Яшка снова потребовал, чтобы кашалота выпустили отдохнуть, и того расседлали. На этот раз понадобилось больше времени, ведь Марат плыл целую ночь без остановки. Кашалот нырнул на глубину, перекусил там, затем поднялся на поверхность. Принялся плавать вокруг шхуны, недолго вздремнул. Спал он около двух часов. Когда Дельфин его разбудил, «Медуза» продолжила путь.
До вечера шхуна так и шла на буксире, а после вдруг будто кто-то включил гигантский вентилятор — поднялся ветер, и лопасти генераторов на верхушках мачт заработали в полную силу. Первым это заметил Альбек.
— А-ха-ха! Ветер! Я позвать ветер! Я колдовать ветер! Эй, злой человек! Верни моя пальца! Я снова знать океан как мои пять пальца!
— Точно! Ветер! Клянусь своим крюком — это ветер!
После недолгих споров кашалота отпустили. Теперь ясно, что бояться нечего — ветер никуда не денется.
Спустили шлюпку, расседлали Марата и затянули тросы на палубу, скатав в две бухты. Яшка «расколдовал» кашалота. Тот некоторое время пребывал в отключке. Пришёл в себя, выпустив фонтан воды, развернулся и медленно поплыл назад, туда, где встретился со шхуной.
Татарин перешёл на полуют и стоял там, вцепившись пальцами в планшир и глядя на тушу кашалота.
— Прощай, Маратик, — сказал Салават. — Мы ещё встретимся! Мы обязательно встретимся!
Альбека всё же согнали с рея, кусок парусины, которая предохраняла от падения на палубу, сняли. Загудели электродвигатели, зашуршала, натягиваясь, парусина, и вскоре «Медуза» ходко пошла на восток при полном парусном вооружении.
— Ура! Ура! — хором заорала счастливая команда.
Теперь волны стали резвыми. Били в борта, плескались, играя со шхуной в свои игры. Пенные буруны расходились за кормой в обе стороны, прочерчивая океанскую гладь двумя белыми линиями. Океан ожил.
Казалось бы, они идут прочь от своей цели, возвращаются. Но все были так рады, словно уже достигли места, где затонул галеон. Они веселились, кричали, пели свою залихватскую песню.
Я знаю тысячи историй!
А-ха!
И всё я рассказать могу!
А-ха!
Когда рыбак уходит в море!
А-ха!
Рыбачка ждёт на берегу!
А-ха!
Конечно, со временем радость утихнет, но ведь самое главное, что выбрались из этой проклятой штилевой зоны. Сдадут чокнутого штурмана и возьмут на борт другого, нормального. Да хоть и старика с девкой! Лишь бы добраться до места.
На другой день Роман и Златан снова заспорили о том, брать старого штурмана или поискать другого.
— Не хочу я девку на борт! — сокрушался серб. — От них одни беды!
— Если найдём другого, хорошо. А если нет, то придётся старика брать.
Златан зарычал от отчаяния.
— Постараемся найти другого!
— Но не такого, — навигатор кивнул на Альбека, сидящего на бушприте.
— Не дай бог! Такого добра нам больше не нужно!
— Ах-ха-ха! Я теперь ветер! Я ветер! — восторженно орал свихнувшийся Альбек.
Похоже, что юный штурман тронулся окончательно — представлял себя океанским ветром. Оставив бушприт, он принялся бегать вокруг мачт и время от времени, надувая щёки, дуть в паруса.
— Ветер, ветер, ты могуч! — хохотал Крюк, наблюдая за Альбеком.
— Не дразни болезного, — остановил Ивана Сава. — Нешто не понимаешь, что это несчастный, хоть и веселится. Не соображает уже ничего, бедолага.
— Да ладно, тоже мне праведник выискался. Хочу — смеюсь, хочу не смеюсь — моё право.
— А моё право твой крюк тебе кой-куда засадить. И покрутить мальца.
— А вот это уже угроза физической расправой. Статья есть за это!
— Жалиться будешь? Говорю же — не обижай парня, и так уже обиженный на всю жисть. А ведь совсем ещё молодой. Имей совесть.
Крюк отвернулся.
— Ладно… не буду. Обиженный он, тут ты прав. Но я ж не со зла, а так.
Сава положил на плечо Крюка тяжёлую ладонь.
— Я всегда знал, что ты хороший человек. Хоть иногда и кажешься нехорошим.
Крюк сумасшедшего больше не задирал — не то испугался угрозы Савы, не то пристыдился.
Ветерок всё крепчал и крепчал и вскоре дул в полную силу, как и подобает нормальному океанскому ветру. Они окончательно покинули это ужасное место.
Вдалеке завиднелся берег. Сначала лишь туманная дымка, созданная стараниями амфибий, а затем и полоса земли. Берег в этих местах невысок и стало ясно, что вот уже в скором будущем они его достигнут.
Златан облегчённо вздохнул. Ещё бы! Без штурмана, не разбираясь в навигации, вернулись назад. Хотя могли бы и не вернуться. Повезло, что тут нет ни мелей, ни островов — правь на восток и доберёшься до цели. Иначе возвращение могло бы обернуться ещё большими неприятностями.
Серб и навигатор стояли на полубаке и смотрели на линию горизонта с очертаниями суши.
— Если видишь землю на горизонте, то чувствуешь себя увереннее, — сказал Роман. — Будто уже чувствуешь ногами. Особенно, когда почти не надеялся увидеть.
— Ещё бы сто лет эту проклятую землю не видеть, — ответил серб. — Обменяем бракованного Альбека и сразу назад. С бабой будет новый штурман или без бабы, мне уже без разницы. Ни часа лишнего не хочу там оставаться.
Навигатор облокотился о планшир.
— Воспоминания давят?
Златан оскалился в недоброй улыбке:
— И никуда от них не деться. Ненавижу этот берег! А приходится опять сюда возвращаться!
— А я считал, что ты рад возвращению.
— Я рад тому, что мы остались живы. А возвращение на этот про'клятый берег меня совсем не радует, гореть им всем в аду!
Серб развернулся и ушёл, оставив Романа одного. Тот всё не мог разгадать его характера. То здравомыслящий и степенный, то вспыльчивый, стоит напомнить о неприятном. Неслабо досталось на том берегу, раз уж одно упоминание всё в нём переворачивает. Но всё же он тут не один такой, у каждого свои тараканы. И у них есть одно общее — все ненавидят амфибий.
Шхуна вышла к берегу на пару сотен миль севернее Бисау. Совсем скоро, уже под вечер, «Медуза» подошла к устью реки Жеба. Убрали паруса и отправили шлюпку за лоцманом. По фарватеру в порт Бисау вёл старый знакомый Грегор. Увидев, во что превратился Альбек, он огорченно произнёс:
— Эх, дурья голова! Не знаешь работы, зачем полез? Водил бы суда по лоции. А палец вы ему зря… пригодился бы.
— Палец он сам себе отрезал, — ответил серб. — Совсем крыша поехала.
— Я ветер! — радостно хохотал Альбек и дул в паруса. — Никто не понимать, какой счастий быть ветер! Злой человек, оставь себе моя пальца! Мне она больше не нужна! У ветер нет палец! У ветер сила!
Вытащил из кармана обрубок пальца, швырнул Златану, и кусок человеческой плоти упал на палубу, не долетев до серба. Лоцман поддел ногой кусок плоти, подбросив в воздух и ударом ботинка, как заправский футболист, отправил за борт, на прокорм рыбкам.
Порт приближался. Команда ликовала. Корсары и матросы уже забыли о том, что они не одного поля ягодка. Этот случай окончательно объединил команду, хотя навигатор не считал пиратов друзьями.
Все радовались, один Златан негодовал. Сербу не хотелось брать штурманом старика. Ведь тот не расстанется со своей дочерью. А баба на корабле — к беде.
За океан
Если добродетель не может существовать, то, по крайней мере, порок должен быть наказан.
Зафар находился в том же помещении, где встретились в первый раз. Единственный свободный штурман.
Роман и Златан, войдя внутрь, поприветствовали его.
— Я вам понадобился? — спросил старик. — Но я не оставлю дочь.
Серб поскрипел зубами и кивнул. На подходе к Бисау они спорили до крика и едва ли не до мордобоя. Или берут девушку на борт, или остаются в порту и неизвестно сколько времени ждут, когда в Бисау появится бездетный и не сумасшедший штурман. Корсар даже приплатил бы за бездетность, но, увы, так долго ждать они не могли.
— Мне надо часа два, чтобы собраться.
Снова кивок.
— Значит, я буду на шхуне через два с половиной часа.
Ещё кивок.
— Мне понадобится небольшой аванс.
Златан молча положил пару монет на стол.
Обезумевшего Альбека сдали на берег сразу после возвращения — товар был бракованным и ремонту не подлежал. Взгляд его стал бессмысленным (особых мыслей в нём и раньше не наблюдалось), движенья нервными — штурманом он больше никогда не будет, и даже лоцманом юноше не быть, сломался человек.
Зафар прибыл на судно, как и обещал, через два с половиной часа и привёл с собой дочь Сарину. Роман никогда не видел такой красоты и теперь поверил, что серб прав — команда может перессориться. Уже и сам был готов бить морды всем, кто посмеет подойти к девочке ближе, чем на два метра. То же самое заметил в лице Сержа и других.
Сарина была одета в мужские сапоги, брюки, рубашку, на голове намотан тюрбан. Лицо прекрасно, да и форм не скроешь. Такие женщины раньше сводили с ума великих полководцев, из-за них стирали с лица земли целые города. А теперь будут бить друг другу лица простые матросы.
Багажа у них было мало, два небольших сундука. Для них обустроили каюту, сделав ещё одну перегородку и сократив площадь кубрика.
Златану очень не понравилось, что такая красавица будет теперь маячить перед глазами, и он поставил штурману условие — сократить появление девушки на палубе до минимума, чтобы не раздражать команду.
Теперь все ошивались у штурманской каюты, постоянно находя незначительные причины, чтобы спуститься в кубрик.
Навигатор попросил дельфина контролировать настроение команды, но тот накидал таких невообразимых срамных картин, что в краску вогнать могли любого — абсолютно все матросы и корсары мечтали лишь об одном — все они мысленно ставили дочь штурмана в разные позы. Но опасности Яшка не уловил, и это успокаивало. Люди лишь мечтали, и пока никто не собирался воплотить свои мечты в жизнь, можно спать спокойно.
— Если этот бабай такой же, как тот псих, то нам всем крышка! — сказал вечером Крюк.