{335}. Эндрюс цитирует наблюдение, сделанное в 1890 г. прославленным экономистом Альфредом Маршаллом, отметившим, что, если люди и компании соединяются в плотных городских центрах:
…тайны торговли перестают быть тайнами; они словно бы носятся в воздухе, и люди усваивают многие из них неосознанно. Хорошая работа получает заслуженное признание, достоинства изобретений и улучшений в оборудовании, процессах и организации бизнеса в целом сразу же становятся предметом обсуждения: если у одного появляется новая идея, другие подхватывают ее и соединяют с собственными – так она становится источником дальнейших новых идей{336}.
«Как, однако, случается, что идеи начинают носиться в воздухе? – спрашивает Эндрюс в своей статье. – Производитель станков и изобретатель XIX столетия Ричард Робертс предполагает, что идеи передаются не по воздуху, а через кран пивной бочки: „Никакую сделку невозможно надолго сохранить в тайне; кварта эля в этом смысле творит чудеса“»{337}. Эндрюс отмечает, что появляется все больше материалов о том, насколько важны бары как места сборов креативных личностей, а также примеров, связанных с изобретениями или новыми технологиями, которые появились в салунах, кафе (где подают спиртное) или барах{338}.
Не удовлетворившись фактами из жизни, Эндрюс решил тщательно проверить идею совместного распития спиртных напитков как движущей силы инновации с помощью показательного эксперимента – американского сухого закона. Хотя теперь запрет употребления спиртного воспринимается в целом как единичное событие – мера, принятая федеральными властями США в 1920 г., – движение прогибиционистов имело в США более продолжительную историю: в отдельных округах запреты на производство и потребление алкоголя вводились уже в 1800-х гг. Следует отметить, что до введения сухого закона употребление спиртного в действительности никогда не прекращалось благодаря запасам выпивки, домашнему самогоноварению и активному черному рынку. Принятый закон, однако, очень эффективно покончил с социальным потреблением спиртного, уничтожив салуны и вынудив людей пить в одиночку у себя дома или приватно, малым кругом.
Округа США вводили запрет не одновременно, что позволило Эндрюсу оценить его воздействие на примечательный косвенный показатель инновации, частоту регистрации новых патентов, – эти данные он мог получить с разбивкой по округам. Используя введение запрета на спиртное на уровне штата как отправную точку, он сравнил округа, долгое время стабильно остававшиеся «сухими», с употреблявшими, но вдруг вынужденными закрыть свои салуны и другие общественные питейные заведения. Он обнаружил, что запрет спиртного сократил количество новых патентов на 15 % в год в ранее пьющих округах по сравнению с ранее воздерживающимися. Однако после трех лет сухого закона разрыв постепенно исчез. Эндрюс предполагает, что этот итоговый рост инноваций мог быть вызван постепенным появлением подпольных баров и других нелегальных, распространившихся в качестве замены салунам заведений для совместного распития спиртных напитков.
Я профессор, а не изобретатель, художник или бизнесмен, но могу с уверенностью заявить, что подогретое алкоголем общение играет важнейшую роль и в научной инновации. Когда я доучивался в вузе в конце 1990-х гг., семинары часто заканчивались тем, что все мы, студенты и преподаватели, перебирались в университетский бар, где начавшиеся в учебной аудитории дебаты продолжались за пивом и закусками и часто после пары пинт принимали неожиданное, весьма творческое направление. Как-то раз я стал свидетелем убедительной демонстрации роли современного салона (или салуна) как движителя инновации. Через несколько лет после моего поступления в Университет Британской Колумбии, который, как ни странно, не имел неформальных питейных заведений, там, наконец, открылся большой комфортный бар. Он был очень удобно расположен возле автобусного круга – идеальное место, чтобы собраться в конце дня, прежде чем разъехаться по домам, и наша маленькая компания решила организовать в нем еженедельные пятничные посиделки. Группа у нас была интеллектуально неоднородная, определенной повестки дня наши собрания также не имели, кроме как выпить несколько бокалов или рюмок спиртного и поболтать. Однако в следующие два года идеи и партнерские узы, возникшие в этой болтовне, привели к таким результатам, как организация нового университетского центра, получение федерального гранта в размере $3 млн, публикация журнальной статьи, удостоившейся премии, множество важных исследований и проект по созданию огромной базы данных. Новый Starbucks или заведение с безалкогольными коктейлями попросту не могли бы стать катализаторами подобных обсуждений, для этого нужен паб. Вот почему в колледжах Оксфорда вечера дискуссий и дебатов принято начинать с латинского изречения nunc est bidendum («время пить»){339}.
В главе 5 мы обсудим оборотную сторону обусловленной алкоголем коммуникабельности. В последние годы давно назревший разговор о негативных, подчас криминальных и трагических результатах смешения работы и выпивки вышел на передний план в общественном сознании. Это, безусловно, хорошо. После широкого и вдумчивого рассмотрения всех за и против мы, возможно, придем к выводу, что старшекурсникам не следует сидеть в пабах в одной компании со своими профессорами, а профессиональные мероприятия должны проходить без капли спиртного. Однако любая такая дискуссия должна учитывать не только очевидные издержки сочетания работы и алкоголя, но и менее очевидные плюсы, которых мы лишимся. Благодаря некоторому ослаблению префронтальной коры студенты более свободно высказываются, завязывают контакты друг с другом и наблюдают, как их наставники с ходу решают сложные задачи, на время частично освободившись от оков академической иерархии. Коллеги перебрасываются идеями, которые в ином случае так и не всплыли бы в сфере осознанного, и бесстрашно выходят из своих интеллектуальных зон безопасности, нарушая границы научных дисциплин, сокрушить которые подчас необходимо.
Эта книга была написана в разгар пандемии Covid-19. На осмысление всех негативных последствий этого кризиса для инноваций потребуются годы. Очевидные и значимые факторы, скажем стресс, вызванный необходимостью ухаживать за больными близкими или домашним обучением детей, безусловно, снизили производительность труда и уменьшили широту восприятия. Пожалуй, менее очевидно, что массовый резкий переход от личных встреч к конференциям в Zoom и Google Hangouts изменил общение и мышление людей. Разговоры обо всем и сразу за парой кружек пива, неспешно растягивающиеся на час или два, были заменены более короткими видеоконференциями, посвященными определенному списку вопросов. В этой искусственной среде людям трудно прервать друг друга так, чтобы это воспринималось естественно, или обеспечить плавность смены темы или говорящего. В этом отношении кризис, вызванный Covid-19, вероятно, представляет собой такой же, как американский сухой закон, натурный эксперимент, демонстрирующий, что личное общение, часто в сопровождении спиртного, стимулирует как индивидуальную, так и коллективную креативность.
Истина – это синий цвет: Современные шаманы и микродозирование
Алкоголь неслучайно фигурирует в нашем повествовании как главный герой: это, безусловно, самое распространенное, популярное, удобное в использовании, мягкое и универсальное психотропное средство, известное человечеству. Однако в преддверии будущего имеет смысл хотя бы часть нашего анализа посвятить исключительно галлюциногенам или психоделикам. В своем традиционном применении они с большим трудом встраиваются в повседневную жизнь. Крайний отрыв от реальности, который они вызывают, не только ограничивает их социальную полезность, но и заставляет сомневаться в ценности сопутствующих озарений. Однако современные изменения способов употребления могут сделать их как более удобными, так и более полезными.
Признаюсь, я баловался психоделиками в молодости, обычно это происходило в определенных местах, отличающихся нереальной природной красотой: возле моего дома в районе залива Сан-Франциско, в частности на западном склоне горы Тамалпаис и на пляже Лимантур в национальном приморском заповеднике Пойнт-Рейес. Часто я брал с собой ноутбук, чтобы записывать мысли и инсайты. В ходе одного, особенно впечатляющего, опыта меня охватило убеждение: ответ на все вопросы в жизни, ключ к пониманию всей реальности есть осознание того, что истина – это синий цвет. На двадцати с лишним страницах компьютерного текста я тщательно и целеустремленно это доказывал, добавляя диаграммы и математические вычисления. Помню, как я рассуждал: после публикации этого трактата руководители моей аспирантской программы вынуждены будут не только немедленно присвоить мне докторскую степень, но и сделать штатным профессором.
Как и следовало ожидать, исходя из главной идеи этого труда, на следующее утро он показался мне менее эпохальным. Много лет спустя мне встретился текст, в котором великий психолог-первопроходец Уильям Джеймс описал свой трип, вызванный закисью азота. Пока вещество действовало, он также был уверен, что открыл тайну Вселенной, но, прочтя свои записи на следующее утро, обнаружил лишь это:
И не поспоришь! Лимерик Джеймса не дотягивает до откровения, срывающего завесу повседневности и обнажающего контуры подлинной реальности. Мое неожиданное откровение «истина – это синий цвет» тоже в конечном счете не снискало мне мгновенной славы и профессионального успеха и до сих пор остается неопубликованным.