что, автослесарь?!
– Достаточно. – Ванда встала и принялась снимать датчики с моей головы.
– Что со мной будет? – спросила я растерянно.
– Все хорошо, Мила, тест отрицательный, – успокоила Ванда.
Я выдохнула.
– А у кого положительный?
– Пока ни у кого.
– Даже у Клауса?
– Даже у Клауса.
– А он вообще работает, этот тест?
Ванда молчала. Я думала, она уже ничего не ответит, но она сказала устало:
– Мила, я не дурее вас. Я врач общей практики, у меня приказ – придумать тест и проверить двести человек экипажа. Что я еще могу? Что капитан еще может?
Я молчала.
– Витамины, что я давала, пьешь по схеме? – В голосе Ванды прорезались заботливые нотки. – Малышу они необходимы. Все, иди. Позови там следующего…
Она отцепила последний датчик, но вдруг нащупала шишку на виске.
– Ай! – дернулась я.
– Это что?! – строго спросила Ванда.
Она по-хозяйски откинула мою челку, словно я была породистой лошадью, и теперь внимательно разглядывая синяк.
– Полка в санузле, – мрачно сказала я. – Упала и ударилась.
Ванда вдруг отошла на два шага и скомандовала:
– На рентген! Полное сканирование! К аппарату, живо!
– Только не рентген! – испугалась я. – Мне нельзя!
Глаза Ванды расширились.
Рядом с ней уже стоял Джафар. Он больше не читал планшетку. В его руке был здоровенный блестящий пистолет. Я смотрела в это дуло – странное, большое, изогнутое в виде русской буквы «П». И почему-то думала: как оттуда вылетит пуля?
– Без резких движений, – произнес Джафар. – Медленно идем к рентгену…
– Нет! – снова закричала я и попятилась к двери. – Мне нельзя рентген! Он же… полное сканирование… – Слова путались, я хотела объяснить, но не могла.
– Стоять! – прошипел Джафар.
Я почувствовала, как меня обдало жаром, и сразу по спине прокатилась волна холодного пота. Я думала в тот момент, что он не шутит. Что он сошел с ума. Нужны были какие-то слова.
– Джафар, ты… в меня выпустишь пулю?
– Строительную скобу. Но голову снесет. У меня приказ, Мелисса, эту штуку капитан для того мне и выдал.
– Но ты же меня знаешь три года! – закричала я, пятясь к спасительной двери. – Мы каждую субботу играем в теннис! Джафар!
– На рентген! – рявкнул Джафар и качнул пистолетом. – Не шевелись! Это приказ! – В его голосе тоже слышались скрытые нотки отчаяния, словно он сам не понимал, как поступить.
Но я уже уткнулась спиной в спасительную дверь и теперь пыталась нащупать клавишу. Нажать – и дверь с жужжанием поедет вбок, я вывалюсь в коридор, а там – сидят люди, друзья, Альфред. Им станет все видно, все слышно, они смогут объяснить…
Я нащупала клавишу. Нажала – и уже сама поняла, что это не клавиша двери. Свет в кабинете разом погас. И тут же в навалившейся тьме раздались подряд три мелких торопливых хлопка. А затем вдруг – резко обожгло живот, словно плеснули кипятком.
Я слышала звуки и голоса, они были в соседнем мире, но мешали. Наконец я сделала усилие и вынырнула. Надо мной белел потолок и плавало лицо Альфреда.
– Милочка! – говорил он взволнованно. – Как ты?
Я облизнула пересохшие губы. Очень хотелось пить. Вместо живота словно была пустота.
– Где я? – удалось мне произнести.
Я попыталась поднять голову.
– Лежи, лежи! – заволновался Альфред. – Ванда тебя прооперировала, все хорошо!
Рядом с Альфредом появился Джафар.
– Мила, прости меня, если сможешь, я не знаю, как это вышло… – выдавил он и исчез.
– Мила, ну почему? – спросил Альфред. – Почему ты отказалась делать рентген? Что еще они должны были подумать? У тебя же нет паразита! Тебя просканировали с ног до головы!
– Все-таки просканировали? – Я тихо застонала. – Но Джонни… Малышу ведь опасен рентген на этих сроках!
Альфред отпрянул, лицо его вытянулось.
– Так ты из-за этого отказывалась?! Из-за такой ерунды?!
– Ерунды?! Они хотели полное сканирование, это огромная доза!
– Господи, Мелисса… Ну а теперь что? Разве теперь лучше?!
– Что – теперь? – спросила я и почувствовала, как сердце вдруг сжалось и упало в бесчувственную пустоту посередине живота.
– Теперь нет Джонни, – с горечью сказал Альфред. – И мы больше не сможем иметь детей…
Альфред настоял, чтобы меня перевели из медбокса в каюту. Он ухаживал за мной, носил бульон из столовой. Приходила Ванда, делала уколы и перевязки. Заходил Жак, почему-то тоже извинялся, я попросила его уйти.
Я лежала и смотрела в потолок каюты, и мне казалось, что жизнь закончилась вместе с Джонни. Я была в полусне и плохо понимала, что происходит вокруг.
Передо мной на стене висела панель корабельного селектора. Иногда она включалась, и появлялось лицо капитана с экстренными сообщениями. Помню, он говорил, что объявляет на корабле чрезвычайное положение, берет на себя полное командование и распускает совет групп. Какое командование, если он и так капитан? Днем позже Марк Йоганн объявил, что вторая и третья палубы закрыты, проход только на работу и обратно. Потом было что-то про скафандры, которые обязательно носить всюду, но они выдаются только по спискам. Потом – про комендантский час, запрет покидать каюты в ночное время. Потом – что-то про суд над Клаусом, какое-то единое голосование. Потом – про раздачу кислоты, которая растворяет фторфунгин, для самостоятельного опрыскивания помещений.
Потом Альфред долго шипел пульверизатором по углам, а каюта наполнялась острым кислым запахом, от которого щипало глаза, – забытый вкус детства, когда мы на спор откусывали попки лесным муравьям. С этого дня кислым запахом пропитался весь корабль.
В один из дней Ванда сняла швы и разрешила вставать. К вечеру я уже ходила по комнате, только кружилась голова и накатывала слабость.
Альфред принес скафандр без рукава. Он рассказал, что скафандры кончились, а техники даже устроили драку. Но Альфред догадался зайти в Сеть и посмотреть ведомости списаний. Нашел в утилизации скафандр с оторванным рукавом и без проблем выписал его. В мастерских заварил обрывок рукава пластиком и предлагает мне ходить и спать в нем, а вторую руку держать внутри, тем более я левша…
Я примерила скафандр, но он оказался велик, а дышать через обогатительный фильтр было тяжело. А главное – я не понимала, зачем все это и что он мне даст, скафандр.
Напрасно Альфред объяснял, что в скафандрах сейчас на корабле ходят все. Что достать скафандр невозможно ни за какие деньги, за скафандры дерутся… Я наотрез отказалась.
В тот вечер мы сильно поругались. Альфред сказал, что раз я не хочу соблюдать приказы капитана и подвергаю опасности себя, то он не может это видеть. И ушел в свою старую каюту, облачившись в однорукий скафандр.
Я осталась одна и долго плакала. Написала сообщение Алисе, что хочу с ней поговорить, но вместо Алисы почему-то пришел Жак.
Жак был одет с ног до головы в черные мусорные пакеты, и даже шевелюра была спрятана под импровизированной косынкой.