Капитан, матерясь, дёргал провода, и вставлял в другие разъёмы. Генератор крутился пока вхолостую.
Удачное попадание срезало верхушку грот-мачты, и она упала за борт. Парус сорвало и накрыло всю корму, будто гигантским чехлом. Стало совсем темно и страшно, как в детстве, когда представляешь себе всяких бабаек и боишься сходить пописать. И ничего, что на свете есть кое-что пострашнее вымышленных бабаек, первые детские страхи — самые стойкие.
Роман услышал густой голос серба.
— Тяните к борту, скидывайте за борт. Обрезай снасти!
Парус скинули за борт, Златан снова бросился к пушке. Грохот разрывов оглушал, столбы воды окатывали палубу то с одной, то с другой стороны, волны сбивали людей с ног. Серж невозмутимо стоял за штурвалом, и, несмотря на раненую руку, не выпускал его ни на секунду.
Обломок грот-мачты торчал из палубы, как остаток гнилого зуба во рту старика. Оборванные ванты болтались за бортами.
Очередной снаряд угодил в палубу невдалеке от грот-мачты, образовав большой пролом. Ещё один прошёлся вскользь, сняв часть фальшборта по левой стороне.
Кэп пытался запустить антиграв. Шхуна невысоко попрыгивала и снова зарывалась в волны. Он неслышно орал и продолжал ковыряться в распредкоробке.
Серб экономно стрелял по кораблям. Кок стоял на штурвале, остальные управлялись с фок-мачтой. Всё же лучше, чем стоять и тупо ждать — вылезут или нет. Это страшнее всего — ждать, зная, что от тебя ничего не зависит и ты абсолютно ничего не можешь изменить. Это как падение из окна многоэтажки. Лететь и ждать — авось где штанами зацепишься и выживешь. А так ты занят делом, и даже если убьёт, то даже и заметить не успеешь.
Арсений наконец снова запустил антиграв и шхуна оторвалась от воды. Внизу, под днищем, глухо чавкнуло, будто вода, как болото, не хотела выпускать из своих объятий «Медузу».
Медленно, очень медленно судно стало подниматься в воздух. Оно, казалось, и само не хотело расставаться с морем, не тянуло его в небо.
Златан не прекращал стрельбу, но когда корабль поднялся метров на тридцать в воздух, стрелять стало бесполезно — угол наклона не позволял. Зато угол подъёма орудий на пиратских бригантинах и шхунах очень даже позволял обстреливать беззащитный корабль, который висел в воздухе, как ёлочная игрушка на ветке.
Почти сразу тремя попаданиями пираты пробили огромные дыры в борту ниже ватерлинии. Теперь шхуна без антиграва и на воде продержаться не сможет.
Повезло, что Арсений сообразил уходить не бухтой, а сушей. Повернув судно на север, к высоким крутым берегам, капитан вышел из-под зоны обстрела.
«Медуза» плыла над полуостровом Сан-Луис, медленно набирая высоту. Иногда она проседала и почти цепляла за невысокие холмы. В такие минуты сердца людей холодели, хотя, казалось бы, чем ещё можно напугать моряков, чудом вышедших живыми из серьёзной передряги.
Орудийные залпы за кормой прекратились.
— Оторвались! — заорал Златан. — Я полагал, что всё. Приплыли.
— Боюсь, что теперь моё корытце нескоро станет плавать, — ответил капитан.
— Видали? — закричал Крюк. — Сквозная дыра — дно пробило и палубу. Чуть меня не убило.
— Айне кляйне шваене вдоль по штрассе шпацирен, — ни к селу, ни к городу произнёс Вальтер.
«Не убило, — подумал Роман. — Не убило — это хорошо. А что там с дельфином?»
Телепат не отзывался. Навигатор пробрался на корму. Подошёл к бассейну и…
Бассейн срезало серией последних залпов. Яшка или погиб, или остался в заливе. Если не выходит на связь, то, скорее всего, его убило. Очень хотелось, чтобы всего лишь оглушило, но так не бывает. Если орудийный снаряд попал в бассейн, то, вероятно, от дельфина ничего не осталось.
На плечо легла чья-то ладонь.
— Мне жаль, — раздался голос Сержа.
— Тебе жаль, — Роман криво усмехнулся. — Это единственный мой друг, который с раннего детства со мной жил.
— Не только твой друг, — обиделся кок. — Я его тоже полюбил. Так что зря ты так.
— Прости. Да, я знаю. Яшка тебя тоже полюбил, я даже ревновать стал. Но его больше нет. А мы есть. И нам надо выжить.
«Медуза» прошла полуостров и стала отдаляться от суши. Шхуна повернула на восток и взяла курс на Грютвикен. Ветрогенератор работал исправно, но вполсилы — мощности, вырабатываемой установленной на фок-мачте вертушкой едва хватало. Судно еле поднималось над водой, хотя иногда удавалось взлететь метров на пятьдесят — сто.
Воздушные рули сбило ещё при первом ударе с бригантин. К счастью, особых маневров больше не предвиделось. Дотянуть бы до острова, а там опустить корабль на берегу. На воду нельзя, с такими пробоинами они утонут.
— М-да, если мы доплывём, тьфу, долетим… — Златан запутался в определениях, — эх, доползём до острова, то… у меня много идей появилось!
— Каких же?
— Разных. Во-первых, нам надо поменять судно. Нужно найти бронированный крейсер. Наверняка такие где-нибудь сохранились.
— Зачем? Амфибии того… утопят.
Серб рассмеялся.
— Так мы плавать в другом океане будем, в воздушном. А он пришельцам неподвластен.
— Это все твои мысли?
— Нет, почему же. Раздобудем радиостанции. В будущем у нас будет не один корабль, а значительно больше.
— А рации-то… Ах ты ж чёрт! Точно! На большой высоте рации будут работать!
— Ну да. И мы рванём на Чёрное море. У нас есть координаты потерянного звездолёта. Он должен быть в идеальном состоянии. Не знаю, что мы будем делать, но сначала надо его найти.
— Это всё хорошо, но для начала надо до острова добраться.
— Доберёмся.
Взошла луна и осветила океан.
В её свете стало видно, что пираты не растерялись и снарядили погоню.
— Убежим? — спросил Златан, разглядывая в подзорную трубу четыре паруса на тёмном горизонте.
— Если свершится чудо, — ответил Арсений. — «Медуза» еле ползёт. К тому же мы не можем набрать высоту. Хорошо ещё, что вообще не свалились в воду. Тогда бы нам пришёл каюк.
Они стояли на развороченном полуюте, в вантах свистел ветер, внизу, в десятке метров перекатывались волны.
Крыльчатки генератора сохранились на одной мачте, работали из последних сил и выдавали недостаточно электричества, чтобы поднять шхуну высоко. Но даже если бы генератор был полностью исправен, и это не позволило бы «Медузе» набрать высоту. Весь правый борт был в пробоинах, в нём зияли огромные дыры в тех местах. Около половины гравитационных плит выведено из строя. Это в первую очередь сказалось на ходовых качествах — судно шло с сильным правым креном, исправные плиты, установленные с левого борта, кренили шхуну.
Голый обломок грот-мачты торчал из палубы, и теперь всё парусное оснащение состояло из марселя, гафельного паруса на фок-мачте да кливеров. И теперь скорость «Медузы» была не больше пяти узлов.
— Когда пираты до нас доберутся?
— Часа через три-четыре. А пока можно отдохнуть.
Медуза снова начала терять в высоте, и Арсений приказал избавляться от балласта. Боеприпасы выбрасывать не решились. Дайверское снаряжение нужно сохранить любой ценой — ведь без него невозможно будет добраться до звездолёта. Даже ребризер для афалины оставили в надежде, что Яшка всё же выжил и еще найдётся.
Первым делом выкинули неисправный суггестор, сбросили якоря с цепями, бухты канатов и различный хлам, которого на любом корабле за долгое плавание наберётся немало. Затем Роман с Сержем спилили остатки грот-мачты, завалили набок и она, выломав кусок фальшборта, улетела в океан.
Капитан, хоть сам и приказал это сделать, смотрел на всё это безобразие с зубовным скрежетом и тихо матерился, попыхивая изжёванной трубкой.
Когда выбрасывать уже было нечего, взялись за трюм, в котором хранились съестные припасы. Вальтер и Жорес выносили по трапу из трюма мешки и коробки с провиантом. Роман с Сержем принимали груз и отправляли за борт.
— Жалость-то какая! — причитал Жорес. — Лучше б я всё съел!
— Куда в тебя столько помещается! — сквозь зубы выдавил Вальтер, выталкивая очередной мешок в люк.
— У меня комплекция! Мне есть надо!
— У всех комплекция! А ноешь ты один!
— Да какая у вас у всех комплекция. Доходяги.
— А будешь продолжать, мы тебя выбросим. Ты весишь, как пять мешков. А я всего лишь как три.
— Ну я же серьёзно! Ну долетим мы до Грютвикена, а у нас — опа — жрать нечего! А это мы всё выбросили. И что нам делать?
— А не долетим мы до Грютвикена, если не сбросим балласт. Лучше быть живым, но голодным. Да и с голоду мы там не помрём, не боись! Тавай-тавай, арбайтен, швайн!
И снова принялись выносить мешки с продовольствием из трюма.
Кажется, это помогло. Шхуна стала легче и поднялась метров на 50 и даже увеличила в скорости. Туго натянут гафельный парус, марсель поёт под ударами ветра, звенят струны такелажа.
Однако пираты всё равно медленно, но неуклонно настигали «Медузу». Паруса за кормой постепенно увеличивались в размерах и теперь это не маленькие светлые пятна в ночной тьме, сейчас уже можно различить белые треугольники бермудской шхуны, смешанное парусное вооружение бригантины и прямоугольные марсели двух бригов.
Выбросив все продукты за борт, Роман вдруг понял, что проголодался. Минуту назад совсем не хотелось есть, но неожиданно в желудке заурчало, и организм стал требовать еды.
— Ох, в топку бы чего закинуть, — сказал он, похлопав себя по животу.
— А я что говорил? — ответил Жорес, выбираясь на палубу. — Зря мы это. Голодный в поле не воин.
— На, только угомонись! — Вальтер сунул в руку толстяку кусок хлеба.
— Эх, аппетит раздразнил, — посетовал Жорес, вгрызаясь зубами в мякину.
— Хотел бы я вам приготовить ужин… — заметил Серж. — Но на камбузе шаром покати. Хотя нет, там должна оставаться кастрюля с кашей.
— Каша? — переспросил толстяк. — Ты сказал каша? Я не ослышался? Это правда? Я и не знал, что слово «каша» так прекрасно. А много?
— Не так чтоб очень много, но экипажу перекусить хватит.