– У меня просьба, – сказал я. – Можете купить мне рюкзак? Любой приличный рюкзак. Вот деньги.
Я показал ему две красные пятерки.
– Тысячу можете оставить себе.
– Две, – деловито сказал пухлый.
Метнулся он быстро, и через минут пятнадцать я получил черный рюкзак из кожзама, куда и запихал деньги. Дожидаясь пухлого, я начал дергаться – вещички покойника, возможно, давали некий сигнал, вон как во дворе меня быстро вычислили. А если явятся сюда?
Поэтому, загрузившись евро, я сказал администратору, что вернусь вечером. Тот меня, по ходу, даже не слышал, снова уткнувшись в планшет.
Снаружи я включил смартфон и позвонил маме, которая уже вернулась с работы, – сказал, что еду на дачу к друзьям во Владимирскую область, связь там плохая, пусть не волнуются, дня через три вернусь. Да, покушал. Нет, пить много не буду. Да, постараюсь хоть разок позвонить. Пока, мам, целую, папе привет.
Затем я снова вырубил телефон, на всякий случай поплутал по дворам, оглядываясь, нет ли хвоста. Хвоста не было, а в рюкзаке у меня лежало больше шестнадцати миллионов, если считать в рублях. Я мог все. Купить квартиру (нет), машину (прав нету), снять апартаменты или квартиру в Москва-Сити (тоже нет, ловушка), улететь за границу (загранпаспорт дома), улететь или уехать из Москвы в провинцию (обычный российский паспорт тоже дома, но можно на такси или блаблакаре).
Пожалуй, последний вариант рулит. Только не через интернет-заказ, мало ли как меня пасут. Люди, которые штампуют деньги из воздуха, на всякое способны, а нелюди и подавно. Наверное, подумал я, можно подойти к любому праздному таксисту и предложить, чтобы он отвез меня в Нижний Новгород – я выбрал крупный город не слишком далеко, не включая свои счетчики, а я заплачу ему наличкой. Неподалеку Киевский вокзал, там даже частники вроде сохранились…
Уже по пути через Новоарбатский мост я понял, что идея так себе. Что увидит таксист? Весьма обычного пацана с рюкзаком, который хрен пойми зачем сорит деньгами и явно что-то скрывает. Что с таким пацаном надо сделать? Правильно, стукнуть по башке и прикопать в лесу, а рюкзак забрать.
Во мне говорила паранойя, это я тоже понимал, таксисты в массе своей обычные порядочные люди, видят и не такое, но рисковать я не хотел. Блаблакар моментально не найти, выбраться за МКАД и ловить попутку – опасно…
Я плюнул на все, включил телефон и позвонил Марине.
– Привет, – сказал я. – Ты по-прежнему хочешь на Ибицу? Поедем. Да, я серьезно. Сейчас приеду к тебе и все объясню.
Телефон я тут же выбросил в реку – куплю новый, без связи никак, а этот аппарат могут отслеживать, задолбался уже включать-выключать.
План был хорош. Во-первых, Маринка живет через двор от моего дома, и преследователи вряд ли ожидают, что я туда вернусь, я же в бегах. Во-вторых, у нее есть подаренный родителями «Матиз» – какая-никакая, а машина. В-третьих, ее можно заслать ко мне домой за паспортом – мама ее знает и паспорт даст. А там – все пути открыты.
– Местонахождение существа в данный момент не установлено. Сканирование показывает, что оружие и печатное устройство по-прежнему находятся в пределах города, который они называют Москва.
– Предположительные дальнейшие действия существа?
– Наиболее вероятна попытка покинуть город.
Нйон порозовел от злости.
– Как можно было упустить существо в самом начале?
– Мы не ожидали противодействия, – бесстрастно ответил старший секутор. – Напомню, потерян один полевой биомеханизм.
– Об этом вы расскажете Совету. Какова вероятность попадания оружия и печатного устройства в исследовательские структуры аборигенов?
– Более девяноста процентов.
Нйон посмотрел в иллюминатор корабля на зелено-голубой шар внизу.
– Преследование существа прекратить. Срочно эвакуируйте всех эмиссаров в радиусе пяти километров от местонахождения существа. Сколько потребуется времени?
– Полное уничтожение радиуса можно начать через тридцать семь местных минут, – старший секутор был все так же спокоен.
– Начинайте, – кивнул Нйон.
За паспортом Маринка пока не пошла, потому что я показал ей сумку с деньгами и был тут же вознагражден. Сейчас она была в душе, а я стоял у окна и смотрел на собственный дом напротив. В нашей квартире горел свет, хотя было еще довольно светло.
Стоп, какое еще «светло»? Солнце садилось, когда я притащился к Маринке, откуда же тогда над Москвой такое ярко-красное небо?!
Позади раздался душераздирающий визг; из ванной выскочила Маринка, тоже красная, как рак. Ошпарилась, что ли, подумал я и увидел, как с нее лоскутами слезает кожа. На паркет шлепнулись крашеные светлые волосы.
– Помоги… – пробормотала однокурсница, протянув ко мне руку. Потом упала на колени, изо рта у нее хлынула кровь, я машинально отступил назад.
Стало очень жарко, причем жар шел откуда-то изнутри меня… Я распахнул окно и увидел оседающий облаком пыли и битого кирпича мой собственный дом. Вокруг точно так же рушился и оседал весь микрорайон. На парковке плавились машины.
Пытаясь вдохнуть раскаленный воздух, я понял, что это конец.
И даже никакая жизнь перед глазами у меня в эти последние секунды не пролетела. Нет – я думал о том, что зря не ограничился сорока тысячами…
Сергей ЛукьяненкоКрыса и пес
Я крыса. Архивная крыса, если точнее. Если вы совсем молоды, то придется пояснить – я человек, увлеченно работающий в архивах.
В прошлом веке вы бы меня сразу узнали: сутулого от постоянной полусогнутой позы; подслеповатого от беспрерывного чтения старых бумаг, не терпящих яркого света; нелюдимого, поскольку архивные крысы не умеют и не любят общаться с людьми; одетого в старую немодную одежду немарких тонов.
Но сейчас вторая половина двадцать первого века.
Я не люблю спорт, но электронная стимуляция мышц подарила мне спортивную фигуру. Не то чтобы она так мне нужна… Зрение у меня отличное, даже лучше, чем у обычных людей, потому что в молодости я апгрейдил глазные яблоки. Одежду мне по утрам выдает ай-гардероб, она всегда чистая, всегда модная и всегда подходит по погоде. Вечером я вешаю ее на плечики, закрываю гардероб – чтобы утром достать обновленную. Честно говоря, даже не знаю, как это работает. Для архивов ай-гардероб изобрели совсем недавно, а я не люблю рыться в свежих данных. Я и новости не люблю, но приходится их слушать. Ну и общаться тоже, хотя бы с досын.
Проснувшись, я иду в ванную, принимаю душ. Сегодня это занимает у меня больше времени, чем обычно. Выхожу я задумчивый, одеваюсь неторопливо. Ай-гардероб выдал мне шорты и футболку. Очевидно, я никуда не иду.
Саша звонит как раз во время завтрака, я едва успеваю распаковать контейнер, доставленный дроном. Видеостена активируется, и я вижу досын. Саша сидит в кресле скоростного поезда, рядом ее партнер, между ними внукч.
– Привет, деда! – радостно кричит Женя.
– Привет, внук! – отвечаю я. Женю я люблю больше, чем собственного отпрыска.
Саша морщится и поправляет:
– Внукч, папа, – при слове «папа» Саша опять непроизвольно морщится. – Не нарушай ребенку процесс самоидентификации.
– А мне нравится! – спорит Женя. – Я внук!
Момент неловкий, досын не нравится моя старомодность, но и право на общение с внукч у меня есть. Поэтому я спрашиваю:
– Куда собрались?
Досын поправляет респиратор и с облегчением меняет тему разговора:
– В Карелию. Сняли домик в лесу. Третья волна ковид-70. Старые вакцины не работают. Ты не хочешь присоединиться?
Я ценю предложение. Партнер Саши (я даже не знаю, биологически это он или она) меня не любит. Вот и сейчас даже не поздоровалось. Но ведь молчит, значит, Саша настояло на своем.
– Спасибо, но у меня все в порядке. Я почти не выхожу.
– Для пожилых ковид-70 особенно опасен, – говорит Саша.
– Мне шестидесяти нет, – с упреком отвечаю я. – ВОЗ объявил этот возраст поздней молодостью. Ну что за эйджизм, Саша?
Вот видите, если надо – я могу и сам быть современным.
Саша смущено. Конечно, она девочка, уж поверьте отцу, менявшему ей подгузники. Но я уже привык думать о ней в среднем роде, как нынче принято и как она требует.
Мы болтаем еще минут пять, потом прощаемся. С внуком мы обмениваемся рукопожатием через экран – символическим, но все же это приятно. Я доедаю остывший омлет из синтояиц (никакого холестерина, изумительный натуральный вкус, ни одна курица не была задействована, кроме несушки Счастливая, двадцать лет назад давшей для клонирования идеальное яйцо).
Выпиваю бодрящий кофе (в нем даже есть немного натурального).
Сортирую мусор по контейнерам (органика, картон, пластик).
И включаю в комнате режим Архива.
После развода мне не нужна большая жилплощадь. Я отдал квартиру семье переселенцев из Европы, тогда это было модно, а город предоставил мне современную автоматизированную комнату в урбан-кластере Подольск на окраине Москвы. Что особенно радует – за комнату не надо платить, даже вода и электричество входят в мой минимум пожизненно. Это благодарность за высокий уровень гражданской сознательности.
Впрочем, мне места тут хватает. Даже удалось поставить несколько шкафов со старыми вещами. Люблю антиквариат…
Сейчас окно становится непрозрачным, свет делается тусклым, шкафы тонут в полутьме, только стол высвечен ярко. Я опускаю руки на столешницу, та оживает. Папки, ссылки, файлы…
Нынче даже архивные крысы – электронные.
Я не врач-вирусолог, не специалист по иммунитету или средствам защиты. У меня немодная профессия.
Но я тоже хочу помочь человечеству.
Наш мир не самый плохой, учитывая все обстоятельства. Первая Великая Пандемия 2020‐2021 изрядно встряхнула человечество, но через пару лет, казалось, ушла в прошлое. К 2025 году она стала лишь парой абзацев в школьных учебниках, ну и множеством томов в исследованиях экономистов и медиков. Я тогда