...Вот здорово. Всегда можно ее обмануть. Она не знает. А я не получу ту штуку из коробки. Ну и что!
Плита мягко фыркнула от спички. Но мать вдруг отодвинула сковородку, как будто передумала, и подошла к окну.
...Только бы не он! Только бы не он!..
— Хорошо! — воскликнула она ликующе и отошла от окна. — Как это я заметила его. Иногда я верю в предчувствия.
...А-а-а! Чтоб его лошадь упала!..
— Теперь я могу накормить всех моих мужчин, — засмеялась она, — редкое удовольствие!
Он напрягся, прислушиваясь, хоть шипение яиц мешало ему. И вскоре он услышал. Повернулась ручка. Жесткое обветренное лицо.
— А я уже готова! — весело сказала мать. — Еще секунда.
Отец бросил свою шапку на раковину и прислонил к ней новый кнут.
— Устал? — спросила мать.
— Нет.
— Я думаю, ты не откажешься от омлета.
Отец кивнул.
— Что это наследник дома? — Его тонкие губы изогнулись и смяли гладкую щеку.
...Не надо! Не говори ему!..
— О! — выпалила она, — кто-то пристает к нему. Какие-то большие мальчики на улице.
...Ааа! Ненавижу ее!..
Лишенный любопытства взгляд отца повернулся от ее лица к лицу Давида, как медленная колесная спица.
— Почему?
— Какие-то деньги в яме. Они пытались их достать, что ли. И один — как его зовут?
— Куши, — мрачно подсказал Давид.
— Да, этот Куши сказал, что он толкнул его как раз тогда, когда он поднимал монетку. Обычная история. Детская ссора. — Она нагнулась над плитой. — Только если это из-за денег, это не совсем по-детски.
— Яма? — Голос отца едва заметно, но стал тверже. — Когда?
...О! Он думает: я рассказал!..
— Вчера, ты сказал, да, Давид? — Она стояла к ним спиной. — Ты не возражаешь, если я дам тебе кофе, который заварила утром?
— Нет. — Испуганные глаза Давида поднялись к мрачным глазам отца. — Я-я сказал — вчера.
Нижняя челюсть отца напряглась. Опущенные ресницы скрывали его тлеющую злобу:
— Что еще?
И хотя Давид знал, что этот вопрос относится к нему, он молчал.
— Это все! — засмеялась мать, как будто удивленная интересом мужа. — Я предложила пойти на улицу вместе с ним, потому что они пригрозили побить его, — она поставила омлет и кофе на стол, — но он отказывается, боится, что его назовут трусом.
...Он знает, что этого не было! Знает, что это было не вчера! Знает, что я вру!.. Но сошло!..
— Уф! — фыркнул отец с облегчением, — он уже до статочно большой, чтобы о себе позаботиться. — В его взгляде было странное удовлетворение.
— Но они большие, Альберт. — Она поставила на стол запотевший кувшин.
— Тогда, если они слишком большие для тебя, скажи им, что я возьму кнут, пусть только до тебя дотронутся. Просто, чтобы их попугать, — добавил он.
...Он за меня. Ха! — Давид механически поднял свою вилку... Она рассказала ему, и он знает, что я наврал, и все-таки он за меня. Может, я и его одурачил? Нее! Как он посмотрел на меня...
— У тебя есть время поспать сегодня?
Лицо отца потемнело. Он прочистил горло:
— У меня еще есть час.
Давид слез со стула:
— Можно я пойду, мама?
— Подожди, я дам тебе грушу.
— Я ее съем по дороге.
— Ты не боишься теперь? — Она направилась к ящику со льдом.
— Нет. — Он торопливо взглянул на отца.
— И ты уверен, что не хочешь, чтоб я смотрела в окно? — Она положила ему в руку холодную, скользкую грушу. — Пока ты не выяснишь, там ли Куши?
— Нет. Я побегу прямо в хедер.
Мать наклонилась поцеловать его.
— И не лезь во всякие драки, — сказал отец, — слышишь?
— Да, папа, — опять их взгляды встретились. Давид потянулся к дверной ручке.
— И не забудь съесть свою грушу, — напомнила ему мать. — Она сладкая, как...
Ее голос был приглушен закрывшейся дверью.
Он сбежал по лестнице и, выйдя на улицу, торопливо оглянулся. Лео нигде не видно. Хорошо! Теперь можно идти в хедер и ждать, пока не придет ребе. Он обошел повозку отца, прокрался через канаву и повернул к западу. Вдруг он услышал за спиной шум роликов.
— Эй, ты!
Не нужно было даже оглядываться.
Лео, держа кепку в руке, с открытым от злости ртом на раскрасневшемся лице возник на его пути. Стоя на роликах, он казался совсем большим, и его голова возвышалась над Давидом.
— Убегаешь, да? — Его курносый нос сморщился в сердитой усмешке. — Не мог сказать мне, что не хочешь идти, вместо того, чтобы заставлять меня болтаться здесь целый день!
— С чего ты взял, что я не хочу идти, — Давид поднял голову, умоляюще улыбаясь.
— Почему же ты не выходил? Чего ждал? Мы же договорились на десять часов.
— Я должен был ждать, пока не придет отец. Видишь, это его телега. — Он показал на повозку, надеясь, что у него появится какое-нибудь объяснение.
— Ну и что? — спросил Лео, посмотрев.
— Ничего. Мама заболела, и я должен был ждать.
— Врешь!
— Нет, не вру!
— Ладно! Пошли, если идешь. Пока тебе не нужно идти в это место, как оно там называется.
— Я не могу. Я должен сейчас туда идти. Хочешь грушу?
— Что! — Лео не обратил на нее внимания. — И это после того как ты сказал, что пойдешь! Не пытайся водить меня за нос, а то я сниму ролики, и ты у меня получишь. Слушай! Я ничего не буду делать, говорю тебе. Чего ты боишься?
— Там моя тетка, — слабо запротестовал Давид, — в магазине. Она узнает.
— Откуда она узнает, дурачок? Мы проберемся незаметно, ты что, не понимаешь? Уведем ее в подвал, когда никто не будет смотреть. Мы не станем вести, если тетка будет видеть! Пошли! Я дам тебе один ролик. Это мне? — Он потянулся за грушей.
— Да.
— Выглядит неплохо. — Он облизнул губы.
— А ты принес?
— Что? — с полным ртом. — А, четки? Конечно, что же я их дома оставлю? — Он наклонился вправо и показал несколько бусин в кармане: — Видишь? Они твои, не думай!
Засунув их назад, занялся своим левым роликом, сбросил его с ноги.
— На, надень. Я научу тебя, как ездить, не бойся. Дай сюда подкову. Вот так, видишь? — ремешок затянулся вокруг лодыжки Давида. — Отталкивайся другой ногой. Вот так! Вперед! — Он бросил огрызок груши в канаву и направился к Авеню Д. — Мигом домчимся туда, увидишь!
— У-ух! — Непривычная свобода движения возбуждала. — Ги-и! Здорово!
11
Запыхавшись от смеха и болтовни, они приближались к Кейн стрит. Чем ближе была теткина лавка, тем больше Давид трезвел. Он начал отставать.
— Может, просто поедем назад?
— Ну, нет! — взорвался Лео, — ты забыл, зачем мы здесь? Следующий квартал, да?
— Нет, — безвольно ответил Давид, — еще один, но я...
— Вперед! — не унимался Лео.
Ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ним. Кровь Давида, которая минуту назад еще пела в восторге, теперь текла медленно, в тяжелом, гудящем ритме. Они достигли последнего угла.
— Эй, Лер, — Давид дернул его за рукав, — когда ты дашь мне?
— Что? — спросил Лео нетерпеливо.
— Ну, эти четки, которые у тебя в кармане.
— Когда будем там, — Лео энергично подтолкнул его, — чего ты волнуешься? Сначала покажи мне место.
— На этой стороне, — Давид осторожно продвигался вперед.
— Так, — Лео осмотрел поле действий, — это просто маленькая лавочка, так? Куда ты... Ага! — Он с трудом сдержал крик восторга. — Говорил тебе! Там ступеньки вниз, точно, как я думал! — и потянул Давида: — За мной!
С сердцем, колотившимся от страха, Давид пересек улицу вслед за Лео. Ему казалось странным, что люди, идущие по улице, не замечали его растущего ужаса.
— Сними ролик. — Лео опустился на колени и занялся своим.
— Что ты хочешь делать? — Давид опустился рядом с ним, пытаясь расстегнуть пряжку непослушными пальцами.
— Ничего! Не бойся! — Его шепот странно звучал на фоне уличного шума. Он поднялся, держа оба ролика в руках. — Ты кого-нибудь видишь внутри?
— Отсюда плохо видно.
— Ничего, подберись поближе. О, Боже! Ну что ты застыл! Шевелись!
Подкравшись, Давид всмотрелся в полумрак лавки.
— Там тетка! — прошептал он. — И, мне кажется, Полли.
— Но там две девчонки! — резко запротестовал Лео. — Я видел.
— Да, но вторую я не знаю.
— А той нет, ну, как ее зовут? Той, что ходила с тобой. Нет? Давай еще раз посмотрим. — Они опять прошли мимо лавки.
— Нет. Не видно. Может, пойдем домой?
— Будем ждать, пока она появится. — Лео прислонился к поручню. — У тебя есть время. Чего ты беспокоишься. Эй, прячься! — Он затолкал испуганного Давида себе за спину. — Они выходят! Прячься, а то увидят тебя!
— Ух, как близко прошли. Но они ушли в другую сторону.
Он отодвинулся, давая Давиду посмотреть.
— Какая из них сестра?
— Тощая. — Давид смотрел украдкой на девочек. — Это Полли, в желтом платье с черной хозяйственной сумкой.
— Как насчет этих двух? — Голубые глаза Лео расширились со значением. — Когда они вернутся?
— Не-е! — Давид откачнулся, — я их не знаю — ту, вторую.
— А, черт! Тебя ничто не волнует, вот что! Давай еще посмотрим. Может, теперь эта Эстер там.
Он опять протащил Давида мимо лавки. Но Эстер не было видно. Только тетка сидела за прилавком с газетой в руках.
— Ах, Иезус, нет удачи!
— Видишь, Эстер там нет. — Давид чувствовал, что теперь он мог спорить посмелее. — И если мы будем здесь болтаться, нас все увидят.
— А ну их к черту! Улица для всех. Кто запретит мне ходить здесь? — Тем не менее нижняя губа Лео разочарованно опустилась. — Она живет там, сзади, да?
— Да, — поспешил подтвердить Давид, — позади лавки. И нужно пройти мимо тетки, а этого нельзя сделать.
Но этот совет, вместо того, чтобы убедить Лео в бесполезности дальнейших усилий, просто смел его с места.
— Я не могу, да? — сказал он вызывающе, — хорошо, смотри! Пошли! — Он сошел с тротуара.
— Что ты хочешь делать? — Давид оцепенел.
— Главное, чтобы эта жирная тетка нас не увидела. — Лео взял Давида за руку. — Делай, что я говорю, понял?