Пространство для диониса
Префронтальная кора – часть мозга, получившая развитие на самых последних этапах эволюции. Можно также сказать, что именно префронтальная кора делает нас людьми. Трудно представить, какой была бы наша жизнь без способности контролировать импульсы и сосредоточиваться на долгосрочных целях, без абстрактного мышления, без умения следить за своими действиями и исправлять ошибки.
Мы узнали, однако, что префронтальная кора становится нашим врагом, если необходимо соответствовать требованиям «трех К» – специфическим условиям в экологической нише человека. Опьянение – противоядие против когнитивного контроля, способ на время обуздать этого противника креативности, культурной открытости и социальных уз.
Для того чтобы четко сформулировать относительные выгоды и издержки от присутствия этого трезвомыслящего кайфолома в передней части нашего головного мозга, давайте снова обратимся к древнегреческой мифологии. Два бога греческого пантеона, Аполлон и Дионис, олицетворяют собой две крайности – самоконтроль и импульсивность{187}. Аполлон, как повелитель света, символизирует рациональность, порядок и самоконтроль. Образ Аполлона в искусстве отличается сдержанностью и изяществом, тщательно выверенной соразмерностью. Поклонение Аполлону проходило в посвященных ему храмах в виде величественных, формализованных ритуалов и подношений. Дионис – бог виноделия, возлияний, плодородия, буйства и страстей. Дионисийская тема в искусстве поощряет избыточность, экстаз, измененные состояния сознания. Широко известно участие в его культе менад – необузданных женщин, тайно собиравшихся ночами в лесах на вакханалии. Эти празднества, подпитанные спиртным и наркотиками, были похожи на современные рейвы, но отличались куда более темным уклоном, большей степенью обнаженности участников и временами каннибализмом.
Дионис обращается к более древним областям нашего мозга, отвечающим за секс, эмоции, движение, осязание. Сфера Аполлона – префронтальная кора. Именно благодаря ей взрослые люди в нормальном состоянии ведут себя скорее как суровые волки, чем как игривые лабрадоры. Под ее управлением мы становимся очень эффективными в решении особых задач и обретаем способность без устали трудиться над ними, презрев скуку, усталость и отвлекающие факторы. Это источник всего того, чего так отчаянно не хватает четырехлетке, без конца завязывающему и развязывающему шнурки, по крайней мере с точки зрения взрослого, который стремится вовремя отвести его в детский сад и успеть на работу. Кофеин и никотин – друзья волка, помогающие ему сосредоточиться, забыть об утомлении, заострить внимание. Эти вещества – друзья и естественные союзники префронтальной коры. Это инструменты Аполлона.
Однако, если мы хотим дать волю своей дионисийской натуре, нам нужно что-то, что замедлит или ослабит действие префронтальной коры, сделает нас более игривыми, креативными, эмоциональными, доверчивыми. Мы должны расслабиться; одно из имен Диониса на латыни – Liber, Свободный. Нам нужно что-то, что позволит нам пользоваться всеми чудесными свойствами детского ума, оставаясь взрослыми, разбавить аполлонический порядок и дисциплину толикой дионисийского хаоса или расслабона.
Именно поэтому Дионис – еще и бог виноделия. Алкоголь, идеально сочетающийся с приятной музыкой, танцами и другими формами игры, идеально подходит для того, чтобы на несколько часов парализовать префронтальную кору. После одного-двух стаканов ваше внимание сужается, ограничиваясь лишь непосредственным окружением. Ум блуждает, получив свободу следовать в любом направлении, куда бы ни увлекла его беседа. Вы счастливы и не беспокоитесь о последствиях. Двигательные навыки вам отказывают. В то же время если вы говорите на неродном языке, то можете вдруг обрести больше уверенности и беглости. Иными словами, вы снова ребенок, со всеми плюсами и минусами незрелой префронтальной коры. Это изящное и удобное решение задачи временного обретения восприимчивого, гибкого, как у ребенка, состояния ума человеком с телом, возможностями и ресурсами взрослого.
Позволяя ребячливому Дионису взять над нами власть, по крайней мере на короткое время, мы реагируем на вызовы, присущие человеческому бытию. Опьянение помогает справляться с требованиями нашей экологической ниши, облегчая проявление креативности и сосуществование в тесном соседстве друг с другом, поддерживая наш дух в коллективных начинаниях, позволяя быть более открытыми, чтобы контактировать с другими и учиться у них. Даже Платон, почти одержимый почитатель Аполлона, признавал необходимость своего рода умственного и духовного обновления, даруемого алкоголем: «Души пьющих становятся огненно-красными, как раскаленное железо, следовательно, смягчаются и омолаживаются, вследствие чего каждому, имеющему возможность и умение формировать и образовывать их, столь же легко иметь с ними дело, что и с юными»{188}. Кроме того, когда мы напиваемся, нам проще соответствовать социальным требованиям к обладателю человеческой сущности, поскольку мы одновременно становимся более доверчивыми и в большей степени заслуживаем доверия.
Поэтому употребление алкоголя, несмотря на сопутствующие издержки и последующие проблемы, не просто не было устранено генетической эволюцией или культурным законом. Время от времени нам необходимо опьянеть в прямом или переносном смысле. Аполлон должен подчиниться Дионису, волк – уступить место лабрадору, взрослый – ребенку. Олдос Хаксли в своем эпохальном труде о химических психотропных веществах «Двери восприятия» (1954) замечает: «Мы, и как вид, и как индивиды, вероятно, не способны обойтись без систематического рационального мышления. Однако в той же мере мы, если желаем сохранить рассудок, не можем обойтись и без непосредственного восприятия – и чем более бессистемным оно будет, тем лучше, – внутреннего и внешнего миров, в которые мы пришли, родившись»{189}.
Иными словами, быть человеком – значит поддерживать хрупкое равновесие между Аполлоном и Дионисом. Мы должны уметь как завязывать шнурки, так и время от времени отвлекаться на что-то красивое, интересное или новое. Вследствие специфических проблем с адаптацией, с которыми сталкивается наш биологический вид, нам нужна возможность впрыскивать в жизнь контролируемые дозы хаоса{190}. Аполлон, трезвомыслящий взрослый, не может постоянно стоять у штурвала. Дионису, словно незадачливому малышу, трудно сладить с ботинками, зато иногда ему удаются новаторские решения, которые Аполлон ни за что бы не заметил. Способы одурманивания, главнейшим из которых является алкоголь, традиционно служили для нас одной из возможностей оставить место для Диониса. Именно он, прихлебывающий вино, пляшущий, исступленный Дионис, освободил нас от эгоистичной обезьяньей самости достаточно надолго, чтобы, спотыкающихся и хохочущих, втащить в цивилизацию.
Глава 3Опьянение, экстаз и истоки цивилизации
Примерно в VIII тыс. до н. э. в Плодородном полумесяце – полукруглой области Ближнего Востока, протянувшейся примерно от современного Египта через Сирию до Ирака и Ирана, – некие сообразительные охотники-собиратели начали припасать семена необычайно урожайных или вкусных диких злаковых и бобовых и сажать их на участках расчищенной земли. В следующем сезоне они возвращались и делали это снова; возможно, они периодически приходили прополоть или полить посадки. Постепенно этот процесс отбора семян создал древнейшие разновидности всем известных урожайных культур – растений, способных прокормить и оправдать труды оседлого населения, которое расчищало землю, сажало семена, ухаживало за растениями и затем ожидало поблизости, когда можно будет собрать урожай. Так возникло земледелие. Позже аналогичные процессы, независимо друг от друга, привели к сельскохозяйственным революциям в других уголках мира, в том числе к окультуриванию пшеницы, проса и риса в долинах Хуанхэ и Янцзы в Китае и маиса (кукурузы) на американском континенте.
Когда древние земледельцы стали систематически получать урожай, у них нередко оставались излишки. Их можно было сохранить для употребления в межсезонье или в качестве страховки, если следующий урожай окажется плохим. В какой-то момент люди заметили, что, если растереть зерна в воде (скажем, сделав тесто, из которого не был выпечен хлеб), эта масса превращается в нечто совершенно другое. Новый продукт имел довольно приятный запах. Вкус у него был странный, но к нему можно было привыкнуть и даже полюбить его. И что лучше всего, от него здорово улучшалось настроение. Предание гласит, что в какой-то момент после освоения земледелия люди начали пользоваться благами пивоварения, причем схожие процессы по всему миру привели к появлению виноградных, просяных, рисовых и кукурузных спиртных напитков. Наконец, появилась вкусная жидкость, которой можно было запивать хлеб и сыр. Согласно этому традиционному представлению о появлении производства алкоголя оно стало случайным, незапланированным следствием освоения сельского хозяйства.
Однако примерно в 1950-х гг. эту модель стали подвергать сомнению сторонники различных теорий, которым можно дать общее название – «пиво раньше хлеба»{191}. Они подчеркивали, что многолюдные празднества, возникавшие вокруг употребления алкоголя, на которые часто собирались жители отдаленных территорий, чтобы целыми днями петь и плясать, совершать ритуалы, пить и приносить жертвы, возникли задолго до оседлого земледелия. В Гёбекли-Тепе, археологическом памятнике на территории современной Турции, к которому мы еще вернемся, охотники-собиратели регулярно сходились в X – VIII тыс. до н. э., чтобы угощаться мясом газелей, строить концентрические сооружения и воздвигать колоссальные Т-образные опоры из известняка, скорее всего обильно спрыскивая все это пивом. И это несмотря на то обстоятельство, что с практической точки зрения неразумно напиваться, занимаясь монументальным строительством. Каменные опоры, установленные в Гёбекли-Тепе, весили от 10 до 20 т, и их нужно было доставлять почти за полкилометра от места, где их добывали, что требовало труда, по расчетам, 500 человек. Очевидно, что спьяну или в похмелье высекать, перетаскивать и устанавливать такие глыбы было еще труднее, не говоря уже о размозженных с перепоя стопах и пальцах.