Вот честно – падал, падал, падал, спиной вперед, ноги задирались, что-то пролетало мимо…
Проснулся от солнечного зайчика в глаза. Лежать было удобно до такой степени, что я не чувствовал тела – словно в теплом море. Надо мной был белый потолок, рядом что-то уютно фаркало, и только прозрачная маска, закрывающая рот и нос, немного давила на скулы. Я хотел ее поправить, но оказалось, что обе руки мягко привязаны к чему-то, и из двух капельниц в них льется – в одну руку прозрачное розоватое, в другую – как молоко.
Тут же раздались тихие ватные шаги, и появился инопланетянин в белом скафандре. За прозрачным забралом шлема видны были только глаза.
– Что-то нужно, Константин Сергеевич? – голос был женский.
– А-а… Ну да. Маска давит.
– Поправим… Так лучше?
– Отлично. Я… давно здесь?
Инопланетянка наклонилась к ногам кровати – наверное, там было что-то написано.
– Не очень. Две недели. Да, просили, как проснетесь, сразу ответить на сообщение…
Она освободила мне правую руку и поднесла к глазам планшет.
– Только осторожнее…
Я разблокировал его, щелкнул по иконке. Тут же пошел видеоролик.
Вадим и Саша, мои компаньоны по схеме. Немножко навеселе. Перебивают друг друга.
Короче, мы выиграли. Пятилетний контракт на пять ярдов. Осталась моя подпись. Появился документ. Я выщелкнул стилус и расписался по экрану. Планшет преобразовал подпись в электронную, сверился с оригиналом и отправил.
Кто молодец? Я молодец. Все мы молодцы.
Новое сообщение.
Танька. Подпрыгивает, строит рожи, всячески меня веселит.
Помахал ей в ответ.
Устал.
Пока инопланетянка уносила планшет, залез в карман пижамы, вытащил несколько капсул с Танькиными снадобьями – они всегда мне помогали при такой вот внезапной усталости. Сунул под маску, попытался проглотить. Одна встала поперек горла, я потянулся за водой, что-то уронил, разбил, кажется. Поднял маску, глотнул кое-как, облился – но все нормально, проскочило. Откинулся на подушке и правой рукой вдруг схватился за какую-то железную трубу. И тут от этой трубы потек в меня холод. Пытаюсь отцепиться – нет, пальцы примерзли. Кричу, зову, но понимаю, что ни звука не издаю. Какой-то звон в ушах, будто сигнализация автомобильная или сирена «Скорой». Следующее, что вижу, – надо мной пробегают лампы, и кто-то кричит: быстрее, быстрее!
И снова я вижу себя, прозрачную чуть светящуюся оболочку, и руки со мной что-то делают, переворачивают…
И все.
Лежу на животе. В мокром, в холодном, в липком. Приподнимаюсь… стою на четвереньках… потом, цепляясь за что-то, выпрямляюсь.
Ни белого потолка, ни стен. Гора мусора, из нее углом ржавый контейнер, и это моя опора. И что-то еще нужно сделать… да. Оглядываюсь. Вот она, моя сумка. Черная с красным. С трудом подцепляю ее, чуть не падаю снова. В сумке брякает стекло.
Бутылочки. Сегодня улов скудный…
В общем, доплелся я кое-как до киоска, сгрузил. Сто двадцать рубликов монетами в карман спрятал поглубже. Надо бы еще одну ходку сделать, в лесопарк, там часто у костров народ выпивает и не убирает за собой. Идти далеко, да и собаки… Нет, надо идти. Есть такое слово, Костя: «надо». Вот это оно и есть.
Когда дорогу переходил, тормознули меня: девчонка с микрофоном и парень с камерой. Оба в марлевых повязках по самые уши.
– Здравствуйте, телевидение «Обводный». Можно вопрос?
– Если за деньги, то можно.
– Двести рублей.
– Задавайте.
– Как вы считаете, борьба с пандемией идет успешно?
– А что надо ответить?
– Да все равно.
– Скажу тогда так: я не могу об этом судить, потому что не знаю полной статистики. Насколько заполнены стационары, есть ли очередь на госпитализацию, сколько человек находится на стационарном лечении и сколько на амбулаторном, какая смертность у тех и других, в какой возрастной категории. Понимаете? Без этой информации делать какие-то выводы… ну, нелепо. Я вот полежал, меня с температурой выписали, документы в больнице потеряли, родственников у меня нет, домой ехать не на что – да и ночевать негде. Ну, вот и как мне ответить, успешно идет борьба с пандемией или не очень?
Сказать, что от моего выступления они охренели, – ничего не сказать. Полный когнитивный диссонанс.
Дали пятьсот рублей.
В общем, в лесопарк можно не ходить.
Подошел я к знакомому киосочку, спросил сначала какой-нибудь бумаги костюмчик обтереть, а потом – две баночки «русского йогурта» и сырок. Во дворе на детской площадке расположился, выпил, закусил, вспомнил, что надо принять лекарство, принял, снова выпил. Сначала стало мне хорошо, потом все равно, а потом вдруг разом – очень плохо. Я еще попробовал сблевать, но не получилось.
И все.
– Осторожно, – сказали мне.
Я открыл глаза. Какой-то парк, песчаная дорожка, разноцветные скамеечки.
– Здесь все оступаются. – Меня поддержали под локоть. – Незаметная ямка, и все оступаются.
– Спасибо, – сказал я.
Старушка с сиреневыми волосами и палками для скандинавской ходьбы. Кажется, я ее где-то когда-то видел. Наверное, здесь и видел, в этом парке. Мы сюда с Танькой часто вечерами гулять ходили.
– Вы себя хорошо чувствуете? – спросила старушка. – А то что-то лицо бледное.
– Нормально, – сказал я. – Поджелудочная шалит. Надо что-то сладкое съесть.
– К сожалению, у меня ничего с собой нет, – сказала старушка. – А вы к врачу давно обращались? Поджелудочная – это очень серьезно. Особенно когда рак. Мой сосед за месяц сгорел. Рак поджелудочной. Здоровый был совершенно, ни на что не жаловался. А потом раз – и нет его. Так что вы обратитесь, пожалуйста.
– Я уже записался, – соврал я. – Послезавтра прием.
– Ну, тогда здоровья вам и всего наилучшего, – сказала старушка и зашагала размашисто, как по лыжне.
Я смотрел ей вслед. Что-то меня насторожило в ее виде, но я сразу не понял. Пока не осмотрел себя.
На мне были мои обычные летние джинсы, хэбэшный пуловер, мокасины. На обеих руках выше локтей – зеленые повязки. Такие же, как у старушки.
Зеленые повязки…
Что-то мелькнуло в голове и пропало.
Куда же я шел? Я ведь определенно куда-то шел.
Ладно, вперед. По пороге вспомнится.
Эта аллея… там дальше круглая площадка со скамейками… оттуда направо. Почему направо?.. В общем, не знаю почему, но направо.
Человек семь мне попались по дороге – кто-то с собаками, кто-то с детьми, кто-то парами, кто-то просто так. И у всех были зеленые повязки.
Свернул, дошел до конца парка. Аллея упиралась в прозрачную пластиковую стену. Высокую, метров десять. Через дорогу на всех домах на уровне верхних этажей тянулись красные полосы.
И тут я вспомнил, что не позвонил.
– Тань? Это я. Я на месте.
– Хорошо, – голос у нее был усталый. – Сейчас спущусь.
Она вышла через минуту, не оглядываясь по сторонам перешла дорогу – машин все равно не было – и подошла ко мне. Я приложил ладонь к прозрачному пластику. Она с той стороны приложила свою. Что-то сказала – было совершенно не слышно. Улыбнулась, достала телефон.
– Как ты?
– Как ты? – одновременно.
– Скучаю, – сказал я.
– Я тоже. Как там твой проект?
– Я же рассказывал. Все нормально. Стартует на днях.
– Как-то ты грустно об этом говоришь.
– Отходняк. И тебя нет.
– Я есть.
– Это не считается…
– Когда-то же все это кончится. Вся эта зараза.
– Да. Да, наверное.
– Кстати. Я тут подобрала котенка.
– Назвала Костей? Будешь воспитывать?
– Да ну тебя. Матроскиным. Ну, он такой… домовитый.
– Понятно. Кот, потом собака, потом корова…
– Я пойду. А то он там все разгромит. Не любит, когда меня нет.
– Я тоже не люблю, когда тебя нет.
– Это кончится, Костя. Я обещаю. И я больше не буду дурой. Ты мне веришь?
– Верю. Очень верю.
– Я тебя целую.
– И я тебя…
Она повернулась и пошла. Оглянулась, помахала рукой. Я тоже помахал.
Когда-нибудь все кончится…
Я шел и перебирал в кармане оставшиеся капсулы.
Нет.
Пусть лучше кончится.
Алексей ПеховДневник на океанском берегу
7 июня
Генератор все-таки сдох, и я этому даже немного рад. Его шум постоянно меня нервировал, и приходилось оглядываться по сторонам чуть ли не каждую минуту. Найти новый можно, но я, пожалуй, обойдусь. Так что теперь без ноутбука. Перехожу на ручку и блокнот. До лучших времен. Если они, конечно, когда-нибудь наступят.
Здесь, пожалуй, стоит поставить смайлик, но он получается слишком грустным.
8 июня
Дневник я веду регулярно. Для меня он такая же обязательная ежедневная программа, как чистка зубов, утренняя пробежка вдоль кромки прибоя, проверка окрестностей и визит к Мадлен. Подобные вещи дисциплинируют и незаметно превращаются в ритуал, становятся неотъемлемой частью тебя. Помогают жить и не сойти с ума.
Именно так мне говорит Мадлен. Как всегда, она права. Думаю, имеющихся в запасе карандашей и блокнотов хватит надолго.
9 июня
Давно пора рассказать о моем доме. Он стоит на берегу океана, и о чем-то таком я мечтал всю жизнь. Всегда говорил Мадлен, что хочу жить так, чтобы утром распахнуть дверь, сбежать с крыльца, и до воды рукой подать. Наверное, я немного романтик, но люблю слышать рокот волн. Это гораздо лучше тишины.
Намного лучше.
В доме два этажа. Кажется, раньше он принадлежал какому-то моряку. Во всяком случае, в комнатах много чего есть на морскую тематику. От картинок и фотографий парусных судов до настоящего штурвала в кабинете и модели парусного корабля «Генерал Грант». Как я понял, большую часть времени жилище пустовало, хозяева приезжали сюда лишь в сезон, летом.
Помню, Мадлен спросила меня, почему я выбрал его из всех, что находились на Грейбич.