Кое-что, однако, я все же вынес из этих трипов – новые важные открытия о своей личной жизни, о прошлом и о том, к какому будущему я иду. Обычно эти согласующиеся друг с другом озарения выкристаллизовывались медленно, в самом конце прихода или даже на следующий день, словно осколки стекла, укладывающиеся в некую мозаику. Джеймс тоже переоценил долгосрочную ценность психоделических трипов и отметил: «Возможно, они определяют отношение к происходящему, хотя и не могут предоставить формулы, и открывают зону поиска, пусть и не дают к ней карты. Как бы то ни было, они не позволяют нам преждевременно завершить размышления о реальности»{341}. Олдос Хаксли, рассуждая о необычном цветочном орнаменте, наблюдаемом во время мескалинового трипа, проникся убеждением, что уловил отсвет «увиденного Адамом в то утро, когда был сотворен, – чуда ничем не скрытого существования, миг за мигом».
Быть выбитым из колеи обыденного восприятия, несколько часов видеть внешний и внутренний миры не такими, какими они представляются одержимому выживанием животному или находящемуся во власти слов и понятий человеку, но воспринимаемыми непосредственно и безусловно Умом в целом, – это бесконечно ценный опыт для каждого, особенно для интеллектуала{342}.
Именно ощущение, что тебя полностью «выбивает из колеи обыденного восприятия», что ты открыт новым вселенным мысли, – особое свойство мощных психоделиков. Мы отмечали, что шаманы тысячелетиями пользовались ими, чтобы приносить ответы и озарения из царства духов. В современном контексте это царство можно рассматривать как невероятно разнообразный, фрагментированный, красочный, нелинейный ландшафт человеческого ума, радикально освобожденного от когнитивного контроля. Психоделики – это мощные средства уничтожения схем или порождения энтропии, серьезно подрывающие упорядоченный в обычных условиях поток нервных импульсов от префронтальной коры. Устранение «наблюдателя за игровой площадкой» делает возможным сумбурный и разношерстый взаимообмен между областями мозга, которые обычно взаимодействуют через тщательно контролируемые каналы{343}. Результатом чаще всего становится пространственная дезориентация, сильно спутанное восприятие и ощущение всеобщей абсурдности. Однако вследствие сильнейшей встряски мозг иногда полностью перестраивается.
Пытаясь объяснить феномен Кремниевой долины, где родились идеи и изобретения, радикально изменившие современный мир, ученые мужи обычно ссылаются на наличие Стэнфордского университета или приятного климата, привлекающего ярких людей со всего мира. Гораздо реже упоминаемым, но, пожалуй, не менее значимым фактором служит близость эпицентра американской психоделической культуры Сан-Франциско. Писатели Джон Маркофф и Майкл Поллан собрали данные о том, что психоделики, в первую очередь ЛСД фармацевтического назначения от таинственной и колоритной личности по имени Эл Хаббард, играли ключевую роль в подъеме Кремниевой долины в самом начале{344}. Ampex, новаторский, но сейчас почти забытый производитель запоминающих устройств из Кремниевой долины, был прозван «первой в мире психоделической корпорацией» из-за еженедельных семинаров и ретритов с ЛСД в главной роли, которые компания устраивала в 1960-х гг. ЛСД способствовал творческому инженерному процессу, благодаря которому появились микросхемы, и основатель Apple Стив Джобс отнес свои эксперименты с ЛСД к числу важнейших переживаний в своей жизни{345}. Синергия между основанной на наркотиках сан-францисской культурой хиппи и инновациями Кремниевой долины была повторена в других уголках мира от Берлина до Пекина, где густо замешанные на психотропных веществах андеграундные или богемные культуры тесно переплелись с новыми отраслями промышленности, нуждающимися больше в творческих идеях, а не в мускулах работяг{346}.
Современная тенденция в употреблении галлюциногенов, возникшая, как и следовало ожидать, в Кремниевой долине, упрощает интеграцию психоделиков в повседневную жизнь за счет практики «микродозирования»{347}. Микродозирование предполагает принятие частых, но малых доз – порядка одной десятой обычной дозы – очищенного ЛСД или псилоцибина для поддержания легкого, но стабильного прихода. Журналистка Эмма Хоган зафиксировала широкое распространение микродозирования среди представителей интеллигентных профессий в районе залива Сан-Франциско{348}. Один из интервьюеров, Натан, благодарен микродозам ЛСД за повышение продуктивности, появление творческой жилки и усиление влияния на деловых встречах с инвесторами. «Я считаю это в некоторой степени лекарством. Своим секретным витамином, – пояснил он. – Это как шпинат для Моряка Попая». Хоган приводит замечание Тима Ферриса, инвестора-мецената и писателя: «Практически все без исключения миллиардеры, которых я знаю, регулярно употребляют галлюциногены»{349}.
Эти неофициальные данные о том, что микродозирование подхлестывает креативность, подкрепляются предварительными результатами исследований. В одном недавнем онлайновом опросе{350} проводилось сравнение ответов респондентов, сообщивших, что они принимают микродозы психотропных веществ, и людей, никогда этим не занимавшихся, в тесте на необычное использование предметов. Объяснения любителей микродоз оказались существенно более оригинальными, неожиданными, изобретательными. Натурное исследование в Голландии{351} обнаружило, что принятие микродозы психоделических грибов улучшает два показателя креативности. Авторы обоих исследований признали и сопутствующие ограничения: первое опиралось на корреляцию и собственные сообщения добровольцев, отвечавших онлайн, во втором отсутствовала контрольная группа, которая бы не получила микродозы психотропного вещества или получила плацебо. Однако оба эти исследования представляют собой шаг к накоплению научных данных. Благодаря рандомизированным плацебо-контролируемым лабораторным исследованиям мы многое узнаем, а в настоящее время они проводятся или планируются все в большем объеме.
Современная наука дала нам возможность очищать активные вещества традиционных психоделиков и точно их дозировать. Если со временем эти наркотики за счет научного подхода станут более пригодными для повседневного использования, они получат существенные преимущества по сравнению с алкоголем. Несмотря на устрашающие сообщения 1960-х гг. о вызванном ЛСД умопомешательстве и кайфующих подростках, прыгающих с крыш, психоделики во многих отношениях намного безопаснее алкоголя или каннабиса. Они не вызывают зависимости, избирательно воздействуют на определенные области мозга, а не приводят к хаосу во всей системе «тело – мозг» и не имеют ни одного известного побочного эффекта. На брифинге{352} в 2009 г. британский советник по вопросам контроля наркотических средств доктор Дэвид Натт охарактеризовал ЛСД (наряду с каннабисом и экстази) как менее опасное вещество, чем алкоголь и табак, хотя впоследствии был вынужден подать в отставку, поскольку его заявление вызвало ожесточенные споры.
Люди – креативный и культурный вид, и им нужны все мыслимые инновации. Перетряхивание нейронной сети в мозге человека под влиянием психоделиков важно для творческой группы. Майкл Поллан так высказался на этот счет: «Энтропия в мозге чем-то похожа на вариацию в эволюции: она обеспечивает разнообразие исходников, с которыми затем может работать отбор, решая задачи и привнося в мир нечто новое»{353}. Популярный рассказ Поллана о психоделиках был написан отчасти под влиянием Джорджио Саморини, который также утверждал, что одурманивающие вещества сыграли важнейшую роль, особенно во времена стремительных перемен. Они стали «фактором разрушения схем», повышающим креативность и ведущим к поведенческому разнообразию в популяциях многих животных, включая людей{354}.
Тимоти Лири, ЛСД-гуру 1960-х гг., в свойственной ему колоритной манере провозгласил:
«Включиться» – значит вступить в контакт с древними энергиями и мудростью, встроенными в вашу нервную систему. Они доставляют невыразимое удовольствие и открывают нечто новое. «Настроиться» – означает коммуницировать и постигать эти новые перспективы в гармоничном танце с внешним миром. «Выпасть» – отделить себя от племенной игры… В каждом поколении на протяжении истории человечества мыслящие мужчины [sic] включались и выпадали из племенной игры, тем самым побуждая общество в целом двигаться вперед{355}.
«Племенная игра» – превосходное обозначение императивов нашей узкосфокусированной на цели и эгоистичной обезьяньей натуры. Таким образом, пресловутый девиз Тимоти Лири «Включайся, настраивайся, выпадай!» можно считать призывом меньше походить на шимпанзе и сильнее опираться на нашу способность быть креативными, культурными общественными приматами. Если отбросить сексистско-эзотерические «древние энергии и мудрости» нью-эйджизма, невозможно лучше описать роль, которую мощные разрушители умственных схем традиционно играли в ускорении культурной эволюции. Они должны играть аналогичную роль и в сегодняшнем мире, особенно с учетом повышения эффективности и упрощения применения технологий благодаря современной науке.