– Спасибо, что нашла время на встречу, Меган, – говорит он, робко улыбаясь. – Я заказал твой любимый напиток. Если, конечно, он не изменился с твоего приезда прошлым летом, – он показывает на одиноко стоящий на столике капучино.
– Спасибо, – говорю я. Что бы я ни думала о Рэндалле, этого у него не отнять – он заботливый.
Я жду, пока он что-нибудь скажет. Тот, кто инициировал встречу, и должен вести разговор, не правда ли? Когда проходит несколько секунд, а он все молчит, я пробую единственный вопрос, который мне приходит в голову:
– Как долетел?
Он выглядит ошарашенным, будто не ожидал, что во время встречи за кофе мы будем разговаривать.
– Быстро. У меня была целая пачка таблиц, которые нужно было просмотреть, – говорит он, будто одно с другим хоть как-то связано.
Так как на это мне ответить нечего, я стараюсь вспомнить какую-нибудь тему, связанную с Рэндаллом, потому что беседа снова перешла в молчание. Наконец вспоминается хоть что-то:
– Как там ваши с мамой гончарные уроки? – Я понимаю, что нервно тереблю в пальцах ручку кружки.
– Великолепно, – сразу же отвечает Рэндалл. – Твоя мама почти доделала полный комплект пиал для дома.
«Моя мама – делатель пиал».
– Класс, – говорю я, потому что в прямом смысле больше не могу придумать, что сказать.
– Как дела с «Ромео и Джульеттой»? – спрашивает Рэндалл.
Я знаю, что он прикладывает усилия. Но прямо сейчас я не в настроении вспоминать, что играю Джульетту в декорациях Уилла, перед Алиссой, шепчущей у меня за спиной.
– Хорошо, – отвечаю я кратко.
Он ничего не говорит, и при мысли о том, что нужно придумать третий повод для беседы, я решаю вместо этого сымитировать звонок от папы или забытое дело. Но решаю сперва попробовать один последний вопрос.
– Почему твоя фирма тебя отправила черт-те куда в Орегон?
И тут манера Рэндалла меняется. Он ерзает на стуле, плечи его поджимаются, и он тянется за салфеткой, а потом начинает ее нервно складывать на коленях.
– Они не отправляли, – наконец говорит он. – Об этом я с тобой и хотел поговорить.
Если его фирма не отправляла его в Стиллмонт, то что он здесь делает?
– А мама знает?
– Нет, – отвечает он сбивчиво, – и я хотел бы сохранить это в секрете.
– Ладно, но ты меня пугаешь. Я не…
– Я хочу сделать твоей маме предложение, – перебивает он меня.
Моя рука стискивается на чашке с полуостывшим капучино.
– Ой. – В голове моей пусто. Я не могу обработать полученную от него информацию. – Э-э, ну ладно.
Лицо Рэндалла расплывается в улыбке.
– Ладно?
– Да, ну… Погоди, что?
Он смотрит на меня так, будто я ему только что оказала огромную услугу, но я не понимаю, в чем она.
– Мне нужно было твое разрешение. – Его улыбка меркнет, когда он понимает, что я пока не совсем дала его. – Ты самый важный человек в жизни твоей матери, и, конечно же, ты знаешь ее много дольше, чем я. Я бы чувствовал себя некомфортно, если бы попытался построить с ней семью без твоего благословения.
Слово «семья» из уст Рэндалла переворачивает меня всю и вытряхивает из моей головы все мысли, как кусочки детского конструктора. «Семья». Мама и Рэндалл. Это из тех мыслей, которые в любой другой день заставили бы меня задавать себе все те вопросы, терзающие меня не первый месяц. Если они создадут семью, как сделали папа с Роуз, как я впишусь в нее? Кем я буду, кроме препятствия на пути своих родителей к созданию тех семей, о которых они мечтали?
Но сегодня что-то иначе. Мой взгляд набредает на то место на запястье, где больше нет браслета от Уилла. Я знаю, что ни один из моих романов даже близко не стоял к тому, что было у моих родителей – года и десятилетия брака, неудачных попыток, воспоминаний горьких и сладких. Я никогда не любила никого так, как мама любила папу.
Но все же мне частично знакома ее боль. Я знаю, каково это – наблюдать за тем, как дорогие тебе люди замещают тебя кем-то другим навсегда. Я прошла через это уже восемь раз. В самые сложные минуты, когда я смотрю в лицо мамы и вижу там свое отражение, я не могу избавиться от убеждения, что у нас одинаковая судьба в любви – что мы вечные Розалины в реальной жизни. Если Рэндалл изменит это для нее, если он исцелит хотя бы долю раны, нанесенной папой… То ей стоит быть с ним, даже если это означает начать новую семью без меня.
Я поднимаю глаза обратно на Рэндалла.
– Мне кажется, что тебе точно стоит сделать маме предложение. Это сделает ее очень счастливой, – говорю я мягко, не обращая внимания на боль от этих слов.
Он облегченно вздыхает.
– Я так рад это слышать! – Он широко улыбается. – Я хочу это сделать, когда мы будем втроем. Я думал… может, когда мы приедем к тебе на представление в декабре?
Не чувствуя ничего, я заставляю себя кивнуть.
– Звучит идеально.
Когда я возвращаюсь к машине, то бездумно проверяю телефон. Сила привычки. На экране шесть непрочитанных сообщений от Уилла.
«Погоди, что??»
«Мне кажется, ты что-то услышала и неправильно поняла… Позвони мне, я объясню».
«Ты не можешь меня просто игнорировать, Меган. Давай хотя бы поговорим».
«Ладно. Ты поступаешь по-детски, но если ты так хочешь, то ради бога».
Я проматываю пару первых сообщений, потом нажимаю «удалить» на остальных, не открывая их, потому что мне хватило. Я стираю и его номер тоже, чтобы уж наверняка.
Мы с ним должны были сегодня идти на свидание в тот ужасный клуб на сорок шестом шоссе. Этого не произойдет, что по крайней мере избавляет меня от необходимости проводить вечер в толпе потных прыгающих подростков и звуках долбящего техно. Так как планов на выходные у меня теперь нет, первой моей мыслью было написать сообщение Маделайн. Это мой ритуал после расставания с парнем – прийти к ней в гости, печь пирожные и смотреть школьные альбомы, чтобы поиздеваться над фотографиями этого парня.
Но я медлю. Маделайн проводила почти все свое время с Тайлером, пока я гонялась за Уиллом. Я ее люблю, и поговорить с ней было бы утешением, но она не в курсе всех деталей романа. Вместо этого я невольно вспоминаю часы, проведенные с Оуэном за обсуждением даже самых незначительных эпизодов в моих отношениях с Уиллом.
Оуэн. Он тот, кто был со мной рядом на всем протяжении этого романа. Логично, что ему теперь предстоит помочь его завершить.
Я еду в его район на другой стороне города. Уже поздний вечер, и улицы опустели. Пара людей гуляет, закутавшись в пальто и шарфы, а облачка пара от их дыхания виднеются в свете фонарей. Я подкручиваю печку в машине, чтобы не чувствовать холода наступающей зимы.
Я паркуюсь под одним из деревьев на улице Оуэна, в паре домов от его. Тут мне приходит в голову, что стоит убедиться, не занят ли он, прежде чем оказываться у него на пороге, и я достаю телефон и отсылаю ему пробное «привет».
«Привет. Дела нормально?» – отвечает он почти сразу.
«мама выходит замуж», – вижу я, как это набирают мои пальцы, и отправляю, не понимая до конца зачем.
На этот раз у Оуэна уходит больше времени на ответ. Проходит пара минут.
«Это хорошо или плохо?» – присылает он.
«наверное хорошо. не желаю ей одиночества», – я потираю запястье, где раньше был браслет. Мне приходит в голову, что я приехала сюда поговорить об Уилле. И вот я говорю вместо этого о маме уже во втором предложении.
«Ты тоже не одна, Меган. Хочешь прийти в гости на ужин?» – У него уходит всего пара секунд на ответ, что почти настолько же изумило меня, как и его содержание.
«я не о себе», – и как только это отправлено, я набираю второе:
«но да спасибо хочу».
«Я почти уверен, что о себе».
Это я ему спускаю с рук, но улыбаюсь себе под нос, выходя из машины.
«я снаружи», – отправляю я, идя по дорожке к его входной двери. Он отвечает через секунду:
«Снаружи – это где?»
Глава 20
Ромео:
И с поцелуем умираю я!
Вместо ответа я нажимаю на дверной звонок. Я в легком платье в цветочек, колготках и джинсовой куртке, одета не совсем по погоде, и я обхватываю себя руками, пока жду. По другую сторону двери раздается звук бегущих шагов, а затем голос Оуэна:
– Сэм, ты забыл про правило двери? – слышу я его строгий голос.
Шаги останавливаются, и в ответ Оуэну слышится голос, по звуку принадлежащий ребенку лет примерно десяти:
– Не открывать, пока не спросил, кто там, – голос звучит угрюмо. Я отступаю на шаг, расправляю платье, ожидая, что меня будут пристально рассматривать через глазок.
– Какая-то девчонка… в бабушкином платье. – Я скрещиваю руки на груди, несколько задетая, хотя мне и смешно при этом.
– Она красивая, – голос, то есть Сэм, продолжает, искупая свою вину: – Красивее, чем Козмо.
«Ха!» Мне определенно понравится Сэм.
– Козима, – слышу я, как Оуэн его раздраженно поправляет. Дверь распахивается, открывая моему взору Оуэна с ушами привычно ярко-малинового оттенка, а также маленького мальчика с уложенными в острые вертикальные пряди волосами, похожего лицом на Оуэна, в футболке с логотипом Minecraft.
– Ужасно извиняюсь за своего брата, – говорит Оуэн с чувством, затем смотрит мне за спину, губы его расплываются в легкой улыбке. – И часто ты проводишь время около моего дома?
Я вхожу, отказываясь смущаться.
– Да ладно, это же отличная улица. Хорошее освещение, красивые, э-э, деревья.
Его понимающая улыбка становится еще шире.
– Если бы я знал, что ты так любишь деревья, я бы тебя чаще приглашал в гости. – Он ведет меня в кухню. – Ты же знаешь, здесь тебе всегда рады, – добавляет он почти сразу, и в этой фразе его голос ласковее.
В кухне он хватает полосатый фартук и набрасывает его через голову.
– Ты готовишь ужин? – Я не прячу изумления.
Он что-то помешивает в стоящей на плите кастрюле.