– Учту, – говорит он, и я клянусь, в его глазах мелькает искорка. Он подходит и читает через мое плечо. – Кто там еще? Я не успел тогда проверить, слишком торопился.
– Тайлер, само собой… – говорю я тихо. Я не могу перестать думать о том, как Оуэн близко, его лицо совсем рядом с моим.
Он отступает на шаг, и я вижу, что хмурится, когда поворачиваюсь к нему лицом.
– Почему это само собой? – спрашивает он.
– Ну, дело в том, что у моих сцен есть известное свойство становиться хитами… – Я знаю, как самодовольно это звучит, но к черту. Это же правда.
Оуэн ухмыляется.
– Ну да. Само собой. – Он наверняка заметил, что я не улыбаюсь в ответ, потому что лицо его сразу приобретает обеспокоенное выражение.
– Эй, что случилось? Ты выглядишь расстроенной.
– Это глупо, но я надеялась, что Уилл запишется, – бурчу я. Это не проблема Оуэна, понимаю я, пока говорю это. Я вытаскиваю телефон и пишу Уиллу.
«запись в сцену??» – отправляю я и поднимаю глаза на Оуэна.
– «Смерть коммивояжера» не совсем в его вкусе, – предполагает он.
– Наверное, – отвечаю я. Спустя секунду мой телефон вибрирует. Я смотрю на экран и вижу ответ Уилла.
«Блин, я забыл!! Я заглажу потом свою вину?;)»
– Он забыл, – говорю я бесстрастно, убирая телефон обратно в карман. Оуэн прикусывает губу, будто пытается придумать, что сказать. Но не успевает он ответить, как мой телефон снова жужжит.
– Кто-то мне звонит, – говорю я, вытягивая его снова.
– Это Уилл?
Я проверяю экран.
– Э-э, нет, – отвечаю я с удивлением. – Это мамин бойфренд. Наверное, мне надо ответить.
– О, ну конечно, – кивает он. – Потом поговорим.
Я начинаю подносить телефон к уху, но глядя на то, как Оуэн открывает дверь Центра искусств, я кричу ему:
– Эй! – И поднимаю лист со списком записавшихся. – Спасибо. Из тебя получится идеальный Биф Ломан.
Он расплывается в улыбке, а потом разворачивается и уходит, оставляя меня наедине с телефоном.
Я отвечаю.
– Привет, Рэндалл, – говорю я.
На другом конце я слышу щелчок, а потом голос Рэндалла.
– Меган, привет! Я надеюсь, тебе удобно говорить? – Он кажется удивленным, будто не ожидал, что я сниму трубку. – Твоя мама сказала, что у тебя после школы репетиция, и я не знал, закончилась ли она уже, плюс еще разница во времени…
– Удобно, – обрываю я его.
На фоне я слышу неожиданно громкий возглас.
– Рэндалл, друг! Ты нам нужен! Эппс тут второй раз сбил все кегли за два удара. Где наш Мастер Страйков?
Я невольно улыбаюсь. «Мастер Страйков?»
– Ты играешь в боулинг? – спрашиваю я Рэндалла.
– Да, э-э, извини, – запинается он. – Я, моя команда, мы во втором туре регионального турнира. Я отлучился пораньше. Хотел с тобой перемолвиться словечком.
– Хорошо… – Я так и не поняла, как мне общаться с Рэндаллом. Я не знаю, как мама это делает. Честно говоря, Рэндалл не особо вписывается в жизнь мамы – бывшей художницы-авангардистки, которая всегда отвечает сарказмом на мой сарказм. А Рэндалл – бухгалтер, и очень стеснительный. Когда мы с ним познакомились, у него на ногах была обувь с пальцами – такие странные кроссовки, которые выглядят, как перчатки для ступней, и он носил их по дому, хотя я почти уверена, что они предназначены для бега, – и он многословно хвалил все, что мама приготовила в тот первый вечер, будто боялся, что она его иначе выгонит. У него постоянно появляются странные новые хобби, сначала лепка из глины, теперь вот это. Как моя мама ложится в кровать с парнем, который проводит вечера будней, играя в региональном турнире по боулингу?
– Что стряслось? – спрашиваю я, потому что он молчит.
– Я приеду в Стиллмонт через пару недель, – говорит он чуть громче, чем следовало бы. – Я надеялся, что ты, может, захочешь встретиться на кофе?
– Ага. Э-э. Ладно. – Я не знаю, почему мама не могла меня сама спросить. Затем мелькает пугающая мысль. – Погоди, а мама с тобой будет?
– Нет! Я, э-э, нет, это командировка, – разъясняет он. – Я пробуду в Орегоне всего день или два, но я бы себя отпинал, если бы не провел немного времени с моей – э-э, с тобой. Но твоя мама с большим нетерпением ждет приезда в декабре на фестиваль!
– Ну да… – Если этот телефонный разговор показателен, то кофе наедине с Рэндаллом возьмет новый рекорд в неловких светских беседах. Но я должна дать ему шанс. Он хороший и, видимо, каким-то образом делает маму счастливой. – Хорошо, да, – говорю я чуть более убедительно. – Напиши мне, когда приедешь, и что-нибудь придумаем.
– Отлично! Я… я тогда тебе напишу, – восклицает Рэндалл так, будто ему самому эта идея не приходила в голову.
– Класс. – Я собираюсь повесить трубку. Но вместо этого добавляю: – Ни пуха ни пера. Ну, в турнире.
– Спасибо за предупреждение, мам.
На часах 5:13 вечера пятницы. В зернистом изображении окошка FaceTime на моем компьютере мама поднимает брови.
– Предупреждение? – упрекает она. – Тебе нужно предупреждение для разговора с Рэндаллом? Меня никто никогда не предупреждал, когда я приходила домой и видела, как моя дочь целуется на диване с новым бойфрендом. У меня тоже есть личная жизнь, Меган.
«Черт, мам».
– Я не это хотела сказать, – отвечаю я с досадой. – Ну, что у нас вообще есть общего? Это будет так нелепо.
– Из общего у вас – я!
Я закатываю глаза.
– Это не та тема, которую я бы хотела обсуждать с парнем своей матери. Наверное, придется освежить в своей памяти новости боулинга, если я хочу поддержать беседу с Мастером Страйков.
– Сжалься над беднягой, – приказывает мама без улыбки. – Он не привык разговаривать с семнадцатилетними девочками.
– Ну я уж надеюсь. – Я делаю возмущенное лицо, и мама смеется. Кто-то стучит в дверь, и, что меня всегда раздражает, папа врывается, не ожидая моего ответа на стук.
– Привет, Кэтрин. – Он кивает в сторону компьютера, и моя злость испаряется. Я с удивлением отмечаю, как расслабленно звучит его голос. Нет того напряжения или сухости, которые обычно присутствовали в разговорах между моими родителями.
– Надеюсь, я не слишком рано? – спрашивает папа.
– Нет, как раз, – отвечает мама, и я резко поворачиваюсь к ней.
– Как раз для чего? – Я перевожу взгляд между ними, пытаясь понять, что могло заставить маму и папу болтать у меня в спальне, будто они закадычные друзья.
Они переглядываются, и я понимаю – что бы это ни было, это что-то серьезное.
– Мы хотели с тобой кое-что обсудить, – говорит папа своим тоном школьного директора, присаживаясь на мою кровать.
– Мы? – отзываюсь я.
Он продолжает, смотря на меня более пристально, чем обычно.
– Мы с Роуз сделали предложение продавцу дома в Нью-Йорке, и похоже, что он его примет.
Не говоря ни слова папе, я поворачиваюсь к маме.
– Ты знала, но не говорила мне? – Я даже не пытаюсь скрывать обиду в голосе.
Она, не дрогнув, встречает мой взгляд.
– Мы хотели обсудить это с тобой вместе, – ее голос ровный, но в нем звучат успокоительные нотки, будто она уговаривает меня принять это без эмоций.
Не дождутся.
– Что еще вы там решили в своих разговорах у меня за спиной? – спрашиваю я с горечью.
– Меган, мы взрослые люди, у которых общая дочь. Мы иногда разговариваем, – отвечает она.
«Это неправда», – думаю я, но решаю не озвучивать. Сколько раз они просили меня спросить друг друга об оплате моих летних программ и билетов на самолет, передать поздравления в день рождения, разобраться с разделением их аккаунтов в компьютерном календаре или семейной библиотеке iTunes? А теперь они якобы снова разговаривают?
– Вообще-то есть еще кое-что, что мы обсудили, – говорит папа рядом со мной и переводит взгляд на маму. – Кэтрин, ты не хочешь, э-э?..
– Мы с твоим папой довольно много говорили в последнее время, – говорит мама негромко, – и в связи с твоим фестивалем мы с Рэндаллом решили продлить наш визит на пару недель. Мы бы хотели быть рядом, когда родится твоя маленькая сестра.
Я шумно вдыхаю. Меня нервирует уже сама идея о предстоящих совместных ужинах с родителями и их новыми партнерами. А теперь еще и это? Смотреть, как папа ведет себя как идеальный любящий муж Роуз и отец нового ребенка? Ждать, что мама осознает, насколько мало она, да и я, значит в папиной новой семье?
– Звучит… странно, – говорю я. Это совсем мягко сказано.
Уголки маминых губ приподнимаются, и в глазах папы понимающий блеск, будто они оба знают какую-то секретную шутку. Я помню этот взгляд с давних времен, когда они вечно обменивались взглядами и думали, что я этого не замечаю, когда я их ставила в непростые ситуации. Сейчас это больно видеть.
– Разве что немного, – мама заговаривает первой. – Но это радостное волнение. Для тебя, для твоего отца… И пока твой папа в больнице с Роуз, у нас с тобой будет возможность провести время вместе. Поделать всякие девичьи дела.
– Здесь, все вместе? Это все еще странно. – Я избегаю их взглядов.
– Мы сможем провести время все вместе, всемером, – добавляет папа.
«Всемером». Звучит до невозможности странно. Рождение Эрин и так было шоком, а теперь с каждым новым шагом папы его семья все дальше уходит от меня. И хотя мне нравятся все наши пятничные беседы с мамой, я не могу не замечать, что она тоже меняется, и я все меньше понимаю человека, который занимается лепкой из глины и встречается с кем-то вроде Рэндалла. Это не похоже на «семерых». Это похоже на четверых плюс двоих, а я болтаюсь где-то между ними.
Меня избавляет от необходимости придумывать ответ какой-то грохот с первого этажа, за которым сразу следует визг: «Лаа-лаааа!» На языке Эрин так называется лапша.
– Это звучало угрожающе, – говорит мама с улыбкой.
– Эрин взяла обыкновение бросаться тарелками. Мне пора идти отскребать со стены макароны. Третий раз на этой неделе, – папа поднимается с кровати с обреченным вздохом, затем переводит взгляд на маму в окошке FaceTime. – Жду с нетерпением вашего приезда. Это будет возможность отметить новую структуру нашей семьи.